Результат ревизии, окончившейся глубоко за полдень, показал, что всё фамильное серебро Фосбери, а также из приданого Доры, на месте. Не хватало, однако, изрядного количества вещей из фарфоровой посуды, о чём Дора выговорила экономке.

— Ваше сиятельство, прошу вас даже не думать о том, что имели место кражи, — краснела та, — Эти вещи конечно, постепенно были разбиты прислугой за несколько лет. Мы давно не делали пересчёта.

— Возможно. Но почему тогда они до сих пор числятся в книгах? Разве вам неведом порядок списания в каждом таком случае?

— Ах, эти горничные и кухарки всегда скрывают, что что-то разбили, боятся нареканий или увольнения.

— И кто же должен учить их вести себя правильно? Если от нас уволится слуга и получит рекомендации графа и графини Фосбери, а на новом месте будет вести себя так же как у нас, что о нас будут думать его новые хозяева?

— Простите, миледи. Я сегодня же приму меры.

— Надеюсь на это. Если ситуация повторится на будущий год, предупреждаю, что вы сможете потерять должность и не рассчитывать на хорошие рекомендации.

Экономка, почтительно поклонившись, ушла делать внушения остальной замковой прислуге, а Дора, с чувством выполненного долга, велела закладывать карету, чтобы уехать в "Ласточки".

На другое утро случилось то, чего внутренне ожидал каждый взрослый Фосбери — пожаловала леди Элинор. И, разумеется, на лице её была написана воинственность.

На этот раз лорд Фредерик говорил со своей бывшей женой в присутствии сестры и Доры.

— Не трудись ничего объяснять, Фредерик, — первым делом сказала леди Элинор, — мой жених уже сам узнал об отказе и отозвал своё предложение о браке. И этого я не прощу — ни тебе, ни твоей гулящей жене! Я своими собственными глазами видела, как она тебе изменяет, и буду свидетельствовать об этом в суде.

Услышав слова своей бывшей жены, граф вдруг рассмеялся, а потом сказал:

— Не опускайся хотя бы до клеветы, Элинор. Не добавляй новой грязи, которую ты и так грозишь вылить на свою и мою головы. И не равняй себя и Долорес-софию, уж она-то никогда мне не изменит, или я совсем не знаю её.

— Значит, не знаешь, — с каким-то изуверским наслаждением сказала леди Элинор, — Эта с виду невинная овечка, после того, как ушла от меня, на глазах всего Дилкли обнималась с виконтом Майклом Оддбэем, а потом прошла с ним в его карету.

После того, как Фредерик услышал имя предполагаемого любовника своей жены, лицо его на мгновение дрогнуло, а улыбка будто одеревенела.

Дора же сидела и слушала эту женщину так, словно бы речь шла вообще не о ней.

Тут сочла нужным вмешаться Элизабет:

— Леди Элинор лжёт. Долорес-София рассказала мне, что в ходе их с встречи она была вынуждена выслушать ни на чём не основанные оскорбления, и расплакалась после того, как покинула квартиру леди. Виконт Оддбэй проходил мимо и помог ей успокоиться, а потом отвёз её в замок Оддбэй. Мне уже ночью пришло сообщение из замка, что леди Долорес-София осталась у них до утра по приглашению графа и графини Оддбэй.

— Даже не ожидала, что из вас вырастет столь наивная девица, леди Элизабет — откинулась на спинку дивана Элинор, — Когда мы были с вами одной семьёй, вы уже в подростковом возрасте демонстрировали настоящую хватку и расчетливость. Говорите, леди вернулась лишь утром? А извещение о том, что она была приглашена графом и графиней Оддбэй, написал вам, конечно, сам виконт?

— Не имеет значения, кто его написал, — слегка покраснев, тем не менее упорствовала Элизабет.

— Хватит! — хлопнул по столу лорд Фредерик, — Элинор, не трудись внести раздор в мою семью. Мы тебя не приглашали и ты не у себя дома, чтобы говорить любой вздор, какой тебе вздумается. Потрудись сообщить, зачем ты сейчас явилась сюда, или уходи.

Леди Элинор встала, оправила юбку и с пафосом заявила:

— Я подаю жалобу в епископат на неправомерное расторжение нашего брака, граф Фосбери. Я не бесплодна и вы это знали. Нашу с вами рождённую в законном браке дочь вы велели мне сдать в приют под угрозой оклеветать меня в супружеской измене, чтобы получить свободу от брака со мной. А сейчас вы попустительствовали измене своей второй — незаконной — жены, и приняли её незаконнорожденного ребёнка как своего.

— Вы ничего не сделаете этому ребёнку! — вскинулась Элизабет, — И вы ничего не знаете о том, кто его родители.

— Ах, — махнула рукой Элинор, — Этот ребёнок меня интересует лишь постольку, поскольку он значится в церковных книгах как родной сын Фредерика. А ещё, насколько я слышала, ребёнок похож на мать вашей новой графини. Так от кого же он родился?

Увидев, что никто на этот вопрос отвечать не собирается, она с триумфом продолжила:

— И я обращусь не только в епископат. Я напишу то же самое Его Величеству, он тоже имеет право судить своих подданных. Кроме того, меня принимают в знатных домах Бригантии, и уж будьте уверены, скоро все будут знать о том, что я сейчас сказала.