— Чем расстроен, адмирал?

Я поделился своими впечатлениями о совещании. Владимир Иванович перебил меня:

— Это еще ничего, вывезем людей через Ладогу. А вот я тебе другое расскажу…

Мы присели за стол. Порывшись в бумагах, В. И. Рутковский протянул мне несколько листков:

— Наши захватили любопытные документы. Гитлер приказал до наступления морозов взять Ленинград во что бы то ни стало. Лишь после этого он намерен наступать на Москву… Как видишь, здесь мы будем защищать Москву. Ясно?

Рутковский показал нам фашистские листовки, в которых говорилось: «Мы сровняем Ленинград с землей, а Кронштадт с водой».

Многого захотели господа! Поражали нахальство и примитивность фашистской пропаганды. На дураков рассчитывают, не иначе!

Нас интересовало все, связанное с обороной Ленинграда. В. И. Рутковский представил меня своим товарищам — работникам оперативного управления фронта. Они рассказали, как город готовится к обороне. Можно было лишь изумляться тому, как много успели сделать ленинградцы. По зову партийных и советских организаций более 80 тысяч человек трудились на строительстве оборонительных сооружений. За короткий срок было возведено около 400 бронированных точек для орудий и около 700 пулеметных гнезд. Создано несколько тысяч бомбоубежищ, дотов и дзотов. На окраинах выросли баррикады: город готовился к уличным боям.

— Надеемся, что флот поддержит нас артиллерией, — сказал полковник из оперативного управления. — Много у вас ее?

В распоряжении флота было 338 орудий кораблей, фортов и железнодорожных батарей калибром от 100 миллиметров и выше, в том числе 78 орудий калибром от 180 до 406 миллиметров. Цифры солидные.

Стекла в окнах звенели от гула тяжелых орудий, стрелявших на Ржевке с Морского полигона. Могучая музыка.

4 сентября чуть свет в штаб флота прибыл контр-адмирал И. И. Грен — начальник артиллерии морской обороны Ленинграда.

Как многие старые артиллеристы, Иван Иванович был слегка глуховат, однако его друзья посмеивались, уверяя, что вещи ему приятные он слышит лучше, а все неприятное доходит до его слуха с большим трудом… Вспоминали случай в Кремле на приеме военных моряков. Сталин высказал критические замечания по поводу выбора калибра орудий для новых кораблей. Иван Иванович сидел безучастно, по всей видимости, ничего не слышал. Он был тогда в звании капитана 1 ранга. Заметив молчаливого командира, Сталин настороженно спросил, кто это такой. Нарком ВМФ объяснил, что это очень знающий артиллерист, до самозабвения влюбленный в свою профессию и сделавший большой вклад в развитие морской артиллерии. На это Сталин негромко сказал, обращаясь к Наркому: «В таком случае ему надо дать более высокое звание». Иван Иванович при этих словах вскочил и громко отчеканил: «Служу Советскому Союзу!»

На редкость вежливый и предупредительный, И. И. Грен был небольшого роста, худой, почти всегда с приятной, располагающей улыбкой, не любил многословия, говорил тихо, приглушенно, иногда останавливал собеседника: «Говорите, пожалуйста, тише… Я вас хорошо слышу».

На сей раз контр-адмирал Грен прибыл в Кронштадт по весьма важному делу. Требовалось организовать управление огнем нескольких сот орудий флота, а это значит — обеспечить надежную связь, быстро назначать цели, выбирать калибр для их поражения, регулировать расход боезапаса. Еще в августе в Ленинграде было создано управление артиллерией морской обороны Ленинграда. Теперь, учитывая, что весь флот базировался на Ленинград и Кронштадт, это управление укрупнялось до флотского масштаба. Контр-адмирал Грен был назначен начальником артиллерии флота и оперативно подчинялся командующему артиллерией фронта. Все заявки штабов фронта и армий на артиллерийскую поддержку сосредоточивались в этом новом управлении. Командный пункт И. И. Грена располагался в подвальном помещении Военно-морской академии на Васильевском острове.

Сейчас нам предстояло наметить артиллерийские позиции для кораблей и железнодорожных батарей, а также определить районы, по которым будут вести огонь береговые батареи. Нужно было наладить четкую и надежную связь между сухопутными частями и штабами корабельных соединений и фортами, договориться о единых сигналах. Нам очень помог опыт, накопленный при обороне Таллина, и скоро все вопросы были решены. В этой работе кроме артиллеристов участвовал большой коллектив офицеров — операторов штаба, связисты флота, специалисты шифровально-штабной службы офицера Кашина. Чтобы улучшить взаимодействие нашей артиллерии с сухопутными частями, в штаб каждой из приморских армий был назначен в качестве офицера связи морской артиллерист.

И. И. Грен придавал особое значение организации корректировки огня, что опять-таки требовало опытных артиллеристов и связистов. А людей не хватало. Много моряков потеряли в Таллине, еще больше отдали в морские бригады… Пришлось предельно сокращать «аппетит» Ивана Ивановича, он сердился и увещевал:

— Поймите, я хочу стрелять по фашистам, а не по площадям… Давайте мне людей для наблюдательных пунктов!

Мы вздыхали, опять подсчитывали свои возможности и, увы, вынуждены были огорчать И. И. Грена.

Все же почти все корабли и батареи создали по два НП: один, главный, — на переднем крае обороны и второй, запасной, — в ее глубине.

Корабли мы разбили на три группы. Первая группа— Отряд кораблей реки Невы состоял из новых эсминцев, канонерских лодок, сторожевых кораблей, тральщиков и катеров, занимавших позиции между Смольным и Усть-Ижорой. Командовал отрядом некоторое время капитан 1 ранга Чероков, а затем всю осень и зиму капитан 1 ранга Солоухин. В состав второй, Ленинградской группы кораблей входили крейсер «Петропавловск» (недостроенный), стоявший в районе Угольной гавани Торгового порта, крейсер «Максим Горький» (у Хлебного мола) и несколько эсминцев, занявших позиции в районе Торгового порта. Третью группу образовали корабли района Кронштадт — Ораниенбаум: линкор «Октябрьская революция» (на позиции против Стрельны), крейсер «Киров» в Кронштадте, несколько эсминцев и канлодок — в Ораниенбауме и на Кронштадтских рейдах, линкор «Марат» — в ковше Морского канала.