В районе Невской Дубровки намечалось форсировать Неву, захватить на левом берегу плацдарм с тем, чтобы отсюда наступать на Синявино с последующим выходом к станции Мга. Задача была нелегкой. Войска не имели опыта форсирования водной преграды, а ширина Невы в том месте около 600 метров. Противник занимал крутой, обрывистый берег. А наш берег был пологим, открытым, весь просматривался и простреливался.

Для переправы требовалось большое количество переправочных средств. Мы получили срочное задание доставить их в Невскую Дубровку. Надо отдать должное штабу морской обороны Ленинграда и тылу флота. Они за одни сутки сумели доставить к месту переправы сотни шлюпок и катеров.

В те дни морской обороной Ленинграда командовал контр-адмирал Ф. И. Челпанов, начальником штаба был контр-адмирал В. А. Петровский. Они сумели воодушевить и повести своих подчиненных на подвиг.

К Невской Дубровке потянулись вереницы грузовиков с шлюпками и катерами, раньше принадлежавшими ленинградским гребным клубам и лодочным станциям. Многие из них не дошли до переправы — были накрыты огнем противника еще на берегу. Но большинство все-таки достигло цели.

20 сентября после артподготовки 115-я и 86-я стрелковые дивизии и 4-я отдельная бригада морской пехоты начали форсировать Неву. Фашисты яростно сопротивлялись, их минометы били в упор по переправлявшимся войскам. Но наши войска овладели плацдармом и расширили его до девятисот метров в глубину и до километра по фронту.

Для развития наступления пехоте потребовались артиллерия и танки. На шлюпках их не переправишь. Как же быть? Мы сформировали специальный отряд моряков под руководством капитана 1 ранга Ф. В. Зозули, которым поручили помочь в переправе техники. Через два дня я поехал туда, чтобы посмотреть, как идет дело. Уже за несколько километров до реки пришлось выйти из машины и передвигаться перебежками, чтобы не угодить под немецкую мину.

Поселок был разбит. Ф. В. Зозулю я разыскал на его КП — в полуразрушенном домике. Федор Владимирович обрадовался моему приезду. Он рассказал, что наши части прочно окопались на том берегу. Гитлеровцам не удается сбросить нас в реку. Но и наши двинуться вперед без танков и артиллерии не могут. А переправа тяжелых машин и орудий пока не получается: враг бьет прямой наводкой.

И словно в подтверждение этих слов, где-то совсем близко взорвалось несколько мин.

— Впрочем, давайте пройдем к берегу на наблюдательный пункт, сами все увидите, — предложил Федор Владимирович.

Перебегая от одних развалин к другим, мы приблизились к реке. Я увидел противоположный высокий берег Невы. Под обрывом валялись груды шлюпок — и целых, и разбитых, — за песчаными откосами прятались матросы, ожидая сигнала начать свой очередной опасный рейс.

Зозуля показал рукой:

— А вот и наш флотский пляж.

Я взглянул на береговую черту, вспаханную снарядами. Враг стрелял по каждому, кто показывался здесь. Да, готовить переправу можно было только в темноте.

Штаб Ленфронта командировал сюда не только нас, моряков, но также специалистов подводных работ и даже инженеров Метростроя.

Ф. В. Зозуля привел меня в большую землянку, где висели облака табачного дыма и слышался горячий спор. Речь шла о том же — как переправлять танки (в то время у нас не было плавающих танков). Эпроновцы предлагали протянуть стальные тросы и с их помощью тащить машину по дну. А метростроевцы брались прорыть под Невой тоннель…

При нашем появлении все чуть ли не хором обратились к нам:

— А морячки что скажут?

Мы переглянулись. У нас самих пока ясности не было. Знали одно: ни тросы, перекинутые через Неву, ни тем более тоннель под рекой нам не под силу.

Зозуля проговорил убежденно:

— Танки можно переправить только на понтонах или на больших плотах.

Кто-то в глубине землянки возразил:

— Уже пробовали. Не получается.

Но что можно было предложить, не имея под рукой ничего, кроме шлюпок и катеров? Капитан 1 ранга Зозуля со своим отрядом и так уже сделали очень много. Моряки наладили переброску резервов на плацдарм и вывоз раненых с левого берега. Переправа действовала, несмотря на бешеный вражеский огонь.

Матросы, стоя по пояс в холодной воде, помогали под огнем быстро загружать шлюпки и плашкоуты, переправляли их на левый берег. Спокойная, четкая работа моряков поднимала боевой дух солдат, убеждала их, что «пятачок» постоянно связан с тылом.

На обратном пути, уже в машине, я думал, откуда еще можно добыть плавсредства с надежными моторами и где взять пополнение для нашей переправы?

К сожалению, у нас не хватило сил развить тогда наступление с занятого плацдарма. Однако бои на Невской Дубровке имели большое значение. Они показали, что у нас есть еще порох в пороховницах! Фашисты понесли огромные потери. Они поняли, что ни здесь, ни на других участках фронта под Ленинградом им нет и не будет покоя.

Героические дела наших десантников вечно будут помнить песчаные берега Невской Дубровки.

Поздно вечером на катере мы возвращались в Кронштадт. В мирное время я любил тихие вечера и заснувшую гладь залива. Кругом подмигивали светящиеся буи. Впереди светили белые и красные огни маяков Кронштадта. За кормой отражалось в воде яркое электрическое зарево Ленинграда.

Совсем иначе сейчас. Непроглядная темнота скрыла Ленинград. Над южным берегом, в районах Стрельны и Петергофа, полыхали пожары. Острые, как меч, лучи немецких прожекторов шарили по воде. Где-то впереди притаился Кронштадт. Только по вспышкам тяжелых орудий можно было судить о близости нашей крепости.