— Коль вы согласны, то я сейчас же начну готовить его к отправке, — громко сказал Фомин, будто не замечая спящего Костю.

— Тише, — предупредил Титов, удивленно глядя на Фомина: педагог, а как неосмотрительно груб к ребенку! Фомин понял этот укоризненный взгляд командира полка, но продолжал так же громко настаивать:

— Это надо сделать сегодня же. Ему тут незачем находиться.

— Александр Иванович, мы же люди, — попытался возразить Титов, но Фомин перебил его:

— Именно потому, что мы люди, я настаиваю. Костя…

— А… что? — просыпаясь, отозвался Костя.

Фомин будто ждал этого момента, круто повернулся к Косте и, не обращая внимания на присутствующего здесь командира полка, сказал:

— Вот что, Костя, сегодня ночью мы отправим тебя за Волгу. Поедешь в Ахтубу, в мой дом. Пока будешь там жить и учиться. Понятно?

— А вы куда?

— Мы говорим о тебе. Тебе надо быть там, где положено: в школе, — ответил Фомин.

Костя продолжал смотреть на Титова. В недоуменном взгляде больших детских глаз Титов заметил обиду. Казалось, мальчик говорил: «Дядя Володя, как же так?»

— Так, так, Костя, — сказал Титов и, взяв Фомина за локоть — это был его привычный жест уважения к своему собеседнику, сказал: — Идемте, Александр Иванович, посмотрим, как первая рота устроилась…

И они вышли. Костя так и не понял, почему они не договорили все до конца. Только Александр Иванович, уходя, еще раз предупредил:

— Сегодня за Волгу, Костя. Днем переправа не работает, а ночью придет катер. Готовься…

Сквозь маленькое квадратное окно в блиндаж пробивался дневной свет. Стесняясь выйти из блиндажа с заплаканными глазами, Костя долго всматривался в это окно…

А время шло быстро, Костя даже не заметил, как наступил вечер. Теперь ему не хотелось расставаться с дядей Володей, с единственным человеком, который его знал раньше и на которого он надеялся. Хоть бы Зернов пришел и заступился…

— Хватит грустить, Костя, идем в первую роту, — входя, сказал Титов.

Первая рота располагалась в овраге, рядом со штабом. В список этой роты гвардии майор Пургин был занесен навечно, но Костя не знал об этом. С наступлением темноты бойцы выстроились вдоль оврага.

— Пургин! — начал перекличку старшина. Костя уловил свою фамилию.

— Я, — пронеслось по оврагу. Это у Кости вырвалось неожиданно звонко, и тот сержант, которому было поручено отвечать на поверках: «Пал смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками!», на этот раз промолчал: за него ответил сын погибшего командира.

По пути в блиндаж комендантского взвода Костя еще раз пытался уговорить Титова оставить его в полку, ну хотя бы на два дня.

— Нет, Костя, нельзя, — ответил Титов и собрался было объяснить Косте, почему нельзя, как сзади послышался топот догонявшего их офицера связи.

— Товарищ командир, вас срочно к телефону командующий…

Титов подал руку Косте, как равный равному, и быстро зашагал за офицером связи.

В блиндаже комендантского взвода Костю встретил Фомин, встретил сухо, без лишних слов и прощальных речей. Он просто положил на стол перед Костей чемодан погибшего отца и вещевой мешок. В мешке были сухари, консервы, кружка, белье, мыло, щетка и гречневая крупа для голубя.

«Вот какой человек, — подумал Костя, глядя на Фомина, — когда задумал отправить за Волгу, так и о голубе позаботился. Странно! Неужели он умеет отгадывать все, что я думаю, и делает наоборот? Ведь там, в тылу, голубь мне не нужен, оттуда в разведку не ходят».

Рядом с мешком была стопка книг и целая дюжина общих тетрадей. Книги и тетради Фомин взял в разбитой школе.

Костя нехотя повертел в руках грамматику, задачник, открыл учебник ботаники — это был его любимый предмет.

Глядя на мальчика, Фомин на минуту представил себя в школе. Перед ним, как наяву, появился класс. На стене — географическая карта, на партах — учебники, тетради. Десятки детских глаз с любопытством глядят на учителя…

— В какое время будет катер? — спросил Александр Иванович.

— Опаздывает, ждем в половине первого, — доложил один из бойцов.

Фомин посмотрел на часы.

«Пусть катер совсем не приходит… — твердил про себя Костя, глядя в книгу. — Или что-нибудь придумать бы, чтоб хоть на денек еще задержаться в полку…»

Распахнулась дверь. Качнулся и погас огонь светильника. На пороге блиндажа остановился запыхавшийся связной.

— Товарищ командир, тревога.

— В ружье!

Комендантский взвод бегом направился к штабу полка.