Пожалуй, что да, если списать его на галлюцинации.

Я смотрю на доктора в полной растерянности, но в тоже время чувствую облегчение. На этой ноте доктор провожает меня обратно в комнату.

Тогда я хватаю доктора за рукав:

— Я не пойду в пансион!

— Это уже решать не вам!

— Вас подослали эти мерзавцы из коммунальной службы? Ведь так? Они не получат от моего поместья ни дюйма, до тех пор, пока я буду жива!

— А вы наблюдательны, — Фангорд чешет бороду. — Не стану скрывать, раз уж стало ясно о цели моего визита и скажу вам прямо — мне поступила жалоба на вас от инспектора Шора. Он настоятельно рекомендовал вас посетить. Потому что, по его словам, вы не только представляете опасность для самой себя, но и для окружающих.

— Каких окружающих, господин доктор? Я живу здесь одна вот уже шестьдесят лет! И этот проходимец Себастиан никогда не пытался спасти меня из лап одиночества. Но это мой муж. И я останусь рядом с его прахом.

— Вы окатили инспектора чаем, набросились с тростью, — доктор отчитывает меня, как нашкодившего ребенка. Мы говорим на повышенных тонах.

Я отвечаю с подобающей статью:

— Заслуженно, доктор, я окатила его заслуженно.

— Вы понимаете, что представляете для себя опасность? Вы живете здесь без электричества, разжигаете огонь в камине, бродите по ночам в саду, спите на полу. Вы можете погибнуть. Вам нужна помощь и надлежащий уход.

— Они погубят меня.

Снаружи кричит ворона, и доктору приходится обернуться через плечо. Он замечает, что за окном наступила ночь, хотя еще двадцать минут назад было раннее утро.

— Что за чертовщина тут творится? — искренне удивляется доктор. — Право я начинаю беспокоиться за свой рассудок. Уж если я, доктор Фангорд, сойду с ума, то на кого останутся все мои пациенты?

Фангорд достает платочек из кармана халата и утирает со лба пот.

— Пожалуй, мне пора возвращаться домой. Я смогу найти нужные слова для инспектора Шора, и в то же время, вы Трис представляете для меня научный интерес. Как раз кстати, что в настоящее время я пишу докторскую диссертацию по психиатрии, с которой планирую выступить на международной конференции докторов в Медланде, и эта диссертация станет венцом моей карьеры.

— Все что угодно, кроме пансиона, — отвечаю взволнованно я.

— Ну, хорошо, — соглашается он, наконец. — Только вы должны подписать отказную и акт ответственности, за происходящее.

Дрожащей рукой я подписываю бумаги.

Перед тем как уйти, доктор выслушивает мои последние жалобы, и оставляет мне свой чудо-препарат:

— Принимайте валириум от галлюцинаций два раза в день — утром и вечером. Я навещу вас через недельку. Теперь я буду за вами приглядывать, госпожа графиня, и если вдруг ваше состояние ухудшится, то вы должны мне пообещать, что добровольно отправитесь в лечебницу.

— Обещаю, доктор, — отвечаю я. А затем прошу его о последнем одолжении: — Заприте моих кукол в сундук на защелку... они не любят меня... я не хотела бы больше их видеть... а уж тем более слышать. Сама я этого сделать не смогу.

Доктор исполняет мою просьбу и перед уходом в последний раз смотрит на меня.

— Печально оставлять вас в доме одну. Я обязательно к вам вернусь. Всего доброго, госпожа графиня.

Доктор открывает двери платяного шкафа и исчезает за строем платьев.

Двери закрываются сами собой. Я слышу звук зажигания мотора и звук уезжающего автомобиля. А после я остаюсь в комнате наедине с собой удивленная и потрясенная до глубины души.

* * *

Я открываю глаза, а вокруг никого. Подхожу к шкафу и пристально его изучаю, и не нахожу в нем ничего необычного. За платьями все та же твердая деревянная стенка.

Я без сомнений сошла с ума.

Входная дверь надежно заперта на засов, а за окном стоит глубокая ночь. Но мне совершенно не хочется спать. Я совершенно одна в темной комнате, но приятные впечатления от встречи с доктором греют мое старое сердце.

Быть может, теперь я спасена.

Доктор обязательно мне поможет.

Но тени на стенах, не дадут мне слишком долго пребывать в умиротворении. Пока больная нога не пойдет на поправку, они будут знать, что я легкая добыча. Но теперь у меня есть чудо таблетки от кошмаров, и я чувствую себя в безопасности, пусть относительной, но хотя бы так.

Мазь господина Шульца поможет моей ноге скорее выздороветь.

Но чем глубже становится ночь, тем тяжелее мысли.

Кого я пытаюсь обмануть? Старая дура. Никто меня уже не спасет.

Отсюда есть выход, только в могилу.

— Аборт воображения... валириум...

* * *

В доме похолодало.

Особенно после того, как я узнала, что из парадной дует сквозняк.

Боль в ноге усиливается и мне приходится сесть на пол. Я ползу по полу прямо к камину, чтобы его затопить. Нога отказывается подчиняться. Сперва, я подползаю к чуркам сосны и бросаю их внутрь раззявленной каменной пасти. Следом я вырываю страницы из старой книжки, чтобы устроить подстилку для дров. И вот я развожу огонь. С трудом мне удается совладать с трясущимися пальцами, чтобы чиркнуть спичкой. Тени сомнений выходят из темных углов по очереди, покуда пламя не начинает свой танец.