Там, по ту сторону монитора, я видела другую реальность. Идеальный, совершенный мир… В котором царил идеальный порядок, доброта и гармония. В котором люди не избивали друг друга за кусок сухаря, не брали женщин прямо на грязных тротуарах, не унижали за цвет глаз, кожи, или же врождённые дефекты внешности.

В грязных трущобах весь этот кошмар был привычным делом.

В грязных трущобах людей принимали за скот, за дешёвую рабочую силу.

Поэтому, мне так отчаянно хотелось перешагнуть через запретные «стены бездушного гетто», устремившись в лучшее будущее. В тот красочный мир, который я наблюдала с экрана старенького телевизора. В тот мир, в котором было так живописно и так прекрасно. В тот мир, который являлся для меня самой настоящей иллюзией, мечтой, или же... сладким сном.

***

Как я уже говорила, чтобы выжить мне пришлось пожертвовать своей честью. Да… как бы унизительно не звучало, но только что я продала свою девственность. За место на ювелирной фабрике.

Госпожа Джалил, начальница ювелирного цеха, оценив внешние данные «товара», с радостью приняла сделку, устроив меня «под своё крыло» в одном из престижнейших заводов трущоб. Условие: я отдаю свою невинность полностью в её распоряжение, а она — навечно закрепляет за мной место на фабрике.

Кто будет покупателем, пока неизвестно. Она дала мне время до того момента, пока не найдёт клиента, и ещё пятьдесят баксов аванса. Так что, при виде такой баснословной купюры, я готова была прямо сейчас, хоть ей отдаться, хоть первому встречному, ибо мой бедный желудок уже до сквозных дыр себя же прогрыз.

Клиенты Госпожи являлись весьма солидными, обеспеченными мужчинами, а не каким-либо плешивым сбродом. Так что волноваться по поводу своей жизни не стоило.

Одна кошмарная ночь — и в моих руках престижная работа. А если соглашусь на дальнейшее сотрудничество — меня ожидает полнейшая безопасность, прочная крыша над головой, изысканное пропитание и море внимания.

То есть, Джалил просто предложила мне стать одной из «элитных шлюх», обслуживающих клиентов, прибывших из других стран, для заключения сделок с Дамиром о покупке украшений или эксклюзивной одежды для своих жён или же для пополнения коллекции брендовых магазинов.

До такого уровня я бы опускаться не хотела. Ведь я, всё ещё считала себя личностью с присущим стремлением выкупить собственную свободу.

И да, рабства можно избежать. Нужно лишь заплатить каких-то там десять тысяч долларов в качестве пропуска за стены трущоб.

Каких-то там…

Ага!

Проще повеситься, чем свободным стать! Потому что мой отец, потея с утра до ночи, зарабатывал по одному доллару в день, а мать — по два. Но иногда, если попадался щедрый клиент, максимум до пяти. И то половину суммы она сразу же спускала на новые шмотки, косметику, побрякушки дабы выглядеть как можно лучше, торгуя собой направо и налево.

Но всё же, я отчаянно нуждалась в защите. Ибо на заводе не позволялось расхаживать в лохмотьях, заляпанных грязью. Как это делала я. Тем самым, не привлекая к себе излишнего внимания.

А ходила я в старых поношенных джинсах, которые буквально спадали с впалого живота, отчего приходилось несколько раз подвязывать их верёвкой к такой же потрёпанной толстовке с капюшоном, благодаря которой я казалось толще обычного, в то время как голову «украшала» пацанская кепка, наглухо закрывающая лицо, а на ногах красовались подранные до дыр, в районе больших пальцев, кроссовки на три размера больше моего обычного.

Всю одежду я донашивала за отцом. Оттого и выглядела как беспризорный, никому не нужный бродяжка, от которого на добрых полкилометра куриными фекалиями несло.

Это была моя маскировка.

Которая всегда срабатывала.

Поэтому, если вдруг кто лицезреет без заляпанного грязью лица… я обрекаю себя на чудовищный риск быть отодранной до потери пульса в каком-нибудь помойном переулке, либо же переданной в один из дешёвых борделей трущоб. В котором пару лет назад безжалостно погибла моя мать, зарабатывая на кусок плесневелого хлеба умением широко раздвигать ноги и по самые гланды искусно сосать.

ГЛАВА 3.

На улице практически стемнело, но я всё ещё успевала до закрытия хлебной лавки. Мягкая, слегка шершавая купюра в пятьдесят баксов, приятно шелестела в моих руках, когда я невольно сжимала её в подранном кармане своей убогой толстовки. Для нашей нищей семьи — это целое состояние, на которое можно было месяц беззаботно жить. Признаюсь, банкноту такого масштаба я держала в своих тощих руках впервые в жизни. Отчего, приятная нега растекалась по всему телу, а желудок радостно сжимался, предвкушая в скором времени полакомиться тёплой выпечкой.

Последний раз я ела три дня назад. Моим ужином были протухшие объедки, найденные в одном из мусорных бачков вблизи зачуханной забегаловки.

Практически целый, но покрытый плесенью сэндвич… За право обладать которым буквально с бродячим псом подралась, поэтому получила несколько приличных укусов в области запястья. А пёс, в свою очередь, получил несколько сильных ударов металлической крышкой мусорника по черепушке, после чего, трусливо поджав хвост, сбежал.

Кажется, я выбила ему глаз.