После этого сеанса невропатолог отправился к гастроэнтерологу, а слух о чудо-массажистке постепенно разнесся и среди его знакомых, и среди соседей Назаровых, и сарафанное радио заработало вовсю, и не успела Женя ахнуть, как телефон начал разрываться от звонков, а в дверь беспрестанно кто-нибудь стучал. За каких-то два месяца она стала известным человеком! Нижний Новгород хоть и не покорялся пока, но уже не косился неприязненно и даже улыбался уголком рта.

Сначала Женя помогала людям «за просто так», потом начала брать за работу деньги, потому что надо же было на что-то жить: пенсии Галины Ивановны не хватало! Впрочем, брала она и продуктами, если пациенту нечем было заплатить. И чем дальше, тем больше нравилась ей эта работа, которую, повторяя слова какой-то соседки, начали называть «наложением рук». Диагнозы, которые ставила Женя, были безошибочны, хотя и звучали с точки зрения специалистов не слишком профессионально. Вот когда она пожалела всерьез, что не пошла в медицинский, хотя дед Саша просил и умолял. Опять он оказался прав, ее любимый старикан, а первый раз попал в точку, когда отговаривал ее идти замуж за Михаила и уезжать с Дальнего Востока…

Хотя кто знает, не окажись Женя в Нижнем, не начни ухаживать за умирающей свекровью, может быть, наследство предков так и дремало бы невостребованным?..

Между тем прошло два года, и Михаилу наконец осточертели «эти люди», которые постоянно толклись в их квартире и мешали ему бороться за виртуальную свободу и сводить виртуальные счеты со злодейским Сами-Знаете-Кем, которого он считал своим личным врагом и супостатом. Лучшее средство избавиться от лишнего шума и полностью посвятить себя борьбе он видел в разводе с Женей.

Чтобы максимально сократить тягостную процедуру и надолго не покидать форум, Михаил выждал, пока Женя выскочила в магазин за продуктами, покидал ее вещи в чемодан и выставил на площадку, не обращая внимания на слезы и мольбы матери, которую потрясли его действия.

Потом он вернулся в свою комнату и закрыл за собой дверь, решив подать заявление в суд немного погодя – когда поменьше «ольгинских троллей» выползет на форум и он будет не так занят борьбой.

На счастье, ошарашенная Женя все же вернулась в квартиру как раз вовремя, чтобы успеть вызвать «Скорую помощь» к свекрови, у которой случился второй инсульт. Галину Ивановну повезли в больницу, но по дороге она умерла.

В этой смерти Михаил начал было обвинять Женю, но дела до конца не довел – долг модератора требовал не оставлять форум надолго! Он даже на кладбище не поехал – Женя провожала свекровь одна, и в церкви на отпевании стояла одна, и горсть земли на могилку бросала в одиночестве… Потом купила в «Блинной» на Покровке блинов с мясом (Галина Ивановна их любила, говорила, что такие вкусные у нее не получаются!), и бутылку «Шуйской настойки» на черносливе, тоже любимой Галиной Ивановной; половину сладкой настойки выпила, сидя на укромной лавочке в парке Кулибина (поскольку парк этот был некогда воздвигнут на месте разоренного кладбища, место для поминок было самое то!), заела холодными блинами – да и пошла домой, чтобы поставить Михаила перед одним интересным фактом: незадолго до смерти, которую Галина Ивановна, похоже, предчувствовала, она попросила Женю привести нотариуса (Михаил, занятый непримиримой борьбой с «ольгинскими троллями» и «кремлевскими ботами», даже не заметил этого визита!) и подарила снохе свою долю в их приватизированной на двоих с сыном квартире.

Последовал скандал. Михаил даже напряг приобретенные благодаря форумской деятельности юридические связи, однако репутация нотариуса Светланы Константиновны Комаровой была светла и нерушима, кроме того, Женя нашла – по совету той же Комаровой – хорошего адвоката. Свекровь оставила ей свои простенькие золотые украшения и наказала продавать, «если прижмет». Они и пошли на оплату услуг адвоката. Словом, дарственную оспорить не удалось.

Утвердив права на жилье и повесив замок на свою дверь (Михаил иногда приходил в совершенно неконтролируемое бешенство и готов был разгромить комнату ненавистной супруги, а ее саму пришибить или придушить!), Женя первая подала документы на развод и размен квартиры – и начала искать работу.

Без диплома об окончании курсов, без всякого медицинского образования сделать это было невозможно. Тогда Женя поступила на очно-заочное отделение медицинского училища по специальности «Медицинский массаж», а сама продолжала частную практику в своей быстро купленной однокомнатной квартире – на первом этаже все того же дома на Провиантской, только в самом крайнем подъезде, – ну а Михаил, плюясь, перебрался на окраину в Щербинки – зато в двухкомнатную квартиру!

Выйдя из загса, где им вручили свидетельства о разводе, Михаил со злорадным хохотком показал Жене документы на дом с большим земельным участком в какой-то деревне с непроизносимым названием неподалеку от Арзамаса: это было наследство покойного отца, которое досталось сначала Галине Ивановне, а потом, конечно, перешло Михаилу.

– Уж это ты у меня оттяпать не сможешь! – злорадно заявил он.

Женя только плечами пожала: ничего оттяпывать она не собиралась. И вообще, больше всего на свете хотела бы никогда не видеть своего бывшего мужа!

Ей это вполне удавалось в течение нескольких лет.

Все это время она вкалывала вовсю – Евгению Всеславскую (после развода Женя вернула девичью фамилию) с ее дипломом и многочисленными сертификатами по самым разным, даже экзотическим, видам массажа (она не пропускала ни одного значительного мастер-класса) наперебой зазывали к себе самые престижные массажные салоны Нижнего Новгорода. Теперь Женя очень хорошо зарабатывала, смогла купить квартиру побольше – в новых домах на улице Ижорской, которая была фактически продолжением так полюбившейся ей Провиантской, – пару раз навещала Хабаровск, однако чувствовала, что в город детства она приезжает только погостить, а насовсем вернуться туда ей уже невозможно. Она выросла из этого города, и хоть тоска по родным иногда становилась невыносимой, у них-то уже была другая жизнь, гораздо больше связанная с подрастающим Сашкой Всеславским, чем с Женей.

– Дубовый листок оторвался от ветки родимой, – как-то раз сказал дед Саша, печально глядя на любимую внучку.

– Ну, надеюсь, не в степь укатился, жестокою бурей гонимый! И не засохнет, не увянет от холода, зноя и горя, не докатится аж до Черного моря! – усмехнулась Женя, перефразируя Лермонтова, которого дед Саша очень любил, а она – нет, кроме «Выхожу один я на дорогу», но как бывший филолог, да еще с прекрасной памятью, знала много стихов наизусть.

– Но все же оторвался, – констатировал дед. – Птичка вылетела из гнезда и уж не вернется. Теперь тебе надо свое гнездо свить, Женька.