Понимание культурной политики напрямую связано с тем, какие именно цели и задачи за ней закрепляются. Так, во главу угла культурной политики ставит целеполагание известный сербский исследователь М. Драгичевич-Шешич, которая определяет культурную политику как систему мер, механизмов и действий для реализации поставленных целей и задач по направленному развитию культуры. Она же развивает диалектическую мысль о том, что общество не может быть без культуры, поэтому культурную политику следует рассматривать в более широком контексте реализации объективной потребности общества в культуре и реализации этой объективной потребности в системе мер, механизмов и действий 33 .

Исходя из целеполагания, культурная политика может быть связана с ресурсами, которые необходимы для ее осуществления. Так, французские исследователи А. Жирар и Ж. Гентил полагают, что любая политическая деятельность имеет четко обозначенные цели, в том числе имеет такое ясное целеполагание и культурная политика: «Культурная политика может осуществляться в рамках объединения, партии, образовательного движения, организации, предприятия, города, правительства. Но независимо от субъекта политики, она предполагает существование долгосрочных целей, средне-срочных и измеряемых задач и средств (человеческих ресурсов, финансов и законодательной базы), объединенных в чрезвычайно сложную систему» 34 .

Ясно сформулированные цели и задачи культурной политики сами по себе являются инструментом ее стратегического развития, позволяют преодолеть «лукавое» отношение к культуре как сугубо саморазвивающемуся организму, который не нуждается в деятельном социальном преобразовании. Так, один из современных идеологов «новой культурной политики» Олег Генисаретский формулирует стратегические ценностные ориентиры культуры, которые, по сути, отождествляются со стратегией развития современной российской культуры.

Первая задача современной российской культурной политики – это концентрация субъектов культуры, создателей культурных идеалов, создание множественных гражданских институтов, концентрирующих деятельность творцов культурных эталонов. В терминологии О. Генисаретского речь должна идти об объединении «жизненно заинтересованных в духовном возрождении сил: специалистов-гуманитариев и историков культуры, любителей-энтузиастов и знатоков, «гениев места», воплощающих преемственности традиций; отдельных лиц, групп и сообществ, собирающихся по местному принципу или по приверженности к каким-то ценностям культуры; политиков, признающих значение культурных инноваций для осуществления предлагаемых им реформ» 35 .

Вторая задача связана как раз с децентрализацией, демистификацией права государства на определение векторов культурного бытия. Исследователь называет такую задачу – «ведомственная неприуроченность культурных программ и инициатив» 36 . В связи с этим можно рассчитывать и на изменение обыденного представления о культуре как об отрасли, и на более свободное отношение к культуре как «среде духовной жизни, средоточию духовных ценностей, как исторически конкретному целому, выражающему дух времени, своеобразие образа жизни, переплетение в нем различных культурно-исторических традиций» 37 .

Третья задача связана с рационализацией культурной политики, с преобразованием современных научных теорий и концепций в область социальной практики. Исследователь определяет это как «потребность в более органическом сочетании художественно-творческого, научно-академического и повседневно-народного взглядов на культуру; сочетания, для которого практически нет места сегодня в принятой номенклатуре изданий, каналов информации и учреждений культуры» 38 .

Практически у всех исследователей культурной политики особую критику вызывает ее повседневное пространство. Большинство ученых, публицистов, общественных деятелей фиксируют падение достигнутого ранее уровня культурно-духовного развития современного российского общества. В связи с этим особого внимания требует четвертая задача – «установка на непонижение, на сохранение достигнутого в прошлом уровня духовной развитости; отказ от той «экзистенциальной халтуры», которой заражены и досуг, и образование, и самодеятельное творчество; приверженность к ценностям высокой – профессиональной классической и традиционной народной культуры» 39 .

Необходимо отметить, что концентрация субъектных свойств культурной политики в отдельных людях требует собственной огромной работы. О. Генисаретский формулирует эту задачу как связанную с настоятельной потребностью в обновлении образа, «имиджа» деятеля культуры, отвечающего духу времени и своеобразию отечественного бытия, могущего выдержать сравнение с «духовными мужами» прошлого, имеющего вкус к духовной трезвости и понимание специфики культуры как духовной по преимуществу 40 .

Акцент на духовном аспекте культуры необходим как противовес тем негативным процессам, которые фиксируются не только по отношению к России, но и ко всем странам современного индустриального мира (обществам проекта модерна), где активно формируется сообщество безудержных потребителей и где простое целеполагание социального прогресса не предполагает активной корректировки способов и методов осуществления данного прогресса.

При этом модернизация общества вовсе не означает, что при решении проблем традиционного общества новые проблемы будут незначительными и легко разрешаемыми современными средствами. Урбанизация, разрыв между традиционной культуры и современной культурой, фиксируемое и зачастую агрессивное их противопоставление, демонстрируемое некоторыми молодежными субкультурами, рыночные ориентиры человеческой деятельности, не предусматривающие опасности превращения «хозяина» в «хищника» – эти и другие проблемы, порожденные уже современным обществом, заставляют многих интеллектуалов-исследователей обратиться к культурной политике как целенаправленному воздействию на культуру. Сама же культура, по словам О. Генисаретского, представляется как «умное место», та живая духовная среда, ценности и энергии которой должны реализовываться «здесь» и «сейчас», в текущей повседневности, а не после того, как осуществится процесс смены типа цивилизации.