Шрифт:
– Какая вежливость! – буркнул Джереми. – Его начальство-то хоть в курсе?
– Капитана Освальда уже известили. Всё согласно протоколу, – спокойно ответил Уордок, забирая револьвер и жетон Хайнлайна, застегивая на нём наручники.
Когда Бучи повели, Бар почувствовал, как в нём закипает ярость. Сгорбленный старик шёл послушно, даже видом не показывая, что против такого решения. Непонятно, о чём он думал, но Бара буквально колотило. Тут он почувствовал, как на его плечо легла лапа барсука.
– Успокойся, мы сейчас ничего не сможем сделать. Бодаться с этими парнями глупо, у них четкий приказ, так что если мы начнём бузить, нас лишь заметут на сутки. Надо сейчас думать рационально и попытаться его вытащить.
– Но как? Если на револьвере его отпечатки, то получается, что это произошло в участке?
– Сомневаюсь, скорее, всё куда проще. Кто-то заранее сделал эту работу. Вы же не трогали револьвер, так? Стало быть, отпечатки нанесли ещё до того, как револьвер попал в участок. Не стоит надумывать лишнего, Чеширски.
– Значит, стоит искать след у крыс. Бучи был прав: единственное, что сейчас ясно, это то, что там была крыса. А, стало быть, от этого и будем отталкиваться.
– Да. Надо найти убийцу! И чем быстрее, тем лучше.
– Согласен, – кивнул Чеширски и сквозь окно увидел, как Хайнлайна сажают в машину. Вот и закат карьеры. Нет уж, старика надо вытаскивать. Сперва, конечно, поговорить с капитаном, рассказать ему всё, а потом разбираться с крысами. Эти голохвостые твари ещё ответят ему за свою подставу. Он посмотрел на Джереми, тот спокойно пил чай.
Только двое
Капитан Освальд усиленно тёр подбородок и пытался сдержать эмоции. Чеширски почувствовал, что ему очень хотелось закричать, но дикобраз решил, что пока ещё рано разносить свой ораторский голос по кабинету, и потому только белки его глаз начинали медленно наливаться кровью.
– А я тебе говорю, Чеширски, что ты ещё зеленый, чтобы мне тут указывать, что делать. Ты и месяца ещё не прослужил, а уже приходишь сюда и качаешь мне свои права.
– Со всем почтением, сэр. Но мы должны отстаивать права кошек. Позвольте мне вести это дело, сэр.
– Нет, ты отстранён. Сейчас им займутся профессионалы. Я же сказал, кто будет вести его.
– Но, сэр, Старски – это пёс, а дело кота должен вести кот. Разве вы не знаете, как псы относятся к кошкам, к тому же, Старски небольшого ума.
– О боже, я сейчас перегреюсь. Да откуда ты такой взялся, Чеширски? Старски у нас уже пятнадцать лет работает.
– Сэр, поверьте мне, пёс вовсе не решение этой проблемы. Поручите это дело хотя бы Полли.
– Так! Либо ты сейчас уходишь, либо ты кладешь на стол жетон. Или я тебя переведу. Ты что удумал, щенок, ты решил меня учить, как работать? Да знаешь, где твое место?
Иголки капитана быстро поползли вверх, и морда покрылась испариной. Он тяжело облокотил лапы на стол и, едва не переваливаясь, заорал.
– Пошёл вон отсюда, щенок.
– Уж тогда бы – котенок, сэр, – подметил Бар, увернувшись от таблички капитана.
Когда он закрыл дверь, то никто в комнате и глазом не повел на крик капитана. Казалось, этого даже никто и не заметил. Только сидевший перед ним Джереми вяло улыбнулся и медленно поднялся со стула.
– Значит, сам поговоришь, да? И как успехи?
– Ты все слышал. Зачем этот вопрос?
– Эх, молодежь. Зато вперед меня побежал. Ладно уж, посиди тут, пока я с капитаном поговорю. Только скажи, у него иголки вылезли?
– Немного.
– Боже, я такое один раз видел, и как ты ухитрился его так быстро вывести? Чеширски, у тебя талант, уверен, что ты быстро станешь капитаном, так как ещё пару таких бесед и старика хватит инфаркт.
– Сейчас тебя инфаркт хватит, если не перестанешь глумиться!
– Эй, мы в одной упряжке, так что не багровей. Дядя Джереми сейчас всё исправит. Если, конечно, ты снова в кабинет не войдешь. Он, кстати, тебя не уволил?
– Нет. Табличкой кинул.
– Табличка – это хорошо, – задумчиво сказал Джереми, направляясь к кабинету.
Когда дверь закрылась, то барсука практически не было слышно, в то время как Освальд почти сотрясал свои голосом стены. И всё же, судя по тому, что голос капитана стал стихать, Джереми что-то говорил и, более того, он был услышан. А спустя десять минут он вышел из кабинета, как всегда, в приподнятом настроении.
– Вот и все, теперь дело пока ещё за тобой, мой славный кот.