На этом моменте я неловко шевельнулся, и с полки с грохотом полетела чугунная сковорода, едва не отбив мне пальцы на ноге. Я вылетел из-за занавески, женщины охнули от неожиданности, и я ринулся бежать из кухни, а следом в меня понеслись ругательства Ясиньки: «Ах, ты ж, черт косолапый, слышал все! Ну, я тебе устрою супчик вечерний! В туалете просидишь безвылазно!».

С того нечаянно подслушанного разговора для меня все изменилось: я задумался и погрустнел. Теперь я намного лучше понимал все, что происходило с Сойкой, и невольно чувствовал ответственность за ее судьбу. И чем ближе подходил мой восемнадцатый год, тем сильнее я задумывался: «А почему бы и не жениться на ней? Мы с ней хоть и ссоримся часто, но также и миримся. У нас и дня не проходит друг без друга». Я пытался представить, как неплохо мы будем жить, как муж и жена, но почему-то это все было в каком-то далеком тумане, а мои мысли, то и дело, улетали прочь, как стая диких лебедей, стремившихся на юг, подальше от сырых холмов.

Однажды Милон, собрав небольшой чемодан, куда-то уехал, а на лице Сойки в тот же день залегала темная, мрачная тень, похожая на тучу, готовую вот-вот разразиться дождем. Вечером мы вышли на нашу обыкновенную, вечернюю прогулку. Она шла рядом со мной в скромном, голубом платье, а на плечах у нее был раскинут расписной бордовый платок с алыми розами. По дороге до нашего любимого небольшого пруда, где мы всегда кормили рябых уток, она молчала и хмурилась.

— Я знаю, куда уехал Милон, — сказала она, со злостью отрывая маленькие кусочки хлеба и кидая в пруд, где уже нетерпеливо дожидалась стая.

— И куда же?

— Договариваться поехал. Женить тебя хочет на барышне городской!

— С чего ты это взяла?

— А с того! Письмо прочитала. Он уже давно задумал это. Все невесту подбирал тебе, а сейчас как раз и сошлось. С папашей невесты переписку вел.

— Сойка, ты читаешь письма Милона? Если он узнает…

— Мне все равно! — выкрикнула она, швырнув большой ломоть хлеба в уток, а те с неистовым кряканьем ринулись на добычу. — Еще скажи, что ты сам недоволен, что тебе городскую невесту подыскали.

— Слушай, если Милону надо, ту пусть сам и женится. Мне только через месяц восемнадцать будет. Я не собираюсь ни на ком жениться. Я еще… — я испугался, увидев, как почернели глаза Сойки. Она сжала губы, покраснела и выпалила:

— Ты хочешь сказать, что никогда не думал на мне жениться?

— Нет, то есть да. Подожди, я запутался… Я думал об этом, но не сейчас, а вообще когда-нибудь.

— И когда же ты думал? Через год, два, пять лет? Когда я окончательно превращусь в старуху? — взвизгнула она, готовая расплакаться.

— Ну, через год, — что-то подсказало мне. — Да, я думал, через год мы… ну, мы поженимся.

— Правда? — она просветлела. — И ты не согласишься на сватовство к городской девке?

— Нет, конечно, не соглашусь. Я даже скажу Милону, что у меня уже есть невеста, и это ты.

Сойка всплеснула руками, отчего ее платок раскрылся, и она стала похожа не то, что на сойку, а на райскую птицу. Она прильнула ко мне, обвила руками мою шею и громко поцеловала в щеку.

— Боже, как я рада! — прошептала она. — Я так переживала все это время, ты не представляешь. Мне ведь уже двадцать один. А здесь это значит, что если ты не замужем, то ложись в могилу и слезами умывайся.

— Все это не от ума так считается, а от темноты и невежества, — попытался я успокоить ее и почувствовал, что она на самом деле успокоилась. Она сидела со мной на пригорке, щурилась на заходящее солнце и улыбалась: впервые за долгое время она по-настоящему была безмятежна и счастлива. Ее внутренние демоны затихли. А я смотрел на нее и тоже был счастлив. Я был рад, что этот непростой разговор, назревавший так долго, наконец, состоялся. Я уже думал, что не такая уж это и плохая затея жениться да всю жизнь прожить здесь, в холмах. Все-таки мне очень нравилась Сойка, я даже ее любил.

Через неделю вернулся Милон. Он позвал меня на разговор, и сообщил, что в сентябре у нас состоится поездка в город. Я поинтересовался, что мы там будем делать, на что он ответил:

— Это ты узнаешь, как мы приедем. А пока сюрприз, хороший сюрприз! — он выпускал из трубки кольца дыма и лукаво щурил глаза. — Теперь иди, и больше никаких вопросов.

Весь месяц Сойка допытывалась у меня, когда я скажу Милону про нас, а я все обещал, но никак не мог подгадать хорошее время. Так незаметно наступил день отъезда, и она вечером, когда я укладывал чемодан, встревоженная заглянула ко мне.

— Ты так и не сказал ему? — спросила она, заранее зная по моим глазам ответ.

— Он не сказал, зачем мы едем в город. Может, не все так, как ты думаешь?

— А как же еще? — хмыкнула она.

— Сойка, я тебе сказал свое решение, так оно и будет, чтобы там Милон не задумал. Знай это и будь спокойна.

Она мрачно посмотрела на меня, несколько минут молчала, нервно грызя ноготь и наблюдая, как я безуспешно пытался запихнуть в чемодан костюм, а потом досадно отодвинула меня.