Сальто, подъём, прыжок, шпагат, на руки. Лика делала каждый элемент почти автоматически, про себя повторяя названия, которые учила с Дито. Снова сальто. Публика рукоплескала. Спустилась трапеция, Лика изящно прыгнула на неё, села – и взмыла вверх, под самый купол. «Как же высоко… Нет-нет, я не буду об этом думать. Я не упаду. Не упаду». Заиграла нежная мелодия, и девочка начала танец… Сердце колотилось даже не в груди, а где-то в горле. Лика танцевала на тоненькой жёрдочке, почти под куполом, без страховки. Несколько раз она прыгала с одной качели на другую, и в эти моменты весь цирк замирал. Лика знала, что цирковые сейчас толпятся в проходах и за кулисами, волнуются за неё, а тётя Наташа (дрессировщица собак и медведей) тихо-тихо, одними губами читает молитву. Лика не сорвалась. Последнее движение, барабанная дробь, и… Девочка прыгнула прямо вниз. Зал замер в испуганном «Ооооо!» Если бы они знали про секрет платья… Костюм Лики, а точнее её воздушный комбинезон, сшит так, что, если расстегнуть молнию, капюшон раскрывается, становится большим и замедляет падение, как маленький парашют. Главное – успеть раскрыть его вовремя. На репетициях это удавалось Лике не всегда. Приземляясь, Лика не очень удачно наступила на широкую штанину комбинезона. Тр-ш, ткань предательски затрещала и порвалась прямо по шву. Девочка выпрямилась и растерянно улыбнулась публике. Зал взорвался аплодисментами.

– Порвала костюм? Ну что за негодница! Неужели ты не можешь быть осторожнее? – накинулась на Лику Кама, едва девочка забежала за кулисы. – Почему ты не сделала двойной прыжок?

Вот так всегда. Никогда не похвалит, не приласкает. Цирковые опускают глаза. Тётя Наташа машет Лике из-за спины Камы и улыбается.

– Я испугалась… – ответила Лика. – Это же первый раз без страховки. Я не смогла.

Договорить девочке не удалось. Откуда-то вышел Дито. Не сказав ни слова, он отвесил Анжелике звонкую затрещину. На секунду ей даже показалось, что из глаз от удара летят искры. У Дито тяжёлая рука. На его лице никогда не бывает улыбки. Он невысокий, коренастый и, как полагается цыгану, смуглый. В левом ухе золотая серьга. За поясом плётка. Лика боится этого человека: ей не раз приходилось испытывать на себе его ярость.

– Марш в фургон! – приказал он. – И не попадайся мне на глаза до вечера. Ты, маленькая чертовка, испортила мне сегодня весь номер!

И тут в Анжелике проснулся дух бунтарства. После сложного выступления ей хотелось услышать хоть что-то хорошее. А никак не очередную грубость. И уж точно – она не рассчитывала на оплеуху. Девочка распрямила плечи и высоко подняла голову.

– И уйду, – с вызовом произнесла она. – Но выступать сегодня больше не буду! И не надо на меня кричать, Дито! Ты мне вообще никто!

Цирковые замерли. Дито не принято было перечить. А уж от Лики, тихой и скромной девочки, которая всегда слушалась сестру и её мужа, никто не ожидал такой выходки.

– Чтоооооо?! – взревел Дито. От злости и возмущения его глаза налились кровью.

– Что слышал! – крикнула Лика. – Ни ты, ни Кама не можете мной командовать! Надоело!

Кама размахнулась и отвесила Лике пощёчину. Из глаз девочки брызнули слёзы. Кама схватила её за руку и поволокла прочь.

– Сиди здесь! – рявкнула Кама, втащив Лику в один из пустых фургонов. – Давай костюм. Вот твоя одежда. До вечернего представления останешься тут. Мы с тобой разберёмся после…

Кама буквально сдёрнула с Лики костюм для выступлений и швырнула в неё старенькую футболку, джинсы и стоптанные туфли. Дверь захлопнулась. Лика замерла, слушая, как поворачивается ключ в замке. Ей было страшно. Больше всего на свете она боялась темноты.

Понемногу глаза привыкли к полумраку. Однако страх не проходил. Лике было очень жутко. «Я не боюсь!» – прошептала она, как всегда говорила себе перед выступлениями. Но получилось почему-то не очень уверенно. Девочка нащупала рукой прохладную стену фургона и прислонилась к ней спиной. Её била дрожь. Чтобы не было так страшно, девочка прижала коленки к груди, превратившись в маленький дрожащий комочек. Лике казалось, что в темноте за ней следят чьи-то страшные злые глаза…

Сколько времени девочка просидела в фургоне, она не знала. Каждая минута казалась ей вечностью. Неожиданно послышался шум. Лика насторожилась. Что бы это могло быть? Воображение рисовало десяток ужасных картин, начиная с привидений и заканчивая Дито с его кнутом. Шаги приближались. Кто-то повернул ключ в замке, и дверь фургона отворилась. Тёмная коробка без окон вмиг наполнилась светом дня. Лика зажмурилась. Когда она открыла глаза, увидела перед собой Розу. Цирковая подруга всё ещё была в своём любимом розовом платье – в нём она иногда выходила на арену ассистировать отцу.

– Выходи! – прошептала Роза, оглядываясь, не видит ли её кто-нибудь. – Только не говори никому, что я тебя выпустила. Пусть думают, что забыли закрыть дверь.

Лика кивнула. Пошатываясь, она вышла из фургона и едва не упала на землю.

– Крепко досталось? – сочувствующе спросила Роза. Лика кивнула. Подруга ободряюще похлопала её по плечу. – Бедная… Дай посмотрю! – Роза вгляделась в лицо Анжелики. – Синяков вроде нет.

Лика побрела к цирковым фургонам. Роза побежала к цирку. В лагере было тихо. Моросил дождь. Решив, что Дито и Кама в шапито, Анжела направилась к фургончику сестры. Ей хотелось упасть на свою раскладушку за ширмой в уголке, накрыться с головой одеялом и исчезнуть для всех хотя бы на несколько часов. Дверь фургона была прикрыта. Лика взялась было за дверную ручку, но тут услышала голоса.

– Что вообще себе позволяет эта девчонка! Она мне отвечает! Огрызается! Как хорошо, что она не твоя сестра! – довольно громко говорил Дито. Судя по стуку каблуков о дощатый пол, он расхаживал по фургону. – Забыл, в каком городе ты её украла?

Лика насторожилась. Разговор явно шёл о ней. Говорили по-цыгански. Но Лика прекрасно понимала каждое слово, этот язык был ей почти родным.

– Да здесь же, в Геленджике. Не помнишь? – отвечала Кама. – Когда Янко разбился во время выступления, ему нужно было искать замену. Никто не соглашался. И мы решили украсть где-нибудь ребёнка, чтобы он с детства выступал как «Танцующий под куполом». А тут мне представилась такая возможность… Кто же мог подумать, что с девчонкой будет столько проблем? Она и меня доводит до бешенства.