Я сама удивилась своему поведению – Штефан не вызывал у меня столь сильных чувств, даже когда Эмми рассказала, что видела его с другой, а Дитрих всего лишь отказывается рассказать что-то, пусть и касающееся меня напрямую. Я никогда не находила в себе склонности к членовредительству, да и вспомнила, что в моем положении рабочими местами не разбрасываются, да еще и придется сдать артефакт. А вчера он мне очень даже помог. Я с сожалением покачала в руке тяжелую папку, поняла, что с ее помощью выбить все равно ничего не удастся, и почти миролюбиво спросила:

– А почему именно через неделю? Не через месяц? Не через год?

– Если хотите через месяц или год, возражать не буду, – он необычайно ехидно улыбнулся. – А теперь, когда мы решили вопрос с доверием ко мне…

– Не решили, – напомнила я.

– … я хотел узнать, не рассказала ли вам подруга что-нибудь еще интересного про спутницу этого Эггера, – невозмутимо продолжил он. – Линда, и положите наконец папку на место, она вас отвлекает и мешает думать.

С этим я вынуждена была согласиться. Папка в руках наводила меня совсем не на такие мысли, которые должны были быть у секретаря по отношению к собственному начальнику. Мне все так же хотелось узнать, что прочнее: его голова или эта папка, и я ничегошеньки не могла с этим желанием поделать, хотя прекрасно понимала, насколько неблагоразумно бить работодателя. Я вздохнула и с сожалением положила свое орудие выбивание правды на стол. И даже отодвинула от себя подальше, что бы не соблазниться.

– Нет, она сама больше ничего не рассказывала, а я у нее не стала спрашивать, – по возмоности спокойно ответила я. – Эмми вскипала сразу, как упоминалось имя Штефана. на очень обиделась на него, просто до слез.

– Обидеться она могла из-за того, что Эггер выдал ее маленькую женскую тайну, – невозмутимо сказал Дитрих. – Подруги иной раз за спинами друг друга такое выделывают, вы не представляете, Линда. Но все равно продолжают считать себя подругами.

– Эмми не такая, – убежденно сказала я. – Она не стала бы пытаться заинтересовать инора, с которым я встречаюсь.

– Возможно, – сказал Дитрих, хотя сомнение в правдивости моей подруги никуда из его взгляда не делось. – Так. Планы на этот день. Сейчас я закончу с защитой офиса и уйду наблюдать выход иноры Кремер в люди – раньше полудня, по словам мужа, она не выползает. Примерно прикидываю, что она из себя представляет, и возвращаюсь сюда.

– А разве вам не надо за ней весь день наблюдать? – удивилась я.

– Мне? Не надо, – уверенно ответил Дитрих. – Я, в основном, головой работаю, а ее передвижения и встречи может записать и другой. Затем мы с вами, Линда, идем… хотел было сказать «на ужин», но нет – к менталисту, с которым я договорился. А поужинаем после него.

– Вы меня приглашаете на ужин? – уточнила я.

– Если вы будете в состоянии есть, непременно приглашу, – ответил он. – Или у вас другие планы на этот вечер? Связанные с инором Эггером?

– Планов, связанных с инором Эггером, у меня нет, – ответила я. – С чего вы вообще взяли, что они могли появиться? Я вам вчера сказала, что мы со Штефаном расстались.

– Мало ли как могло повлиять неожиданное предложение руки и сердца, – усмехнулся Дитрих. – Но мы отвлеклись от главного: вы согласны со мной поужинать?

С ответом я не торопилась, хотя хотелось согласиться. Но слишком все это было странным. На краткий миг мне даже показалось, что он пытается за мной ухаивать. Или отвлечь от чего-то более важного? Да, конечно же, отвлечь. О каком ухаживании может идти речь со стороны частного сыщика? Да oн наверняа настолько привык играть разные роли, что ему и театральные курсы не нужны. Или же он их давно закончил с отличием, да ещё и учился со скидкой, положенной для соседнего офиса. Оценил же он игру Эмми невысоко, значит, разбирается. И все же, зачем он меня приглашает? Не ответит ведь. Зато я тоже могу провести время с пользой и попытаться выяснить, почему же он меня взял на работу.

– Конечно, Дитрих, – улыбнулась я ему как можно обаятельней.

Так, что бы если он пытается все же за мной ухаживать, непременно растаял и освободил от работы до конца дня. И не просто освободил, а раскаялся и выложил, почему взял. Не зря же он говорил о моих красивых глазах и толпах поклонников.

– Ну и замечательно, – улыбнулся он мне в ответ. – Пока я заканчиваю с защитой этого помещения, можете приступать к своим прямым обязанностям и сделать мне чай. Пыль, я смотрю, вы уже убрали? Похвально.

Я еще раз убедилась, что как лицо противоположного пола его не слишком занимаю, и все время, что заваривала чай, размышляла, зачем же он меня в таком случае взял. И правда, для заваривания чая мое образование слишком велико. А для протирания пыли оно чрезмерно. Тогда зачем?

Я вернулась в главную комнату. Дитрих все так же занимался защитой, и я сочла лучшим его не тревожить – еще ошибется где-то и получит на выходе не то, что хотел. внутри защищаемого помещения нахожусь я. И это прямое нарушение техники безопасности. Как я раньше не подумала? Наверное, потому, что голова сейчас занята совсем другим. Но Дитрих, он жe должен был потребовать от меня уйти, и не в соседнюю комнату, а наружу. Все это я ему и высказала, лишь только он закончил свое ответственное дело. Оправдываться он и не подумал. Взял принесенный мной чай и с наслаждение отхлебнул глоток.