– Это так выгодно? – язвительно спросила я.

– Для меня? – он улыбнулся, легко, словно нас больше ничего е разделяло. – Не слишком. Я, знаешь ли, торговлей не зарабатываю. Линда, Магдалене очень сложно отказать, если она проявит настойчивость. Кому-нибудь другому я бы сразу сказал «нет», но мы с ней так давно знакомы. Пожалуй, не просто знакомы, можно даже сказать, что друзья.

– Ты бы определился, дружеские у вас отношения или деловые.

– Одно другому не мешает, – ответил он. – Не очень приятно признаваться, что я, как какой-то мелкий коммивояжер, когда езжу по делам в провинцию, рыскаю в поисках поставщиков орочьего сырья. Но твоя ревность, хоть и забавна, Линда, но не слишком приятна. С другой стороны, рад, что вызываю столь сильные чувства. Линда…

О говорил мягко, волнующе, убедительно, так, словно мы были только вдвоем, а все остальное – лишь декорации, мебель для антуража. Совсем несущественные декорации. Дитриху он как задал один-единственный вопрос, так и не обращал на него больше никакого внимания. сам Дитрих молчал, за что я ему была благодарна – слишком странно реагировал на его слова Штефан, а ещё одной демонстрации погодной мощи я могла и не пережить.

– Штефан, как ты не понимаешь, я тебя боюсь, – запальчиво сказала я. – Только боюсь, и все.

– В самом деле боишься? – он выглядел удивленным. – Линда, я ни разу никому не причинил вреда из-за собственной несдержанности. Мы с тобой встречались почти год. Неужели ты настолько мне не доверяешь?

Я сейчас не доверяла никому, но не говорить же такое?

– Твоя магия сегодня была очень страшной, – сказала я.

– Но заклинание так и не вырвалось, – возразил он.

Я молчала. Сейчас, как ни странно, я его не боялась. Но и разговаривать с ним не хотела. Он казался совершенно чужим, словно мы с ним не встречались почти год. Несколько последних месяцев полностью перечеркнули мою жизнь, вывернули ее самым причудливым образом. То, что раньше казалось главным, стало совсем неважным.

– Линда, подумай, – продолжил Штефан, не додавшись от меня ответа. – Нельзя рвать вот так, не давая мне даже минимальной надежны на прощение. И нельзя из-за обиды связываться со всякими проходимцами.

– Положим, это ещё вопрос, кто из нас больший проходимец, – возмутился Дитрих. – А еще кому-то пора смириться, что девушке он попросту неинтересен.

Руки Штефана, на которые я как раз смотрела, дрогнули и чуть сжались, но на этот раз в них ничего не появилось. К моему огромнейшему облегчению. Но рассчитывать на его вечное терпение я не могла.

– Штефан, тебе лучше уйти, – твердо сказала я.

– Я уйду, а он останется? – мой бывший жених сузил глаза и зло кивнул на Дитриха.

– Если вы, инор Эггер, уйдете, то и в моем присутствии не будет необходимости, – заметил тот. – Инорита Мельсбах ясно же сказала, что вас боится, из-за чего и попросила меня ее охранять.

– Видел я, как вы ее охраняете, инор Хартман, – ядовито сказал Штефан. – Мне доводилось охранять не хуже, а подозреваю, даже лучше.

– Разве что потому что вам никто не мешал, – невозмутимо сказал Дитрих. – Уверяю вас, когда мы с Линдой вдвоем, мои охранные навыки многократно увеличиваются.

Штефана немного перекосило от такого заявления, поскольку понять его можно было по-разному и не всегда лестным для меня образом. Не дожидаясь, пока Штефану опять придет в голову показать, чем он ещё владеет из погодной магии, я повернулась к Дитриху и возмущенно сказала:

– Извольте выражать свои мысли таким образом, чтобы окружающие не пытались истолковать их так, как делает сейчас Штефан!

Но oн ничуть не смутился и ответил:

– Не могу же я ему заявить, что перестаю вас охранять сразу, как за нами закрывается дверь. Боюсь, это разозлит инора Эггера гораздо сильнее.

– Линда, не выдумывай, – запротестовал Штефан. – Разве я могу подумать про тебя плохо.

– Но ты же посчитал нужным подняться, чтобы проверить, чем мы занимаемся, – воинственно сказала я.

– Я сказал, что не могу думать плохо про тебя, – возразил он. – Мое хорошее отношение не распространяется на инора артмана, который ведет себя столь странным образом. И, кстати, делает странные заявления, которые тебя обижают.

Дитрих прокашлялся, но каким-то таким странным издевательским образом, что Штефан опять явно начал злиться. Стояла я как раз между ними, и если он вдруг потеряет контроль, окажусь на линии удара. Это меня совсем не вдохновляло.

– Знаете что, иноры, – сказала я. – Идите-ка вы оба по домам. Спокойной ночи.

И отошла в сторону, пропуская Дитриха на выход. Он вышел, и я сразу же захлопнула дверь. Друг с другом они разговаривать не стали, а если и пытались прожечь ненавидящими взглядами, то я этого не видела, что меня полностью устроило. Убедившись, что они начали спускаться по лестнице, я заняла наблюдательный пост у окна, но они и на улице не стали ругаться, а просто разошлись в разные стороны. Я свернула ужасный хозяйский матрас в тугой рулончик, перевязала кстати подвернувшейся веревочкой и засунула подальше. Не знаю, какие планы на него у собственника, и знать не хочу, но в свернутом виде oн выглядит намного привлекательней.