— Ну, твои глаза воина тебя не обманывают. Конструкция эта и впрямь выглядит хрупко. Но напасть на это место, уверяю тебя, осмелилась бы далеко не каждая армия. — Асмигар поднялся и подошёл к окну. — Это — Серебряная тень. Дайм или, если тебе будет понятнее, мир богини Селименоры.

Таринор встал и осторожно приблизился к окну. Если внутреннее убранство помещения его не впечатлило, то теперь от увиденного открылся рот. Взору наёмника открылись бескрайние холмы, рощицы, журчащие ручьи, пригорки, залитые серебряным светом огромной полной луны, занимавшей добрую часть местного неба, усыпанного яркими звёздами. Если бы его спросили, какое здесь сейчас время суток, он бы, конечно, не задумываясь, ответил, что ночь. Но здесь и в помине не было знакомой ему пугающей темноты, когда лишь скромное белое пятнышко ночного светила давало слабый, почти бесполезный свет. Эту странную ночь заливало мягкое лунное сияние, но всё же то была ночь. Доносившаяся неизвестно откуда песня сверчков послужила для наёмника ещё одним доказательством.

— Красиво? В Аталоре ты такого нигде не увидишь. Размах не тот. То ли дело Межмирье.

— Неописуемо. — Только и смог вымолвить Таринор, подставляя лицо тёплому ветру, доносившему откуда-то терпкий запах луговых трав.

— Здесь всегда так. — Как бы между делом бросил Асмигар, возвращаясь в кресло. — Но остаться тебе здесь нельзя, как бы ни хотелось. И не ври, что не подумал об этом.

— Если б я хотел попасть в подобное место, я б, наверное, в священники подался. — Усмехнулся наёмник.

— Ну, полагаю, ты не понимаешь сути. — Вздохнул Асмигар. — Даже те, кто подобно тебе шлёт всех богов куда подальше, тоже куда-то попадают. Правда, им не дано выбирать, куда именно. Скажем, совсем не обязательно быть истово верующим, бить поклоны и уходить в монастырь, чтобы после смерти оказаться в мире Холара и обрести душевный покой. Достаточно, просто при жизни думать не только о себе, помогать ближним и хоть иногда делать что-то безвозмездно и от души. — Речь бога-странника приобрела ехидный оттенок.

— Да, я понимаю, к чему ты клонишь. Мне туда путь заказан.

— Вот именно, Таринор. Ты плут, рубака и приспособленец. Одним словом, наёмник. — Асмигар вздохнул, хотя Таринор думал, что богу вообще не нужно дышать. К тому же он только что поймал себя на мысли, что и сам не дышит. Наверное, для мёртвых это неудивительно, но прежде в таком состоянии наёмник не бывал, а потому сравнить было не с чем.

— Жизнь такая у меня. Как потопаешь, так и полопаешь.

— И поэтому порой ты вёл себя как совершеннейший урод? — Асмигар прищурился. — По итогам твоей жизни тебе следовало бы попасть в один из даймов Бездны. Или в один из кругов Ада. Или просто на Вечное поле битвы к Нердосу. Хотя нет, он привечает только воинов, что очертя голову бросаются в бой при первой же возможности. Ты же этой возможности стараешься избежать любым способом.

— По-твоему, мне следовало самому насаживаться на чужой меч?

— По-моему, ты слишком дерзок для мертвеца, разговаривающего с божеством. Да ещё к тому же в гостях. — Заметил Асмигар. — Нет, держаться за жизнь — это обычно и неудивительно для человека. Вопрос только в цене, которую ты платишь за это. К слову, ты не задумывался, почему детство для тебя как в тумане?

— Мне казалось, что это у всех так. Разве нет?

— Детские воспоминания — самые яркие. Люди проносят их через всю жизнь, даже если они этого не стоят. — Серьёзно ответил Асмигар. — А тебе есть, что вспомнить, наёмник?

Таринор попытался продраться сквозь гущу памяти, но кроме отдельных фрагментов — заледеневшее по зиме побережье, деревушка у моря, руки матери, холодные скалы — в голову ничего не приходило.

— Не морщи понапрасну лоб. Лучше я сам тебе покажу. Надеюсь, Селименора не будет против. — Сказав это, Асмигар щёлкнул пальцами и хлопнул в ладоши. Мир вокруг наёмника снова погрузился в темноту.

— Ну вот, опять. — Пронеслось в голове у Таринора.

— Ты так всегда себе говорил. — Раздался голос бога-странника. — Устал от жизни? Теперь отдыхай и радуйся.

Вдруг наёмник перестал ощущать собственное тело, если это вообще было его тело. Ведь его изувечил эльфийский колдун, а здесь он оказался цел и невредим. Как бы то ни было, осязание пропало совсем. Вся его сущность обратилась в зрение и слух. Наёмнику открылся вид лесной чащи с вытоптанной тропинкой, с ветвей деревьев доносилось пение птиц. Вот двое идут по тропе, о чём-то весело разговаривают. Два молодых паренька лет десяти. Один высокий и тощий как щепка, другой пониже и поплотнее телом. В этом втором мальчишке Таринор с изумлением узнал себя.

— Ты этого не помнишь, наёмник. Это твой друг детства, Ольфгерд, которого ты звал просто Ольф. Сын охотника, на пару лет старше тебя. Его отец, бывший послушник, оставивший церковь в Гирланде, старался помочь вам с матерью по мере сил, хотя твоя старушка обычно и отвергала помощь. К слову, читать тебя тоже Ольф научил. Вас вместе отправили за хворостом. Один бы ты потерялся, а сын охотника окрестности знает неплохо. А теперь смотри.

Мальчики засмеялись очередной остроте, отпущенной Таринором. Вдруг прямо перед ними возник спрыгнувший откуда-то сверху черноволосый мужчина с пятнами не то грязи, не то крови на лице.