— Пробежала по дереву.

— Ну и что?

— Я никогда не видел белок. Только в базе данных и в интернете.

— В далеком детстве моя мама говорила, что если что-то съедаешь или видишь в первый раз, то нужно загадать желание, — Курт посмотрел на детектива, так словно не верил своим ушам. — Примета такая.

— Никогда бы не подумал, что вы суеверный.

— Во что-то же нужно верить.

Поднявшийся ветер накрыл белой пеленой снега лобовое стекло. Лион включил дворники.

— Час назад были в осени, а теперь в зиме. Мистика. А ты точно уверен, что Митрич здесь?

— Так мне сказала «Мама». Правда, был вариант отправиться в Лазурный город…

— Но гений опять может пропасть, — закончил мысль андроида детектив.

— Этот человек может на многое дать ответ. Нельзя его упускать. Тем более, что это его приглашение.

— Что? — удивился Готье. — Почему ты мне раньше не сказал об этом?

— Что-то поменялось бы, детектив?

— Конечно поменялось. Это он нас приглашает. Значит у него есть что сказать нам. А не мы своими расспросами насчет девиации и «Киберлайф».

— Меня удивляет только то, что он зовет именно меня…

Особняк выпирал из скалистых гор, облаченый в дерево и пластик. Огромные окна позволяли принимать солнечные ванны практически по всему дому. Как бы шикарно он не выглядел, но готический стиль и полная отрешенность от крупного города придавала дому устрашающий вид.

— Мы приехали в дом графа Дракулы? — выходя из автомобиля, бросил Лион.

— Хотите знать рыночную стоимость этого особняка?

— Нет.

На пороге дома их встретил андроид.

— Добро пожаловать, господа, — это была длинноволосая девушка с модельной внешностью в строгом костюме. Открывая шире двери, она добавила. — Я доложу мистеру Митричу о вашем приезде, офицеры. Пока располагайтесь в гостиной. Библиотека и чашки кофе в вашем распоряжении.

— Мы ее видели в стриптиз баре, — убедившись, что девушка модели «С3023» ушла, промолвил Лион. — А у него удобная мебель, — развалившись в кожаном кресле добавил полицейский.

— Да, это определенно та же модель.

— Сделай мне кофе.

— Это не входит в мой функционал.

— Засранец, — вставая с кресла, Лион налил горячий напиток. — Довольно неплохой аромат. Жестянка, ты разбираешься в сортах кофе? Это какой?

— Капучино, — осматривая гостиную, произнес андроид.

Стены были увешены картинами средневековья, но по сравнению с домом Хумельса здесь чувствовалась рука дизайнера. Причем самого дорого.

Остановившись у одной из картин, Курт спросил:

— Как вам картина?

— Мазня. Причем мрачная, — только и бросил Лион, отпивая из стакана. — А вот кофе хорош.

— Эта картина называется «Вампир», известна также как «Любовь и боль». Она написана в 1893 году норвежским художником Эдвардом Мунком.

Картина действительно была мрачновата. Изображала рыжеволосую женщину, обнимающую подавленного на вид мужчину. Он прятал свое лицо на ее груди, а она губами приникала к его шее.

— Такая композиция допускает двойственную трактовку, — начал пояснение Курт, не отрываясь от картины. — Утешает ли женщина своего возлюбленного или, наоборот, питается его силами, подобно вампиру? Исследователи видят в этой работе яркое выражение комплекса Мадонны и блудницы, отразившегося на многих произведениях художника.

В своих воспоминаниях о Мунке Рольф Стенерсен приводит слова, брошенные художником об одном недавно женившемся знакомом: «Он стал словно каша. Его следовало бы вырвать из её рук. Он прилип к её груди — она ужасна. А у него пустые глаза и серое лицо» — цитата, практически дословно описывающая картину. Но встречается и другая цитата из дневников художника. Но окрашена уже совершенно иначе: «Он опустил голову на её грудь — он чувствовал, как кровь текла по её жилам — вслушивался в стук её сердца — он почувствовал прикосновение горячих губ на своей шее — по его телу прошла дрожь — трепет желания — и он прижал её поближе к себе».

Моделью для мужчины на картине послужил шведский писатель Адольф Пауль, а для женщины — специально нанятая натурщица. По воспоминаниям Пауля, замысел картины появился у Мунка спонтанно: однажды писатель зашёл в гости к художнику, когда тот «рисовал… модель… с огненно-рыжими волосами, стекавшими по её плечам, словно кровь. „Встань перед ней на колени, — велел он мне, — опусти на её колени голову“. Она склонилась надо мной и прижалась губами к моей шее, окутав меня своими волосами. Мунк начал рисовать, и очень скоро он написал своего „Вампира“».