– Извини! – чувствовала себя виноватой, заставляя его рассказывать о прошлом, глаза смотрели перед собой. И я понимала, что Виктор во всем винит себя. – Ты не виноват… так случилось.

– Нет, Кира, я виноват. Если бы я не выпил, сумел бы удержать руль на мокрой дороге, и мы бы не слетели в обрыв. Так что тут полностью моя вина и мне с этим жить… – его рука прошлась по волосам девочки, она подняла свое испачканное личико и улыбнулась, сияя зелеными глазками. Виктор привычным жестом вытер салфеткой маленький рот, подхватил дочь на руки.

– Оставайся здесь или проходи в гостиную, я минут через пять спущусь! – как хороший хозяин он мне предложил вариант пребывания.

– Я подожду тебя здесь.

– Если хочешь чаю, чайник возле микроволновки, – он кивнул в сторону серебристой техники.

– Хорошо.

Виктор секунду смотрел на меня не мигая, потом не спеша направился на второй этаж. Он ничего не говорил дочери на ушко, просто прижимал к себе, а она к нему. Когда Тема был маленьким, тоже любил жаться к моему боку. Он и сейчас иногда позволял себе забраться ко мне в кровать и прижаться. ?

– Извини за испорченный вечер! – Виктор появился быстрее, чем я успела о чем-то подумать. Он выключил верхний свет, включились настенные бра, подсветка под шкафчиками. Этакая романтическая обстановка. Только вместо бокалов с игристым вином были поставлены чашки и заварен чай.

– Помню ты любила шоколадные конфеты с орехами, – на стол поставили вазочку с моими любимым “Вдохновением”. Интересно, кто в этом доме ест эти конфеты? Виктор был не большим любителем сладкого, одну-две конфеты мог съесть и все, в то время как я готова была килограмм проглотить и было б мало.

Мы пили чай, было уютно и как-то по-домашнему, словно мы семья, после трудового дня, уложив детей спать, наслаждались обществом друг друга. Меня тянуло поностальгировать.

– Я помню эти конфеты ты принес на третье свидание.

– Нет, Кира. Это была наша пятая встреча. Первые три мы не разговаривали! – его губы изогнулись в порочной улыбке, которая разожгла не только воспоминания, но и жажду ощутить мужское тепло, мужское внимание. – На четвертой встрече ты сказала, что любишь “Вдохновение” и все конфеты с орехами.

– Ты даже такие мелочи помнишь! – удивилась я, отправляя вторую конфету в рот. Первая прошла мимо меня. Зеленые глаза смеялись.

– Я многое помню. И ни о чем не жалею. Ты стала для меня нечто большим, чем просто секс.

– Ты делаешь мне признание? – кокетливо улыбнулась, понимая, что мы просто играем друг с другом. И какие бы слова не были б сказаны, их в серьез воспринимать не стоило.

– Откровенно говоря, я хотел на тебе жениться! Я хотел жить с тобой, детей хотел от тебя! – чай пошел не в то горло, закашляла, прикрывая рот ладошкой. Виктор подал салфетку, оставаясь невозмутимым.

– Ты шутишь? – потрясенно уставилась на любимое лицо, делая вид, что мне все равно.

– Нет. Я думал об этом перед защитой диплома. Но потом что-то пошло не так… и моим планам не суждено было сбыться. Ты вышла замуж, я уехал в Америку! – Виктор отвлекся на телефон, который лежал перед ним. Я поставила чашку, рассматривая столешницу.

– Кира? – его голос, низкий, с хрипотцой, был нужен мне до мурашек. Я посмотрела ему в глаза, пытаясь ими сказать о самом главном, почему-то смелости признаться вслух не хватало. Я боялась его реакции. Ведь Виктор-студент и Виктор-бизнесмен – это совершенно два разных человека. И если первого я еще более-менее знала, понимала, чувствовала, то этого Виктора только чувствовала, и то поверхностно, более глубже он сам не позволял.

– Мне пора домой. У меня хоть и большой ребенок, но тоже ждет… – заставила себя улыбнуться и прикусить язык. Не думаю, что сейчас время делать признания. Он был не готов услышать о том, что у него есть девятилетний сын. Я это просто чувствовала.

– Я тебя отвезу! – моментально отреагировал Виктор, вставая со стула.

– А ты не боишься оставлять дочку с женщиной, которой по сути нет дела до ребенка? – мы вместе шли к его машине. Виктор достал ключи, пикнула сигнализация.

– Тебе показалось. Лика просто не первый раз видит этот срыв, она прекрасный психолог и единственная кто сумела приблизиться к малышке ближе, чем кто-либо еще. Ирэн кроме меня никого к себе не подпускала. Я и вернулся в Россию после того, как убедился, что между ней и Ликой установилось подобие дружбы. И Лика ее понимает без слов.

– Так ты все четыре года был с ребенком?

– Первый год я был в больнице.

– А Ирэн?

– Она была с нянями в нашем доме.

– Бедный ребенок… – мне стало жалко малышку, которая в полтора года осталась одна, без мамы и папы, в окружении незнакомых ей людей. Неудивительно, что она перестала разговаривать. Ей бы быть рядом с родным человеком, а тут такой стресс.

– Мы справились. Не так идеально, но справились. И надеюсь, что однажды я все же услышу из ее уст “папа”! – Виктор последнее слово произнес с болью в голосе, прикусил губу и резко отвернулся, направляясь к машине. Я последовала за ним. Меня подмывало бросить ему в лицо, что при большом желании он может уже сейчас услышать слово “папа”. Но молчала. Еще неизвестно, как сам Тема отреагирует на то, что его отец вполне реальный человек, а не эфемерное существо. Сын не спрашивал, где папа. Мне еще не приходилось отвечать на этот щекотливый вопрос, выбирать: выдумывать историю про летчика или рассказать, как есть. Если придерживаться реальной истории, нужно было сначала о сыне рассказать Виктору, потому что была уверена, Тема захочет с ним увидеться. И чем ближе мы подъезжали к моему дому, тем боязно мне было открыть Виктору правду, увидеть его реакцию. Я ничего не сказала, лишь “Пока” и вышла из машины. Открывая дверь подъезда, обернулась. Он смотрел мне вслед.