«Наверное, если потом месяц посидим на воде», – ответил я.

«На воде не надо. Возьмешь в институте машину, и съездим к моим родителям за город. У них свое хозяйство, наберем все, что нужно. Отец как раз спрашивал, когда резать поросенка, чтобы мясо сразу по родным разделить».

«Где мои книги?» – я скользнул взглядом по письменному столу, где вместо книг стояла ваза с полевыми цветами на кружевной салфетке, окруженная флакончиками духов, различными коробочками и тюбиками. Композиция была создана идеально, а мое пространство стало еще меньше.

«В ящиках», – небрежно отозвалась Марина.

«Марин, – осторожно сказал я, стараясь ее не обидеть. – На столе мне удобнее располагать рабочие книги и тетради. А в ящиках хранить то, что в данный момент не нужно».

«А куда мне ставить косметику? – гневно оторвалась она от блузки, с которой срезала этикетку. – У тебя ведь нет трюмо!!!»

Я оглядел не слишком большую комнату, и сообразил, что не готов отдавать еще метр пространства под трюмо.

«Поставь на полку в ванной», – предложил я.

«Нет, – возмутилась она. – Ты смахнешь нечаянно или зальешь из душа, и мне там неудобно краситься! Купишь трюмо – освобожу стол. Свои тетрадки в ванной на полке храни!»

Я сдержался. Вытащил из ящика письменного стола книжку и ушел на кухню.

«Поставь воду под макароны! – крикнула Марина. – И не кури на кухне! В подъезд выходи. Надоел этот дым».

С зажатой под мышкой книгой, я, нащупав сигареты в кармане рубашки, вышел из квартиры. Через улицу располагался городской сквер, куда я и направился. Книга, которую я с собой прихватил, оказалась не дочитана мною всего на десяток страниц. Закрыв ее через несколько минут, я закурил.

«Марина – словно прочитанная книга. Пусть хорошая, но та, которую больше не тянет открывать и читать вновь. Когда знаешь, что было, и знаешь, чем закончится. Ее можно перечитать когда-нибудь вновь, но открывать ее каждый день…», – я притушил ботинком окурок и заметил на соседней лавочке девчонку. Волнистые рыжеватые волосы были стянуты в хвост, вместо платья – плотные брюки. Под расстегнутой ветровкой водолазка облегала грудь. Девчонка с аппетитом ела бутерброды и запивала их молоком из треугольного пакета. Рядом «восседал» набитый рюкзак. Заметив мой взгляд, девушка улыбнулась и жестом предложила мне бутерброды с молоком. Я отрицательно помотал головой.

«Геолог, верно. Точно в экспедицию собралась, – предположил я. – Одета слишком не по погоде для теплого весеннего вечера».

Девушка непринужденно пожала плечами и продолжила уплетать хлеб с докторской колбасой. Я махнул ей в знак прощания и поднялся со скамейки.

«Книжку забыли!» – донесся до меня ее голос.

«Я ее уже прочитал. Если хочешь, возьми себе», – крикнул я в ответ.

«Спасибо!»

Той ночью мы с Мариной помирились после нашей первой ссоры. Лежа на спине, я смотрел на потолок и думал, что эти изумительные для мужчины полчаса не стоят остальных пресных двадцати трех с половиной.

Я все чаще и чаще задерживался в институте с Эмилем, все реже разговаривал дома. Походы в магазины сносил терпеливо, как и то, что на письменном столе не было больше места для моих бумаг и книг. Чего я ждал или не ждал, не знаю…

Приняв горячий душ, я вытерся полотенцем. Вспомнились слова Эмиля о семье: «Это фон. Как течение в море. Есть оно и есть. Нет его и не надо. Понесло, как щепку с рождения, вот и плыву. У меня только мой ток был».

Марина разметалась во сне и, казалось, крепко спала. Я нырнул под одеяло, но она пробормотала, прижимаясь ко мне и не открывая глаз:

– Хуже командировочного. Институт в трех кварталах, а будто на северном полюсе.

– Спи, – примирительно дунул я на ее закрытые веки. Как только я уронил голову на подушку, силы меня окончательно оставили, и отчаянно хотелось уснуть.

– Я, по-моему, беременна.

Меня точно кипятком ошпарило.

Марина ровно засопела, освободив меня от ответа или проявления какой-либо реакции. Я задумался, а сон как рукой сняло.

…Я жил между прошлым и будущим. Но не так, как существуют обычные люди – в настоящем. У меня не было настоящего времени, то есть, я не знал, которое время, ощущаемое мною, является настоящим. Череда несвязанных событий во времени могла свести с ума и опровергнуть мое собственное восприятие себя.

Я не знал, где проснусь утром: может быть в маленькой комнатке, и бабушка отведет меня в детский сад; может быть с Мариной; может быть один, перед выпускными экзаменами в школе, а потом за гаражами меня впервые поцелует Аленка, и я еще не буду знать о том, что поступлю на физмат, о том, как некрасиво обошелся институт с работами Эмиля, о том, что Марина, кажется, беременна.

Попадая в разные отрезки времени, я не знал будущего, словно его еще не существовало, а прошлое виделось дискретными случайными величинами, как на первой диаграмме Эмиля, когда мы взяли неоправданно длинный разброс в показаниях, а теперь пришлось уменьшить расстояние между входящими данными и получить вторую диаграмму, чтобы понять первую.