Такой расклад более чем устраивал самого Алексея, поэтому он отмалчивался, улыбался, отнекивался, и всех все устраивало. Самые активные барышни может и повздыхали немного, но, не последний перспективный жених на свете, вскоре переключили внимание на другие объекты.

Самым тяжелым в этот период для Алексея оказалось общение с родителями. Он был и остался внимательным сыном, уважительно относился к требованиям и просьбам родителей, но до сих пор, с того памятного дня, не мог решиться встретиться с ними. Перспектива предстоящей встречи и последующих объяснений не давала ему покоя и заставляла каждый раз откладывать приезд, ссылаясь на срочные заказы, загруженность на производстве и на любую выдуманную причину, не позволяющую ему оставить объект.

Но сколько ни оттягивай, а концу быть. Все сошлось одно к одному. Он уже порядком просрочил плановый осмотр в клинике и оттуда бесконечным потоком шли напоминания. Матери предстояла серьезная операция и она категорически отказывалась давать согласие, не повидавшись и не пообщавшись с сыном. Да и на работе в Центре поджидали отчеты по результатам исследований.

Одна из лабораторий как раз завершала опытные образцы, которые должны были пойти в разработку. А далее предстояла длительная работа по доводке и запуску в серийное производство, беготня по комиссиям, сотни бумаг и подписей и прочая чиновническая тягомотина. Так что дома Алексей собирался пробыть долго, рассчитывая к лету уже вылететь на объект с готовым пакетом документов и утвержденным вариантом для серийного выпуска.

Мать Алексея, Маргарита Львовна Вересова (в девичестве Никольская), считала себя отпрыском дворянских корней, голову всегда стремилась держать гордо и смотрела на мир слегка свысока.

Хотя так никто никогда и не понял, каких дворян, и откуда она это взяла, но муж, а следом и сын, старались подыгрывать ей, что нисколько не мешало им эксплуатировать эти самые корни в семейной жизни. Маргарита Львовна прекрасно готовила, закатывала соленья-варенья и вообще содержала дом в идеальном порядке. Вполне привычная к армейскому распорядку, помотавшись четверть века по гарнизонам, она и на пенсии в доме следовала раз и навсегда заведенным правилам. И отец, и сын боготворили ее. Атмосфера в семье была легкой, доброжелательной, поэтому приезд сына всегда был особым праздником для всех троих.

Маргарита Львовна никогда не расспрашивала Алексея о личной жизни, но с надеждой ждала, когда же случится это чудо, что она сможет подержать на руках внучат.

Трель телефонного звонка застала Маргариту Львовну за стряпней, поэтому она крикнула через плечо:

— Коленька! Возьми трубочку, у меня руки в тесте!

Николай Николаевич взял трубку, слушая, по ходу монолога собеседника вставлял «да», «конечно» и «обязательно». Закончив разговор, он подхватил Маргариту Львовну со спины за талию и закружил по кухне. Та с возгласом — «ты что творишь, сумасшедший»! — развела перед собой перепачканные в муке и тесте руки.

Николай Николаевич осторожно поставил жену, развернул к себе, и обнял ладонями лицо.

— Дождались, Риточка! Дождались! Алешка с девушкой приедет сегодня вечером! Так что кстати твоя стряпня!

— Коленька! Как же?! У меня же ничего не готово!

— Ритуля! У тебя все есть! Она же не в ресторан едет! А накормить мы всегда накормим чем-нибудь.

— Ишь! чем-нибудь! — Маргарита Львовна воинственно выпрямилась, отставив руки в стороны — Много ты понимаешь! Алешка девушку привезет!!!А ты!… чем-нибудь…

Так! Сходи в магазин, купи рыбы, зелени свежей…

— Запиши, а то перепутаю все! — перебил Николай Николаевич.

И, Ритуль, ты, уж не пугай девочку своим дворянством, а? Алешка говорит, что у нее нет никого, мать умерла уже давно.

— Коля… — ласково, понизив голос начала Маргарита. Это означало одно — мало не покажется!

— Все-все! — вскинув вверх руки в защитном жесте и отступая, проговорил Николай Николаевич, — Риточка, я же… Так что купить-то? Надо поторопиться, а то уже и обед скоро, а дел невпроворот…

К вечеру, изрядно вымотавшись, но довольная собой, Маргарита Львовна гордо оглядывала стол, внося в сервировку последние штрихи. Все выглядит замечательно, впрочем, как всегда, отметила она про себя. Она любила красиво оформленные столы и умела их украсить соответсвенно событию.

Больше книг на сайте - www.litlib.net

— Коля, а он не сказал, во сколько ждать?

— Нет, но ты не волнуйся, он предупредит, когда выезжать будут.

Раздавшийся спустя полчаса звонок был встречен обоими в большим воодушевлением, но улыбка, с которой Маргарита Львовна поднимала трубку, быстро погасла. Николай николаевич зеркально отразил выражение жены.

— Не приедут, сегодня не приедут. У Алеши самолет задержали, еще не вылетел. Сказал, позвонит, если не ночью прилетит.

Алеша позвонил на следующий день к вечеру. Деревянным голосом сообщил, что все отменяется и приехать на этот раз он не сможет. Сразу вылетает на объект.

Больше эту тему Алексей не поднимал. Он иногда звонил между перелетами с объекта на объект, но ни разу за все время «не смог»! приехать домой.

В начале ноября ранним утром в квартире Вересовых раздался звонок. Как обычно, Николай Николаевич отвечал односложно, только «да», «нет», «хорошо» и подобное, поэтому Маргарита Львовна, привычная к звонкам в любое время, а также к тому, что из ответов мужа бесполезно пытаться составить представление о сути разговора, спокойно подремывала, надеясь что звонок случайный и им можно будет доспать еще часок-другой. Во времена службы после подобного звонка Николай Николаевич обычно потихоньку одевался, стараясь не потревожить жену, и Маргарита Львовна, делая вид что спит, предоставляла мужу возможность проявлять заботу о ней. И как только закрывалась входная дверь, поднималась и принималась за хозяйственные хлопоты.