Всё-таки повинуясь моим плавным усилиям, она ложится возле меня и быстро переворачивается на другой бок, причмокнув губами и подложив свою ладонь под щёку. Да. Спит она крепко. Легко встаю, быстро и бесшумно двигаюсь на кухню.

Женщина, улыбаясь следит за мной и ничего не предпринимает. А я уже возле и смотрю на неё, и понимаю, что высматривать-то и нечего — молодая девушка, сидит за столом с чашкой кофе в одной руке, локотком опершись на стол и с сигаретой в другой. И не более. Нет, конечно же более — она хороша собой. Хотя нет — она прекрасна!

Большой рот, с прямыми уголками губ. Сами губы чувственные, полные, чётко очерченные и блестящие. Прямой нос с тонкими крылышками ноздрей. Надо же — ямочки на щеках. И на подбородке, правда тут едва заметно, но тоже углубление посередине — подбородок овальный и чуть выступает. Высокий лоб и слегка выпуклый. Высокие скулы. Посадка у неё прямая, что подчёркивает длину её шеи — платок не мешает. Плечи чуть покатые, полные и явно уже бёдер, плавно переходящие в полные предплечья — очень уютно. Платье нежно голубого цвета и какого-то переходящего тона, и короткое — стыдоба, еле прикрывает попку! А вообще-то есть что показать — ноги длиннющие и форма, на мой взгляд, идеальная, изгибов столько, сколько надо, ровные и полные, самое то. Вытянула их и щиколотку на щиколотку положила, бедро длинное и округлое. Чёрт, ну что за ханжество, платье могло бы быть и покороче! Босая. Босоножки стоят рядом. Мм! Стопа изящная, лодыжка тонкая, пальчики ровные аккуратные и ухоженные, ноготочки без краски. Чёрт меня… Западаю я на такие женские лапочки. Но, у Даши всё-таки лучше, миниатюрней. Красивые руки, ногти коротко подстрижены и выступают совсем чуть, тоже без маникюра. Грудь остро приподнимает материю и безо всяких, там, поддержек — материал достаточно прозрачен.

Пока молчит, неотрывно смотрит на меня и улыбается. Я в одном шаге перед ней с опущенными руками и, не смотря ни на что, напряжён и пытаюсь понять как она вошла, кто она и её намерения.

— Ну что ж, здравствуй. — бархатный, глубокий голос. — Надеюсь Дашу свою не разбудил.

Значит всё-таки родственница и с ключами, но лучше уточню:

— Дашу знаешь. — утверждаю. — Поясни.

— Какой же ты ёжик. — не меняя положения, коротко передёргивает плечами. — Мхм! Не узнаёшь. — тоже утверждает.

Несколько теряюсь — странное начало разговора для родственницы, да и для близкой подруги — не в ту степь, как говорится. Да и красива уж очень, с неё б картины писать. И опять же, любовниками мы не были и, насколько я при памяти, круг моих знакомств крайне ограничен, а с некоторых пор стал ещё меньше. Хм, тут что-то не так:

— А должен?

Не отвечает, подбирает ноги и садится, чуть нависнув грудью над столом и плавным движением протянув руку, берёт мою ладонь в свою.

…Луч солнца на утренней заре пробившийся сквозь листву ласково и нежно касается твоей ещё прохладной кожи и мягко её пригревает…

— Сядь, прошу тебя. Нет никакой опасности.

Прямой опасности тоже не вижу и не чувствую, только её ладонь. Лады, поведёмся. И я не отдёргиваю руку, а повинуясь её настойчивому и, в то же время, плавному усилию сажусь на стул напротив неё. Она же, сцепив ладони кончиками пальцев, опирается на них подбородком, но тут же спохватывается и плавными движениями, медленно снимает платок и очки.

Вот. С этого надо было и начинать, а то уж я было подумал, что передо мною…

Сталкивался с такими — по квартирам ходили. Откроешь дверь, а перед тобой три особи женского полу. Две по краям и неопределённого возраста, и глаза долу — святые значит, а посерёдке, которая на тебя смотрит, молодая и вида такого, ну прям ангел во плоти — иконы с неё писать и выходило так, что ещё святее. За веру агитировали, к себе в гости приглашали, литературку, там, всякую предлагали. Да уж, любил я — грешен, с такими мультяшными псалмы попеть в уединении, в позиции — я сзади. И уж когда ей захорошеет, за волосы, аккуратно головку её приподнять и спросить на ушко, мол, может ну её, это дело, давай, мол, прервемся и помолимся. Во, когда моменты-то наступали. Правда, когда она ртом своим работала, да причмокивала с наслаждением, я помалкивал, ведь как ни нагибайся, а до уха её не достанешь…

Глубоко посаженные, большие миндалевидные глаза — наичистейший голубой тон. Плавный изгиб широких бровей. Плотные, тяжёлые иссиня-чёрные волосы сплетённые в две косы и уложенные сзади в виде корзинки. Оливковый, матовый цвет кожи и ни капли макияжа! Она завораживающе красива. Но дело даже ни в этом, нет…

Приходилось мне у костра сиживать, да и ни один десяток раз, и в разных обстоятельствах. И ровный, плотный, обволакивающий и согревающий жар от горящих углей, дающий расслабление, я знаю не понаслышке. Раннюю, летнюю зарю, прохладную и росистую, с вплетениями трелей жаворонка, я ни единожды встречал. И любимая женщина нежно меня обнимала когда-то, всем своим естеством и тихо что-то шептала от переживаний. И дуновение ветерка, приносящего долгожданную прохладу, и чистота, и прозрачность родника, утоляющего жажду одним глотком. Всё это тоже мне знакомо. Сейчас же, под её взглядом, будто бы побывал везде, окунулся душой и сердцем в переживания, вспомнил всё и сразу…

Меня почти накрывает и я еле сдерживаюсь, чтобы не встряхнуть головой, сбрасывая с себя, исходящую от неё, волну любви и нежности — безо всякого преувеличения. Передо мной не просто красивая женщина — это что-то большее, чем просто красота.

Она же опять опирается подбородком на сцепленные пальцы, упершись локотками о столешницу и улыбаясь смотрит на меня.

При всех ощущениях ловлю себя на том, что она похожа на Дашу. Нет, конечно ни один в один, а отдалённое сходство, но оно есть. Нет, конечно же Даша на неё. А вообще-то всё это — чушь, не факт, что родственница. Очень много похожих…