Любовь зла. Литературные пародии и избранные стихи
вернуться

Монарха Юрий Петрович
Шрифт:

Литературные пародии

Пикник

Видел! – Ива, веткой каждой

Устелив холодный грунт,

Разлеглась…

Целует с жаждой

Ветра вздыбленную грудь!

Михаил Зайцев
Вывез я детей однажды На природу, Вижу – Жуть! Ива – днём! – целует с жаждой Ветра вздыбленную грудь. А проказник у дороги, Под призывный визг колёс Оголял бесстыдно ноги Группе ветреных берёз. Я давно уже не мальчик, Но смутился. Глянул вниз… Вовсе голый одуванчик Обнимал капустный лист. В небо глянул голубое… Задохнулся. Не смешно! В небе облако большое Превратилось в чёрт те что. Я детишек сгрёб в охапку И, пусть сердится жена, От беды унёс в палатку. Продержал там дотемна. Накажу в стихах народу: Малышам из городов Не показывать природу До шестнадцати годов. 1983

Потаённая суть

Я листву у корней разгребаю,

потаённую чувствую суть,

нежно глажу рукой, открываю

гриб прохладный, как женская грудь.

Вадим Ковда
Если сердце от нежности тает, А в стихах только мухи и быт, Я свой лучший костюм надеваю, И с лукошком айда по грибы! Гриб считают закуской отменной, Но поэт тонко чувствует суть – Гриб, он с виду похож на колено, А на ощупь, как женская грудь. Выйду в лес, всё в стихах оживает. И откуда берутся слова! Я листву, как одежды, срываю… Просто кругом идет голова. Тайны все постигаю руками, Долго глажу. Как кожа нежна! Каждый день проводил бы с грибами, Жаль вот только, ревнует жена.

Поэт и мода

…Мальчишка с кудрями до плеч

И девочка, вбитая в джинсы.

Надеюсь, что эти стихи

Прочтут через некие годы,

Увидев в оконце строки

Превратности нынешней моды.

Константин Ваншенкин
Ржёт весело русский Пегас, И грустно смеются поэты: В ковбойские брюки у нас Прекрасные дамы одеты. Достойней в эпоху калош Умела девчонка одеться. Мальчишкой за нею пойдёшь И сразу же выйдешь из детства. Припомню, и вздрогнет стило, Так щедро когда-то мне снились Мадонна с соском наголо И две стюардессы в бикини. А нынче мне страшно прилечь, Такая хреновина снится: Я сам с волосами до плеч И Муза в поношенных джинсах. Как много обидных потерь. Пишу я, а радости нету. Не много подсмотришь теперь В оконце строки у поэта. И, кепкой прикрыв полчела, Скажу молодёжи устало: «Хорошая ж мода была. Так пусть повторится сначала».

Катеты

Неповторимо зримы зимы лжи,

в которых было треугольно странно.

Живи теперь, мой катет, не тужи,

гипотенузе всё по барабану.

Анна Корнет
Жила я треугольно, без забот в задрипанной квартире коммунальной гипотенузой с катетом, а катет тот не знал, кто был ему ортогональным. Напрасно не светилась между строк, ведь в тайне суть подобного союза. Ещё со школы помнила урок: два катета – одна гипотенуза. Зимой любила печь свою топить, углы слагая в треугольной драме. Но в сумме выходило только Пи, уместное для карасей в сметане. И вот, пока те караси пеклись, свершилось геометрии возмездье: два катета таки пересеклись букетами в моём подъезде. Плита не отмывалась, был звонок. Меня смутила суета за дверью. Испуганно смотрю в дверной глазок, и в первый раз глазам своим не верю. С тех пор, всем теоремам вопреки, живу одна, но вот какое чудо: два катета мои, как голубки, теперь вдвоём, и где-то делят угол. Сирень в стихах опять взбивает крем, а я лечусь дарами Диониса, и избегаю треугольных тем – выходит, я была им биссектрисой.

Мотылёк

Лети отсюда, белый мотылёк.

Я жизнь тебе оставил. Это почесть

и знак того, что путь твой не далёк.

Иосиф Бродский
Я обнял эти плечи и застыл. Ведь то, что оказалось за спиною так преданно твой защищало тыл тем, что не встретишь снежною зимою. Был виноградом оплетён фасад, ветрами, сыростью и временем истёртый. Тропинка, что вела в прозрачный сад, дорожкою прикидывалась жёлтой. Сад зеленел. Лоснился огород. Цветы торчали одурью бессонной. От ветра лук и молодой горох казались зеленью одушевлённой. Но мотылёк мне голову вскружил, и наш неспешный тет-а-тет нарушил. И если он тогда остался жив, то только потому, что был везучим. И не причём, как виделось ему, та тет-а-тета сладкая истома. Я жизнь ему оставил потому, что свой сачок, увы, оставил дома.

Холмс и весна

И шальная весна ударяет в гонг,

И на пост заступает созвездье Овен!

………………………………………….

Почему нам планета с тобой тесна?–

Разве это не элементарно, Ватсон?

Потому что на свете, где есть весна,

Неприлично так долго не целоваться!

Алина Серегина
Весна согревает лучами холм, А поэтов всегда ударяет в гриву. Я теперь не Алина, а сыщик Холмс, Что, мурлыча, коленками мнёт крапиву. Манит меня в гуттаперчевом марте След подозрительно странных людей. Порохом чувствую – сам Мориарти Ключи подбирает от наших идей. Ватсон следом ползёт, шевеля клюкой, Но сегодня глаза его так ленивы… Он не сыщик матёрый, совсем другой. Вот затих у ствола побледневшей ивы. Я к нему подбежала, а вдруг вспорхнёт. Не на ветку повыше, а ближе к раю. Я сказала «не надо», что он не умрёт, От поцелуев, ведь, не умирают. Только правду щебечет поэт весной, Хоть становится бешеным канареем. Мне соврать не позволит сэр Конан Дойл, А тем более – дактилем или хореем. Как в засаде, нам тесно от наших глаз, Нас раздевающих напропалую. Ну, вот опять, уж в который раз, След потеряли мы в поцелуях.