– Ты не просил, а приказывал! – ловя воздух, крикнула я в ответ.

– Это тупые отговорки. – Наши губы были уже так близко, что мои огнем горели от желания одного из его подавляющих поцелуев.

– Не для меня, – я держалась на остатках упрямства, и мой голос упал до шепота.

– А мне плевать. У тебя была возможность избежать этого. Но ты приняла неверное решение, – такой же хриплый шепот в ответ.

– Я исправлюсь. Не нужно наказывать Семку. Если я виновата, то меня и наказывай!

– Э нет, дорогая. Ты не решаешь ничего. Ты делаешь, что я говорю, а не наоборот. – Глаза Рамзина неотрывно смотрели на мои губы.

– Я согласна. Буду послушной, – решилась я.

– Докажи.

Я раздумывала лишь секунду, а потом преодолела остаток расстояния между нашими ртами и провела своими губами по его. Разряд нереальной силы прошил нас обоих, и я неимоверным усилием сдерживалась, чтобы не впиться в Рамзина до онемения. Но нет, я ведь должна быть покорной и позволить ему вести. Рамзин испытывал меня, не отстраняясь, но и не углубляя нашего контакта. Я держалась на остатках не сгоревшей в похоти воли и позволяла насладиться моментом. Ведь знала, знала каждой клеткой своего тела, что его желание ничуть не меньше моего, а может, и в разы больше. И Рамзин сдался и алчно захватил мой рот, втолкнув себя вглубь, как обычно лишая меня всего, чтобы наполнить до краев собой. Имел меня своим поцелуем и хотел, чтобы я знала это. Не просто смирилась и уступила, а отдалась целиком, впустила так глубоко, как только он захочет оказаться. Но длилось это слишком мало, потому что он резко отстранил меня и до хруста сжал челюсти.

– Если будешь недостаточно понятливой или память тебе изменит, дорогая, то расплачиваться за это будут те, кто тебе дорог, – его голос огрубел. – Например, твой отец или этот неожиданно образовавшийся мальчишка. Причем я сотру ему память о тебе, и он даже не будет знать, за что страдает, а ты будешь. Мы поняли друг друга?

– Зачем ты это делаешь? – прошептала я, уже сдаваясь. – Зачем? Ты ведь не такой на самом деле. Не такой!

Рамзин грубо оттолкнул меня к стене, и лицо его исказилось.

– Кончай тут изображать психолога или мою несуществующую совесть. Ты и понятия не имеешь, какой я! Хочешь знать, почему я это делаю? Да просто потому, что могу! Могу, понятно? Выведи ее отсюда! – рявкнул он Саше, и тот, отпустив Семена, взял меня за локоть и потащил к выходу.

– Яна! – попытался кинуться ко мне парень.

– На меня смотри, щенок! – голос Рамзина опять стал намного ниже и повелительней, чем обычно, и Семен повиновался. – А ты, Яночка, иди и чинно-мирно садись в машину. Будешь послушной, и я не сделаю больно твоему домашнему любимцу.

Я бросила прощальный взгляд на Семку, уже оплакивая те недолгие дни покоя и душевного тепла, что мне обломились рядом с ним, и послушно пошла к выходу.

Прошло уже почти полчаса, а Рамзин все еще не появился. Я нервно ерзала, мучаясь беспокойством за Семку и виня себя за то, что парень пострадает по моей милости. Нужно было не слушать его и валить куда-нибудь в съемный угол, а не подставлять его так глупо такой зверюге, как Рамзин. Но нет же, я, как всегда, эгоистичная идиотка, думала только о себе! О том, как мне уютно, тепло и комфортно рядом с этим болтливым и озабоченно-наивным мальчишкой. И вот теперь Рамзин бог знает что там с ним делает, а я только и могу что смирно сидеть и пялиться в затылок амбалу Саше, потому что опасаюсь, что начни я сейчас тут права качать, и это только все усугубит. Ненавижу тебя, Рамзин! Сто тысяч раз ненавижу!

Александр посматривал на меня недобро в зеркало заднего вида, явно следя за каждой гримасой и движением. Нервное ожидание и это пристальное наблюдение быстро исчерпали не слишком большие запасы моего терпения.

– Ну, что ты уставился на меня? – не выдержав, вызверилась я на охранника.

Он молча покачал головой, но глаз не отвел.

– Прекрати пялиться на меня, как будто я гений зла! – не могла уняться я. – Что я лично тебе плохого-то сделала?

Парень потер гладко выбритый подбородок и вздохнул.

– Ничего, госпожа Крамер. Но хозяин был очень… взбудоражен вашим… неожиданным уходом. А еще хуже стало, когда мы не смогли вас найти в первые же сутки. С ним было непросто все эти дни, – тихо ответил он.

Я уже открыла рот, чтобы едко высказаться по поводу, откуда этому громиле знать значение слова «взбудоражен», но потом закрыла его, потому как Александр по большому счету был в этой ситуации вообще не при чем, и не фиг на нем зло сгонять. Да и за три недели работы в баре я научилась тому, что внешний вид человека ни черта не говорит ни о его умственных способностях, ни о душевных качествах. Вонючий и пьянючий замухрышка может оказаться полным таких мыслей и откровений, что волосы дыбом встают, а лощеный тип красоты неземной абсолютно беспонтовым и пустым.

– Если человека запирают, как собаку, то его уход сложно назвать неожиданным явлением, – только и буркнула я. – Или прежние подружки вашего хозяина были в восторге от такого обращения?

Охранник опустил глаза, прерывая нашу игру в гляделки, и беспокойно поерзал.

– Ничего не могу сказать вам по этому вопросу, – ответил он и спустя минуту добавил: – На моей памяти ничего подобного не происходило.

Это как нужно понимать? Что раньше Рамзин никого не хватал и не запирал, и это только на мне в нем пробудились маниакальные наклонности, или просто Саша не так давно тут работает?