– Присаживайтесь к столу, выбирайте, где вам удобнее устроиться, – сказала Адмирал и села во главе стандартного Т-образного стола с зигзагообразной столешницей в его длинной части, указав мне на кресла в ближайших изгибах.

– Не возражаете, если я буду называть вас просто Алекс? Или, лучше, Саша? – Она явно давала мне время прийти в себя.

– Алекс, вы получаете два новых назначения. Начнем сегодня с первого и главного: теперь вы входите в состав группы особого назначения, подчиняющейся непосредственно мне. С этой минуты вы поступаете в полное мое распоряжение и отвечаете за все свои действия только передо мной. А я отвечаю за вас и ваши действия. Это назначение не подлежит широкой огласке. И в тех случаях, когда возникнет необходимость подтвердить свой статус и право совершения действий, не вписывающихся в ваши непосредственные должностные обязанности, вы должны представляться, добавляя к своему званию код "А-614-гурвинек-п-лис". Давайте ваше удостоверение, я введу новую кодовую запись.

Я протянул Адмиралу пластину личного удостоверения.

Все это прозвучало странно и как-то нелепо. Ни в Академии, ни за двадцать лет службы в Космофлоте я ни о чем подобном никогда не слышал, а ведь я был как-никак капитаном первого ранга, одиннадцать лет командовал кораблями. С другой стороны… Каждому из нас вживлены спецпроцессоры, и уверен ли я, что знаю их функции все без исключения? Тут я припомнил пару случаев, о которых почему-то никогда до этого момента не вспоминал. Один раз – на моем катере разведки в Патруле, а другой раз – на "Королеве Марии", я, кажется, заставал своих подчиненных в каких-то странных ситуациях. Но я никак не мог вспомнить, кого именно и в каких именно ситуациях. Помню только, что я получил тогда исчерпывающие объяснения, вот только какие? Так. Похоже, мой новый код – для встроенных процессоров в наших мозгах и для идентификационных машин флота. И, может быть, непонятных мне ситуаций было гораздо больше, а вспомнить я могу только две? В любом случае это означает, что кроме официальной структуры флота и официальной его деятельности есть другие структуры и другая его деятельность. Так, так…

Адмирал вернула мне мое удостоверение.

Я молча ждал продолжения.

Она тоже молчала. Наконец она усмехнулась:

– Что ж, выдержка у вас есть.

– Мэм, я уверен, что вы мне все объясните.

– Со временем вы привыкните называть меня Мелиссой. Но не будем торопить события. Алекс, о чем вы подумали, когда сегодня у вас снимали карту мозга?

– Я подумал, что проводится идентификация личности в связи с особой секретностью информации о расположении Департамента "К". Но когда я увидел вас, я понял, что дело в чем-то другом, – я решил, что вдаваться в тонкости моих соображений и переживаний неуместно. Действительно, зачем идентифицировать личность перед встречей с селфером? Селферы обнаружат подмену надежнее любого теста.

– Да, верно, – сказала Адмирал с такой же интонацией, с какой в детстве мама говорила мне: "Саша хороший мальчик!"

Она набрала на пульте своего стола команду, и над плоскостью встроенного в стол голоэкрана возникла объемная картина мозга, судя по всему, моего.

– Это сегодняшняя карта, – сказала Адмирал, – а вот ваша карта, снятая перед окончанием Академии.

Над столом появилась вторая голограмма. На мой взгляд, они были совершенно одинаковы.

– Я сейчас выделю структуры мозга, отсутствующие у большинства людей, – как-то буднично произнесла Адмирал.

Да, этот день был днем сюрпризов. Наверное, я воспринял слова Адмирала спокойно только потому, что уже истратил сегодня, как я полагал, весь запас своих эмоций.

По сути, она сейчас сообщила мне, что я – тоже селфер. Вернее, могу им стать.

На какое-то мгновение я утратил ощущение реальности. Никогда ни на секунду я не представлял себе, что могу оказаться селфером. Человечество состоит из четырнадцати миллиардов обычных людей и примерно двух тысяч селферов. Есть еще сколько-то тысяч Потенциалов, которые могут превратиться, – а могут и не превратиться, – в селферов. Понятно, что оказаться Потенциалом, а потом – селфером – столь маловероятно, что никто из людей никогда об этом и не мечтает.

Я тупо смотрел перед собой. Наконец я осознал, что смотрю на женщину в адмиральской форме, которая с интересом наблюдает за мной. Я не знал, что сказать и надо ли что-то говорить. И вообще за последние полчаса я как-то вжился в роль бессловесной статуи. Оказалось, что это очень удобно. Защитный рефлекс, выработанный миллиардом лет эволюции, однако.

Мелисса – я решил теперь так про себя называть Адмирала – закурила и после пары затяжек начала показывать дымящейся сигаретой, что именно мне надо увидеть в объемных голографических изображениях.

На карте моего мозга, снятой двадцать лет назад, были отмечены на бледном фоне крупные и мелкие темные зерна, разбросанные по всему объему мозга. В каких-то областях их было больше, где-то – меньше. Одно из крупных зерен, если присмотреться, было окружено темным нимбом.

Мелисса выделила и увеличила эту область, и я понял, что это зерно, как одуванчик, поросло тонкими волосками.

На сегодняшней карте все зерна были крупнее, большинство из них окружали нимбы, а пять штук были похожи на раскрывающиеся колючие бутоны. Когда Мелисса увеличила изображение, я увидел, что эти бутоны соединены между собой небольшим количеством тонких нитей и некоторые из этих нитей выглядят мохнатыми.

Конечно, я понял, что вижу начальные стадии развития второй структуры мозга, которая, встраиваясь в основную структуру, обеспечивает необычайные способности и свойства селферов. Я видел это в учебниках, но никогда не мог предположить, что подобная структура есть и у меня. Я всегда чувствовал себя самым обыкновенным человеком. Никаких особых способностей, кроме разве что технических, у меня не было.

– А это не ошибка? – спросил я осторожно. – Это мои карты?

Мелисса задумчиво рассматривала мою сегодняшнюю карту. Наконец, она сказала: