В районе Марксло преимущественно жили турки-гастарбайтеры, работавшие на сталеплавильном заводе Тюсен Крупп, от которых Полина за время ее проживания в Дуйсбурге ничего плохого не видела. Мало того, хозяин квартиры, которую она снимала в районе старый Хамборн, где немцев и иностранцев жило поровну, был молодой интеллигентный турок. Марксло считалось турецким гетто, Стамбулом в миниатюре. Здесь на каждом шагу были турецкие гешефты. Магазины свадебной одежды прославились во всей Северной земле Вестфалии.

Румыны, болгары и африканцы жили в районе Хохфельд. Район считался неблагополучным. Ходить вечерами там было нежелательно.

Символом города была стоявшая в его центре абстрактная птица, разноцветная, жирная, которая и на птицу то мало была похожа, но придавала городу еще больше экстравагантности.

В Дуйсбурге был высокий уровень безработицы и очень вредное ведомство по делам иностранцев, с которым Полине, как иностранке, пришлось, конечно же, столкнуться.

В старинном каменном доме, в котором жила Полина, в подъезде было всего три квартиры. То есть, у нее было по соседству еще две семьи, с которыми она ладила. Ее двухкомнатная квартира находилась на четвертом этаже, под самой крышей. Стены дома были толстыми, словно в бункере. При открытом окне шумы доносились только со стороны улицы, ведущей к автобану. Комнаты были проходными. Почти вся мебель в ее скромном быту была не новая, за исключением дешевого белого платяного шкафа и двух маленьких журнальных столиков из Ikea, которые Полина приобрела сразу по въезду в новую квартиру. В спальне у окна стоял письменный стол, а на нем – бывший в употреблении компьютер – подарок убежища для пострадавших от насилия женщин. Односпальную кровать в спальню с двумя наборами постельного белья, старомодный комод с витриной темного дерева и двухстворчатый шкаф, которые стояли в зале, а также пылесос, утюг, два простеньких плафона на потолок, кое-что из кухонной утвари и стиральную машину выделило заботливое социальное ведомство.

Гостиный гарнитур салатового цвета, с гнутыми ножками и плетеными боками, состоявший из раскладного дивана и двух кресел, достались ей от Гарри, который по дешевке откупил их у родственников одной умершей старушки. Ковер Полина нашла на улице среди кем-то выброшенных вещей, почистила его и положила в зале на полу.

У Полины дома не было камина. По случаю она купила DVD с горящим костром, который вечерами вставляла в видеомагнитофон. Включалась расслабляющая музыка, на экране пылал костер и она чувствовала себя очень счастливой в своей тесной квартирке со скошенными потолками и «лежачими» окнами. Это была бесконечная романтика среди крыш с окнами-глазами и бродившими по крышам котами. Такие крыши она представляла себе в детстве, когда бабушка читала ей сказки Ганса Христиана Андерса. Ее квартира была для нее островком постоянства. А пережила она в ней ого-го сколько! Одна только прохудившаяся крыша дома чего стоила! «Катастрофа» или «Всемирный потоп» случилась в квартире дважды. Первый раз летом, когда пошел сильный косой дождь. Она сидела на своем «новом» старом диване и смотрела в окно, любовалась стихией, разбушевавшейся за окном. Вдруг через стыки в рамах хлынула в комнату вода и в мгновенье ока кафельный темно-зеленый в коричневых разводах пол залила дождевая вода, и на ковре вокруг стоявшего под окном журнальным столиком образовалось мокрое пятно. Полина смотрела на это явление и соображала.... Она отправила смс хозяину квартиры, который на тот момент загорал на пляже Анталии и начала устранять последствий потопа с половой тряпкой в руке, развесила намокшую часть ковра на стуле и просмотрела прогноз погоды на ближайшие часы и дни в интернете. Хозяин отозвался вежливо заверил, что послал с фирмы, где работает, сотрудника для оказания немедленной помощи. Через минут сорок в квартиру заявился красивый молодой турок, который явно не был специалистом по окнам и крышам, а тем более по потопам. Он во всем обвинял косой дождь и сказал, что такого рода дожди вообще-то случаются редко и что женщине беспокоиться не надо. История с косыми дождями в течение двух с половиной последующих лет пару раз повторилась. Чтобы положить этому конец, хозяин Хасан призвал на помощь своего брата Магомета. Брат просидел минут тридцать на крыше без страховки, покурил, затоптал Полине грязными ботинками ковер и кафельный пол, перешел в кухню, там через окно влез на крышу и покурил на ней еще тридцать минут (окно на кухне тоже стало протекать позже). Кое как крышу починили. Уют был Полиной выстрадан.

Обыденный день Полины раньше начинается одинаково. Без десяти шесть у нее над головой противно гудел мобильный телефон, поставленный в режим будильника. В нем было двадцать мелодий, она перебрала все, пытаясь выбрать самую подходящую из них. Мелодии эти сама по себе были приятные, но когда они «попадали» в будильник, они начинали ее раздражать.

Дальше все шло по плану. Капля за каплей призрачной стабильности. Она хотела верить в то, что «все будет хорошо». Но знала, что это было самообманом и одной из иллюзий, придуманных человеком для того, чтобы успокоить на время себя и окружающих.

Помечтав пару последних лет о том и о сем и представив себе «как хорошо это будет», Полина завязала с этой гнилой идеей, так как ни одно из ее мечтаний о благополучном будущем и воплощении в жизнь даже ближайших планов не осуществилось.

Так она приспособилась жить иллюзиями. Они как заменитель мечтаний. Их смысл заключался в том, чтобы представить себе, что вот мечты уже стали реальностью и это и есть настоящая жизнь, та, к которой она стремилась.

Иллюзии хватали Полину за руки и ноги и тащили вверх, и в бок и куда-то еще. Так она училась летать. И шаг за шагом превращалась из обычной женщины в женщину, включившую режим реализации своего женского супер потенциала.

Ей страшно было подумать о том, что половина ее жизни прошла, а она не достигла своих целей. Она стала все меньше расстраиваться от того, что была неквалифицированным работником и драила тупо полы, туалеты, кровати и все, что только можно было драить и что попадалось под руку. С учетом того, что козырным местом работы у Дуйсбургских эмигрантов считалось сидеть в общественных туалетах (некоторые из них в поисках такой «доходной» работы ездили даже в другие города на электричках), то ее последнее место работы в католическом госпитале считалось чуть ли не элитарным.

Итак, подъем в без десяти шесть утра… На пути в ванную она автоматически успевала всунуть два тоста в тостер и включить кофеварку, лицо намазать дневным кремом от морщин, а сверху тональным кремом, волосы заколоть «крабиком» наверх, губы обвести контурным карандашом. Она влезала в джинсы, носки, свитер или футболку, босоножки-кроссовки, куртку или теплую куртку в зависимости от времени года. Быстро просматривала в интернете Faceboock и страничку в интернет-знакомствах, переставляла, заглатывала тосты с маргарином и медом и заливала в себя (настроившись в режим «удовольствия») две чашки дешевого кофе марки «Да» из супермаркета Rewe.

Выскочив на безлюдную улицу, Полина десять минут добиралась на велосипеде до трамвайной остановки «Пожарка» под утренние трели птиц, которые на нее обрушивались из-за каждого куста словно очереди автомата Калашникова. Приходил трамвай, забитый до отказа преимущественно рабочими, студентами и школьниками. Час пик! Хорошо, если ей удавалось сесть и расслабленно проехать двадцать пять минут до клиники. Если нет, приходилось стоять и слушать раздающиеся со всех сторон с наушников попутчиков звуки музыки тяжелых жанров. Спрашивалось, кто же слушает в такую рань рэп или рок?!