Единственной зацепкой оставался скарабей. Священное насекомое пустынного народа. Маркель вынул из нагрудного кармана листок. Арабель нарисовала, как выглядел знак на плече Амалии. Маркель постоянно носил рисунок с собой. Смотрел на него в надежде, что найдёт разгадку. Казалось, она спрятана тут – в этих простых линиях. Но ответ постоянно ускользал…

Амалия проснулась рано – с рассветом. Дома. Она теперь каждый день просыпалась с этой мыслью. Обвела глазами просторные уютные покои и вслух повторила:

– Дома. Я дома.

Только так можно было не впасть в смертельную тоску – каждую минуту напоминать себе, что она среди родных: там, где родилась, там, где прошло её раннее детство, там, где её все любят. Приходилось постоянно убеждать себя в этом, потому что глупое сердце отчаянно твердило, что дом Амалии остался там, где сейчас Маркель.

Он снился ей каждую ночь. Задумчивый… решительный… улыбающийся… нежный… Его прикосновения. Она ощущала их волнующее тепло. Она помнила его голос. Иногда насмешливый, иногда серьёзный, но всегда ласкающий, даже, когда Маркель сердился.

Амалия встала, подошла к окну. Там за окном – цветущий яблоневый сад. Подёрнутые белым, будто покрытые инеем, ветки. Дорожки устланы осыпающимися лепестками – похоже на снег. Словно зима. Но нет, тут весна, почти лето. Настоящие снежинки в эту минуту, наверное, кружат в воздухе там, где остался любимый. Амалия пыталась представить, что он сейчас делает. Так же, как она, стоит у окна и смотрит на придворцовый парк, который живёт своей жизнью?

Она никогда не узнает. Никогда больше не увидит его. Родители рассказали, что все четырнадцать лет, которые провели в разлуке с ней, искали способы попасть на ту сторону колодцев, но так и не нашли. Пустынный народ исчез бесследно, а вместе с ним и знания о том, как происходит таинство перемещения. Теперь она будет видеть любимого только во снах…

– Амалия, – мама зашла в покои так тихо, что Амалия не сразу услышала её лёгкие шаги. Зато мгновенно ощутила тепло её голоса. – Девочка моя, – она подошла, встала рядом, обняла.

Они долго вместе смотрели, как утро раскрашивает яркими красками весенний сад.

– Что тебя тревожит, родная? – мягко спросила мама. – Ты улыбаешься нам, но в глазах такая грусть.

Амалия не рассказывала родным, что ради встречи с ними ей пришлось расстаться с любимым. Зачем омрачать их радость? Но этим утром она не выдержала. Слова полились сами. Вместе со слезами.

– Мама, он остался там…

Она так горько рыдала, что трудно было, наверно, разобрать смысл сбивчивых фраз. Но мама всё поняла.

– Бедная моя девочка, – она крепко прижимала и шептала ласково и горячо нежные слова.

Этот знакомый с детства запах, родное тепло. Прижавшись к маме, можно хоть на мгновение снова ощутить себя ребёнком. Выплеснуть накопившуюся боль, разделить на двоих эту невыносимую горечь. Поверить, что чудо возможно.

«Я всё равно найду тебя. Не знаю как, но найду!» – сердце сжалось. Эти последние слова любимого прозвучали так явственно, будто он прошептал ей их прямо в ухо.

– Ваше Величество, Ваше Высочество, завтрак накрыт, – расплылась в приветливой улыбке вошедшая в покои служанка. – Его Величество и Их Высочества уже ожидают вас.

У де-Патрис было принято завтракать всей семьёй. Если погода позволяла, семья располагалась в саду. Славная традиция. Амалия постаралась взять себя в руки. Отправилась в ванную комнату, чтобы быстренько привести себя в порядок. Не хотелось заставлять отца и братьев ждать.

Амалия спустилась в сад, не оставив на лице ни единого следа слёз. Придать глазам радостный блеск она не могла, но подарить родным улыбку должна была. Николо подскочил, чтобы отодвинуть стул. А Йонни уже намазывал для сестры булочку джемом.

– Отец поручил мне сегодня посетить столичный пансион, – поспешил он поделиться новостью, – наградить прилежных учениц королевскими похвальными грамотами. Поедешь со мной?

Амалия кивнула. Йонни принялся рассказывать подробности. Но Амалия почему-то никак не могла сосредоточиться на его словах. Мысли уплывали. Снова уплывали далеко-далеко. Она даже не сразу заметила, как к столу подошёл один из королевских гвардейцев.

Суровое лицо бывалого военного выглядело несколько растеряно:

– Ваше Величество, у ворот замка находится э… подозрительный молодой мужчина. Он называет себя женихом Её Высочества Амалии и требует немедленно провести его к ней.

В груди начало стучать так, что заглушило все остальные звуки. Амалия не слышала, что ещё говорит гвардеец, не слышала, что отвечает ему отец. Она подскочила и побежала. Не чувствуя ног, не чувствуя тела. Она летела, будто земная твердь больше не держит её.

– Маркель… – кричала беззвучно. – Маркель…

Это ведь он? Это он! Иначе её глупое сердце не заходилось бы так исступлённо.