Здесь было тихо и темно, пахло сырой штукатуркой, а снаружи бушевал шторм и заливали мостовую фантой фонари. Тина повернулась спиной к улице, отчаянно завидуя фрилансерам, которым не надо ездить на работу и обратно. И увидела лося, огромного, с мягким бархатным носом и рогами во всю подворотню. Лось выдохнул, в воздухе повисло облако пара. Позади Тины ехали, разбрызгивая блестящую воду, машины, а перед ней стоял лось, которого не могло быть в многомиллионном городе.

— Не бойтесь, он вас не тронет. Пока я ему не прикажу.

Голос был приятный, мужской и какой-то притягивающий. Хозяин лося выступил из мрака, как нарисовался, похлопал огромного зверя по боку. А Тина посмотрела на него и пропала. Впалые щеки и высокие скулы. Капризный рот и нос с кобелиной горбинкой. Высокий, а длинные волосы рыжие в осень. Шитый серебром камзол и плащ цвета мяты. И, странное дело, наряд его не выглядел старомодным, а незнакомец — ряженым, наоборот, он точно был вне времени.

— Что? — Тина хотела спросить, что он здесь делает, откуда взялся лось и вообще, но язык онемел. От незнакомца пахло листвой, лесом и еще чем-то непонятным, но приятным.

— Я — Лемпо, — сказал он, точно угадав мысли Тины. — Я хотел проехать через ваш мир, но — дождь…

Тина вдруг почувствовала, что безумно устала от дождя, от офиса, от ежедневной толкучки в метро. И, наверное, ей все это чудится.

— А вы откуда? — спросила Тина.

Лемпо показал себе за спину. Там, по другую сторону подворотни, дождя не было, зато был еловый лес и сияющая, как луна, тропа, бегущая вперед и вверх. Вдали возвышались башни замка.

— Хотите прокатиться со мной? — предложил Лемпо. Глаза его мерцали в темноте. — Не бойтесь, вы не упадете, — Лемпо снова хлопнул лося по боку. — Вы даже слезть с него не сможете, пока я не захочу.

Сейчас она повернется и убежит под ливень, думала Тин, глядя в красивое лицо Лемпо. И забудет эту галлюцинацию. Такого же не бывает. Лось медленно опустился на колени. Лемпо улыбнулся. Тин сделала крохотный шажок вперед и погладила бархатную морду.

— А хранитель где? — На пороге стоял старик со старухой. Не попрошайки, не бездомные, для своих лет выглядят крепкими. Старик, наверное, даже воевал — вон какой властный взгляд, такой Эван видел лишь однажды у фения из «священного отряда». Да и старуха за себя постоит, даром что с клюкой. Этой клюкой и огреет!

— Кто-кто?

Старуха оглядела четырнадцатилетнего парня, отворившего им дверь своей избы, и усмехнулась:

— Видимо, твой отец.

— Помер он.

— Давно?

— Летом еще.

На мгновение Эван вспомнил весь ужас своего положения. Остаться одному накануне зимы, накануне тьмы — это почти смертный приговор. В памяти пронеслось, как Эван возился до ночи в огороде, бесконечно поливая сухую потрескавшуюся землю, как не уследил за цыплятами, и их всех сожрал ястреб, как бегал с хворостиной за коровой, пытаясь загнать упрямую скотину на скотный двор, как ходуном ходили его руки, когда впервые в жизни заколол свинью, не с первой и даже не со второй попытки, и как она визжала.

— Ну что ж, тогда ты теперь за него. Сохрани это до весны. — Старик вытащил из холщовой сумки что-то большое и круглое, обмотанное чистой тряпицей. Увидев замешательство, добавил: — Вернусь — награжу.

Край тряпицы соскользнул, и взору предстала обычная тыква.

— Не вздумай сожрать! Помрешь.

Тыква оказалась теплой, почти горячей и согревала даже лучше печки. Эван за лето не успел запастись дровами. Теперь каждый день приходилось выбираться в темный лес, проваливаясь в мерзлую кашу по колено; от усталости его шатало, словно пьяницу, но поленница почти не росла. Говорят, умирать от холода не больно. Лучше, чем от голода.

Накануне Самайна пошел снег, немного добавив света в день, не отличимый от ночи. Эван валялся на печи и стругал палку, но это занятие быстро наскучило. На глаза попалась тыква. «Чем она так важна? Что там внутри?» — в очередной раз задумался парень и в конце концов не удержался. «Я только одним глазком!» — пообещал он себе, расковыривая кожуру. Когда лезвие перестало упираться в твердое, Эвана на мгновение ослепило. Изнутри тыква светилась, будто в ней свеча! И показалось, что через мутное окно пробивается… лучик солнца? В это время? Невозможно! С конца осени до весны солнца не бывает!

Эван выскочил на улицу, но не понять, то ли действительно чуть посветлело, то ли кажется.

Парень обернулся на тыкву, несколько мгновений раздумывал, а затем вернулся и уже уверенно вырезал на ней улыбающийся рот и два глаза.

Выскочил во двор и сощурился от рези в глазах. Впервые в жизни Эван увидел, как искрится снег.

При достаточно сильном ветре каждая белка становится летягой. Стоит отдаться во власть стихии, и больше не нужно заботиться о направлении и цели. Самое комфортное путешествие.