Внутри меня встрепенулось то, что я не могу контролировать. Я стараюсь противиться, но что-то удерживает меня.

Я должна сделать шаг назад, влепить ему пощёчину, унизив на глазах у всего города, но не могу. В голове пустота, сердце сжалось: я потеряла координацию.

Секунда, и я уже не прижата к Николасу. Я распахиваю ресницы, чтобы уставиться в его глаза. Вижу его потерянный взгляд, приоткрывшиеся губы, словно он пытается вдохнуть.

Мою руку больно сжимают. Я смотрю на того, кто это делает.

Отец.

Его глаза сверкают, ноздри раздуваются при каждом выдохе. Из них вот-вот повалит пар.

– Что здесь происходит?!

– Папа, - охаю я.

Он сжимает мою руку ещё сильнее, я жмурюсь от боли. Николас замечает это.

– Ей больно! Отпустите её руку!

И папа не просто отпускает мою руку, он отшвыривает её в сторону. Я покачнулась на каблуках, кое-как удержав равновесие. Николас рванул, чтобы помочь мне, но папа преграждает ему дорогу, загородив меня своим телом.

– Не приближайся к моей дочери!
– прорычал отец.
– Как ты посмел прикасаться к ней после всего, что сделал!

– Кто бы говорил! Вам прекрасно всё было известно! И вы просто наблюдали!

– Ты еще будешь меня учить, щенок?!

Я отхожу в сторону, чтобы видеть Николаса. Отцовская спина никогда не была стеной, за которой я могла спрятаться. Папа и моя безопасность никак не связаны.

Николас стоит, сжимая кулаки, метая молнии в моего отца. Что злит Николаса больше? Обвинения моего отца или сам отец?

– Давайте успокоимся.
– К нам подходит мистер Палмер, затем Яна.
– Здесь не лучшее время и место, чтобы выяснять ваши отношения.

Я услышала смех - неприятный, с надрывом, больше похожий на искусственный.

– Точно мой сын! Такое шоу устроил, прям целое преставление! Сладкая конфетка и правда тебе по вкусу.

– Папа, сделай одолжение, закрой свой рот!
– рявкает Николас.

Но мистер Свен только еще больше смеётся.

Внезапное осознание происходящего накрывает меня с головой. Слова мистера Свена - правда.

Мы устроили этот драматический спектакль на глазах практически всего города! Завтра это, может, даже в газетах появится.

Николас Свен, парень номер один нашей школы, прилюдно поцеловал Жаклин Томсон, девушку с печатью позора, которую он же и поставил.

Я покрылась красными пятнами.

Да уж, блеснула сегодня, ничего не скажешь.

Почему мои планы всегда катятся к чертям собачьим, когда появляется он? За что мне это наказание?

– Чтобы я больше не видел тебя возле своей дочери!
– Отец не собирается успокаиваться.

– А вот это не ВАМ решать!
– Николаса накрывает новая волна гнева.
– Это касается только меня и Жаклин!

– Ты не имеешь права находиться рядом с ней!

– Так же, как и вы! Насколько я слышал, вы не самые лучшие родители в мире!

– Николас, хватит! Прекрати!
– Я больше не могу их слушать.

В конце концов, пострадала ведь я!

Отец зло усмехается. Наверное, подумал, что я на его стороне. Ага, конечно, мечтать не вредно.

– Слышал? Неужели не ясно, что Жаки все-таки моя дочь! И я буду решать, что для неё лучше!

А вот это я тем более не собираюсь терпеть!

– Ты утратил это право давным-давно, папа! Что мне делать буду решать только я! Я! И никто другой!

– Жаки, давай поговорим?
– Николас шагает ко мне, не обращая внимания на отца, мистера Палмера, мистера Свена и остальной части нашего города.

Я не отступила: поздно пятиться назад.

– О чём, Николас? Мы уже пытались поговорить, но ты проигнорировал мои вопросы. Разговаривать с тобой - равносильно диалогу со стеной. Ты получил ответы, а я вот нет.

– Я отвечу, обещаю. Только не сейчас. Нам нужно поговорить о нас...

– Нет никаких нас, Николас. Я тебе уже говорила об этом и повторю еще раз. Никогда не было и не будет.

– Но то, что произошло только что, говорит об обратном. Я тебе небезразличен. Ты просто не хочешь это признать.

– Нет, это ты не хочешь понять, что ты и я... это могло получиться два года назад. Но сейчас... нет... уже нет...

Я разворачиваюсь. Глаза уже щиплют слёзы, а из груди вырываются сдавленные хрипы.