Вода смывала озноб, грязь города и пристальные взгляды сотен случайных людей, встреченных мною днем. Мне стало хорошо. Долгий горячий душ – это лучший момент моего дня. И тут я вспомнил, что книгу по труду я так и не купил.

Я увидел сумасшедшего, недавно

поселившегося в нашем квартале,

и заметил, что он единственный в

толпе, кто не несет полиэтиленовый

мешок.

Орхан Памук

Хэлло, мото! Подъем! Семь лет я не меняю рингтон. Он кажется мне ультрасовременным. Такой уверенный мужик зовет меня в свой мир. Я купил телефон в лето, когда родился Лука. Очень понравился цвет – темно-фиолетовый. Наверное, этот телефон и крестик – две мои серьезные собственности, если не считать пуховика и зимних ботинок.

Выключив будильник, я мысленно ощупал свою боль: тянущую свистящую воронку в груди и звенящее напряжение между бедрами. Кроме нескольких мгновений, когда я только пробуждался, они всегда были со мной.

Мы завтракаем макаронами. Лиза появляется на кухне, садится на табуретку и сидит до конца, не поднимая головы от телефона. Я догадался, что мыслями она все еще была в том кафе. Я злюсь на неё. Меня раздражает ее медлительность. Так раздражает, что мне хочется бить стекла. Лука наблюдает за нами, иногда пытается робко что-то сказать. Ему страшно идти в школу, над ним там издеваются. Лука толстый, самый маленький в классе, брюки большие ему, сидят неказисто. Но делать нечего, надо идти.

Я одеваюсь в сопрелую куртку и ухожу на работу. Лука прощается со мной тихим, нежным голоском. Лиза молчит. Закрыв дверь плоским ключом, я спустился на один пролёт и увидел Марину.

Ей шестнадцать, она живет этажом выше с мамой Викой и папой Николаем, Колей, в прокуренной квартире. Ремонт последний раз там делали перед ее рождением. Отец Марины смахивает на большого лохматого пса. В застиранных рейтузах и синтепоновом плаще в любое время года. Он потихоньку таскает из дома вещи. Может унести кресло или блендер. Ее родители – мелкие рабочие. Отец слесарь, его недавно уволили за пьянство. Сейчас он грузчик в загибающемся магазине, где мама Марины работает продавцом в отделе овощей, галантереи, сухофруктов и орехов.

Мы познакомились в прошлом году. У них в квартире ругались, Марина выскочила в короткой майке, дырявых шерстяных носках, лосинах и розовых тапках с заячьими ушами. Бледная, с горящим взглядом, разлетевшимися из хвоста волосами. Спустилась ко мне, попросила зажигалку и сигарету. С тех пор мы иногда курим вместе.

Вот и сейчас она сидит на подоконнике боком, смотрит в окно, ноги поставила на подоконник, отодвинув цветы в горшках – пыльную герань и денежное дерево. Между ног банка из-под горошка вместо пепельницы. Марина со вкусом затягивается, неторопливо стряхивает пепел, выдыхает дым. Она все делает плавно, не спеша, как ленивая кошка. Рыжая кошка.

– О, Слава, привет, – выражение ее лица масляное, спокойное.

– Ты чего не учишься? – спросил я.

– Прогуливаю, – ответила она и улыбнулась.

– Счастливое у тебя время, вернуться бы, – я почувствовал себя глупо.

– Давай вместе прогуляем, – ее голос лился томно, неспешно, немного глухо, – мать скоро на работу, отца нет, бабушка в своей комнате. Посидим, посмотрим видео.

Бабушка. В комнате.

– Не могу, мне надо в офис. Может, кофейку как-нибудь выпьем. Заходи к нам, – тараторил я и не мог поверить, что это происходит. Я знал таких девушек. Им нравились напористые хамы. Теперь у меня есть преимущество – возраст. По крайней мере, я надеялся, что это преимущество.

– Угу, – разочарованно сказала Марина и сощурилась.

Я слышал, как что-то сильно ударилось в дверь в моей квартире. Я знал, что это у Луки, когда он надевал куртку, опять задрался рукав рубашки, и Лиза просто с силой тряхнула его, чтобы не поправлять. В этот раз Луке повезло: он не свалился на пол, а стукнулся об дверь, что, наверное, лучше.

Вдруг солнце засветило ярче, свет упал на рыжие растрепанные волосы Марины, зажег их золотым огнем, и я увидел нежные веснушки на ее предплечьях, тугой высокой груди и лице, едва заметные на розоватой, тонкой, прекрасной коже, фарфоровой, налитой свечением и юностью.

Если я продолжу смотреть на эту девушку хотя бы минуту, то пойду с ней, куда она скажет. Забуду про бабушку, про Лизу и Луку. Лишь бы прикоснуться к этим чудесным веснушкам. Она смотрит из-под прикрытых ресниц, выпускает алыми губами густые кольца дыма. Я должен бежать от нее, спасаться. Иначе будет поздно.

Махнув Марине на прощание, я вышел из подъезда и побрел к остановке. Я должен казаться бодрым. Я начинаю новый рабочий день. Навстречу мне проходили хмурые призраки в одинаковых дутых темных куртках.