– Ты не виновата, Альма, это я…

– Что? – впервые она позволила себе перебить его. И стыдно за такое свое поведение не было. – Я люблю вас, милорд. Вы в этом виноваты? – зато в душе проснулся гнев.

Сейчас его попытки взять вину на себя казались глупейшими, сквозящими жалостью, в которой девушка не нуждалась. Он-то как раз не виноват. Не виноват в том, что не стал притворяться только ради того, чтоб не обидеть ее чувства. Во всем виновата она. И ненавидела сейчас она тоже только себя.

– Это пройдет, тебе только кажется. Это скоро пройдет.

– Вы так уверены? Вы так уверены, что пройдет? – по щеке снова покатилась слеза, Ринар инстинктивно потянулся, собираясь стереть ее, но Альма его опередила, зло смахивая свидетельство собственной слабости.

– Ты не можешь меня любить, Альма, – он поймал ее холодные пальцы, сжал в своих руках. – Ты совсем еще молода, ты встретишь сотню достойных парней и мужчин. Ты обязательно полюбишь одного из них, и тогда ты искренне посмеешься над тем, как убивалась когда-то!

– Нет! – Альма выдернула руку, резко мотнув головой. Неужели он думает, что его дежурные фразы, беспочвенные предсказания возымеют действие? – Вы ничего не знаете обо мне! Откуда вы можете знать, что ждет меня дальше? Вы не бог и не дьявол, не демон и не ангел, видеть будущее вам не дано!

Что бы ни говорил Аргамон, как бы ни считала сама Альма, наука усача давалась подчас нелегко, но въедалась в разум очень крепко. Каким бы сильным ни был маг, будь-то лорд или человек, над временем не властен ни один живущий на земле. В их мире нет предсказателей и даже самые заядлые мечтатели не смеют надеяться на путешествия во времени или на остановку этого самого времени. А эти его прогнозы… От них не легче.

– Я долго живу на земле, дольше тебя больше чем на сотню лет. Думаешь, я не влюблялся в юности? Думаешь, не влюблялись в меня? Из этих чувств никогда не выходит ничего хорошего. Они умирают так же резко, как загораются. Ты разочаруешься во мне, Альма. Рано или поздно разочаруешься.

– Нет! – сегодня ей хотелось протестовать против его слов с упрямством барана.

– Да, Альма!

– Что во мне не так? – она смотрела прямо в глаза мужчины, и во взгляде читалась мольба ответить на вопрос. Объяснить, почему нет. Ринар знал, это нужно ей не для смирения, нет. Она будет ненавидеть в себе это «не так», а потом победит любой изъян, и вернется к нему с тем же вопросом. Но этого не хотел уже он. Его судьба давно решена. Им же. Он жил ожиданием возвращения в своей жизни единственной, которую считал любимой, и жертвовать ею не собирался.

– Проблема во мне, Альма. Я не тот, кто тебе нужен.

– Но почему? – Альма прекрасно понимала, что выглядит сейчас как глупый ребенок, требующий ответов на вопросы, на которые люди не отвечают, но не могла поделать с собой ровным счетом ничего.

– Тебе семнадцать, глупенькая! Семнадцать! А я прожил жизнь! Я не романтический принц, гелин! Я не смогу любить тебя так, как хочется тебе! – про себя Ринар добавил, что не сможет любить кого-то вообще. Кого-то другого, кроме… Моргнув, он вернулся в реальность.

Альма застыла, переваривая его слова. В этом проблема. В том, что такой как он не сможет полюбить семнадцатилетнюю дурочку, какой является она. Слишком глупую, не больно красивую, неудачливую, не блещущую в учебе дурочку.

– Альма, – лишь бросив сгоряча последние слова, Ринар понял, что сделал это зря. Он не хотел оскорблять ее, а девушка явно расценила его ответ неправильно.

– Простите, – она соскочила с кровати, метнулась к окну. Снова смотреть на него было стыдно. – Простите, я больше… Вы не услышите от меня ни слова о том, что случилось.

– Пойми, Альма, так будет лучше. Лучше для тебя.

И пусть девичье сердце кричало, что не лучше, что он понятия не имеет, что для нее лучше, Альма попыталась сказать как можно спокойней:

– Я понимаю.

Спину прожигал пристальный взгляд мужчины, вид за окном то и дело расплывался перед глазами, но это было не важно. Она хотела лишь одного – чтобы он оставил ее одну. Чтоб сделал вид, что сегодня ничего не произошло. Чтоб дал возможность вдоволь наплакаться, жалея и одновременно ненавидя себя.

Первый поцелуй грозил стать худшим воспоминанием всей ее недолгой жизни.

– Что ты понимаешь? – но он не спешил уходить. Так и остался сидеть на кровати, теперь повернувшись к окну.

– Это было ошибкой, такое больше не повторится. Простите и забудьте… Что я… Простите, – Альма нашла в себе силы сказать все это в лицо мужчине. Сказать именно то, чего он ждал от нее. С одной единственной целью – он нуждался в этих словах. Не она. Она в них не верила, но эти слова были нужны для его успокоения. А успокоившись, он оставил бы ее в покое.