Душа на осколки

Аннотация

Безродную сиротку забирают из монастыря, чтобы подарить ей богатую, счастливую, не знающую лишений жизнь. Потом ей везет еще больше - место фрейлины королевы, что может быть лучше? Балы, кавалеры, предложения руки и сердца на завтрак, обед и ужин, лишь выбери, к кому лежит душа. Но и это не предел, ведь можно выйти замуж за мужчину, которого любишь, а потом получить от него в подарок целый маленький мир! Вот она - сказка! Проблема лишь в том, что сказка, обычно, ложь...

Пролог – Иди, – Люцифер опустил тяжелую голову, потирая свои тысячелетние морщины на лбу мозолистыми пальцами. Устал… Как же он устал, что уж говорить о людях? Он не сомневался, что его приказ будет исполнен. Здесь воля человека, да и не человека, играла уже далеко не ту роль, что в их жизни. Тут существовали его веления и его желания. Его желания воздать то, что они успели заслужить за время своего пути. – Зачем ты это сделал? – громогласный голос, разносящийся рокотом по необъятному залу, испугал бы любого, но Люцифер к нему давно привык. – Мучить друг друга они могут и там, а у меня полно другой работы… – версия показалась правдоподобной даже ему. Они будут мучить друг друга, в этом не сомневался ни он, ни вопрошающий. Вот только с ответом последний не спешил. Хотя… Ведь им-то некуда спешить… – С годами ты становишься сентиментальным… – Люцифер попытался скрыть улыбку, вдруг коснувшуюся губ. Когда он улыбался в последний раз? Что стало тому причиной? Этого он уже точно не вспомнил бы. Возможно. Возможно, действительно становится сентиментальным, а возможно, ему просто интересно понаблюдать, смогут ли они избежать старых ошибок ради того, чтобы совершить новые. Да и игра не должна прекращаться. – Опять? – в голосе, дарующем всему земному успокоение, лишь Дьявол мог услышать нетерпение. Лишь их игра могла вызвать в Нем нетерпение. – Опять. – Ставишь на душу? – На осколки… ОСКОЛОК ПЕРВЫЙ Глава 1 – Альма, – девушка почувствовала несколько легких толчков в плечо. Секунда, и она уже распахнула глаза, готовясь беспрекословно исполнять отданный приказ. Наставница стояла над ее кроватью, держа в руках парафиновую лампу. Тусклый свет давал возможность рассмотреть лишь лицо женщины, и то, что оно полнится волнением. Черная монашеская одежда придавала фигуре еще большей таинственности, а вот кожа казалось белее обычного. – Пора, Альма, собирайся, дитя. – Что..? – голос после сна, казалось, совершенно потерян, а мысли отказывались строиться в ряд, способствовать пониманию того, что происходит вокруг. – Здесь тебе опасно, дитя. Собирайся. За тобой приехали. Они отвезут туда, где никто не узнает… – поставив лампу на невысокий табурет, служивший часто и столом, и комодом одновременно, наставница сама направилась в сторону платяного шкафа, в котором девушки-послушницы хранили свои поистине скромные пожитки. – Что… – Альма моргнула, пытаясь заставить мозг работать быстрей, а потом поднялась с кровати, следую за матушкой. – Постойте, – она положила свои мягкие ладошки на сморщенные уже пальцы наставницы, упреждая ту от дальнейших действий. – Я не понимаю, матушка Витта, кто отвезет, куда? Женщина остановилась лишь на мгновение. Бросила странный, очень странный взгляд на лицо девушки, а потом вновь занялась сборами. – Ты сама все поймешь, скоро… Тебе объяснят, Альма. Просто так нужно. Поверь, дитя, так будет лучше для всех… – Но… – Собирайся! – еще минуту тому растерянная матушка Витта вновь обрела уверенность в себе, часто вселявшую страх в ее учениц. Любой приказ этой старой монашки был безапелляционным указанием к действиям. Был всегда, стал сейчас. Лишь еще один взгляд в глаза наставницы, и Альма послушно отступает, давая возможность матушке Витте открыть шкаф. – Кто является в ночь..? Да еще и столько стражи… Святой отче, перебудили всех наставниц, но ведь еще так рано, почти незаметно… – монахиня приговаривала себе под нос, путая Альму окончательно. Кто-то явился, за ней явился, и теперь… Боже, ведь она еще ни разу в жизни не была за стенами своего маленького мира, огражденного хвойным лесом… Ни разу в жизни не оставалась одна, ни разу не покидала свой дом. Пусть домом ей служили холодные стены когда-то замка, а теперь обители нескольких десятков монахинь и их воспитанниц, но это был ее дом. Ее холодный, часто вражий, бесчувственный дом, из которого теперь ее хотели выдернуть в неизвестность. – Матушка Витта… – Все, – женщина защелкнула сундук, поворачиваясь к растерянной девушке. – Иди за мной, и взгляд поднимать не смей. Вопросу вновь не дали сорваться с губ. Послушно кивнув, Альма проследовала за наставницей. Удивительно, но ни одна из девушек, деливших с ней комнату, так и не проснулась. Или они просто сделали вид, что спят, опасаясь, что вспомнят и о них? Как же каждая из них мечтала рано или поздно вырваться из этой божьей пустоши, и как же страшно осознавать, что ее мечты близки к тому, чтобы стать правдой… Оглянувшись напоследок, Альма попыталась запомнить хотя бы ночные очертания родных для нее предметов. Почему-то в возможность увидеть их еще хотя бы раз, она не верила. Вереница коридоров, переходов, лестниц и вот, они оказались в огромном холле их замка-монастыря. Видела ли Альма в своей жизни мужчин? Да. Старик, служивший на колокольне был знаком девочке с детства, у них часто получали кров путники, паломники и даже жил какое-то время отряд королевского войска. Но вот мужчины-полукровки, дети людей и лордов, в их захолустье были редкостью. Светящиеся в темноте глаза поймали ее взгляд прежде, чем девушка успела опомниться, исполняя наставление матушки. «Не смей поднимать взгляд, дурочка, тебе же велено!» – за долгие годы строжайшей дисциплины вычитывать себе Альма научилась, наверное, лучше, чем читать утренние и вечерние молитвы. Единственное, о чем она жалела – что эта способность не работает на опережение. Ее заметили. Высокий, грузный мужчина, с практически львиной гривой седеющих волос и такими же пышными усами двинулся в их сторону. Опустив взгляд в пол, Альма отметила, как руки матушки, державший саквояж, вдруг задрожали. Справиться с волнением ей удалось далеко не сразу. – Это она? – сглотнув, Альма попыталась заставить сердце успокоиться. Да, она видела полукровок чуть ли не впервые, да, ее испугал этот взгляд, да, она неимоверная трусиха, но должна вести себя достойно. Достойно… – Да, – даже голос главной наставницы показался теперь Альме слишком неуверенным. Но раздумывать об этом уже через мгновение у нее не осталось сил – мужчина приблизился, не церемонясь сбросил с ее головы капюшон, скрывающий слишком пышную копну рыжих волос, поддел подбородок, заставляя запрокинуть голову. Впервые ее касались руки не подруги-послушницы или наставниц. Кожа у мужчины была горячей, мягкой, он тяжело и громко дышал, так, что Альма то и дело краем глаза улавливала, как вздымается могучая грудь, а воздух с шумом выходит из легких. – Как тебя зовут, гелин? – гелин – невеста. Обращение, принятое в приграничье азарийских земель. Так называли всех девушек, достигших брачного возраста, но не успевших еще вступить в брак. Вот только будущих монашек это не касалось. – Альма, ее имя – Альма, – впервые на памяти девушки, у наставницы Витты сдало терпенье, она ответила вместо подопечной, а получив в награду тяжелый взгляд мужчины, снова опустила голову, лишь сильней сжимая ручку саквояжа. – Альма, гелин? – мужчина медленно повернул ее лицо, будто осматривая. Направо, потом налево, потом снова так, чтобы она могла в полной мере насладиться жутким зрелищем светящихся в полумраке глаз. – Да, – и как ни странно, страшно не было. Сердце вырывалось из груди, кровь била в висках, несомненно, привлекая внимание полукровки еще больше, если легенда об их пристрастиях к человеческой крови, конечно, реальны, но страха не было. Он держал ее подбородок в своих пальцах достаточно долго, как показалось Альме – целую вечность. Но вдруг все прекратилось, ее отпустили, мужчина моргнул, оглянулся на матушку Витту. – Мы исполним свою часть уговора. – Что..? – Альма повернула голову к наставнице, задавая вопрос скорей себе, чем окружающим. Но ей бы никто и не ответил. Мужчина с усами кивнул, давая на что-то добро, к наставнице подошел еще один заезжий, забрал из ее рук саквояж. – Пора в путь, гелин, – усач не обернулся, не обозначил очередным взглядом, что обращается к ней, но ослушаться Альма почему-то даже не подумала. – Береги себя, девочка моя, – уже после того, как она сделала шаг следом за мужчиной, на ее плечо легла рука наставницы, сжала чуть сильней, чем того требовало обычное ее ободрение, а потом матушка Витта резко развернулась, спеша к остальным монахиням, застывшим посреди холла. Не веря до конца, что это явь, Альма сделала еще один шаг вслед за незнакомцем. Господи, ведь это всего лишь сон? Делая шаг за шагом, девушка повторяла про себя, что это всего лишь сон. Что завтра она проснется и поймет, что ее сырая постель по-прежнему принадлежит ей, что до рассвета еще далеко, а значит, она не опаздывает на утреннюю молитву, что времени до начала занятий у нее предостаточно, и стоит в сотый раз повторить пройденное. Да, завтра обязательно так и будет… Шаг, и еще один, и снова… Нырнув в собственные мысли, Альма не заметила, как пересекла холл, хотела обернуться, но даже этого сделать не смогла. Увидь она такие же растерянные провожающие ее взгляды, поверила бы в реальность происходящего, а этого ей совершенно не хотелось. Пустошь перед замком встретила ее порывом ветра, разметавшим и без того непослушные волосы. – Гелин? – усатый мужчина остановился у экипажа, явно принадлежавшего ему, открыл дверцу, предлагая Альме забраться туда первой. – Кто вы? – уже во второй раз за ночь она нарушала заповедь матушки – снова смотрела в глаза мужчине, от которого теперь явно зависела ее жизнь. Этого делать нельзя, это как бросать вызов, но ведь по-другому понять помыслы человека, да и не человека, слишком сложно… – А как ты думаешь? – мужчина, кажется, даже улыбнулся. И голос его не звучал сурово. – Я не знаю. – Я друг, гелин. Не волнуйся, друг, – и, повторив приглашение, мужчина кивнул на карету. Возможно, в душе Альмы должен был родиться страх, сомненья… Возможно, ей стоило упереться рогом, требуя объяснений, хвататься за дверцы экипажа, упираться ногами, лишь бы ее не увезли из отчего дома, но что-то подсказывало девушке, что смысла в этом нет. За ней послала судьба. Это ее путь. Глубокий вдох, наполнивший легкие запахом хвои и такой родной сырости – последнее, что она решилась взять с собой в неизвестность. Одобрительный кивок седовласого «друга», и Альма нырнула в карету. – Трогай, – мужчина последовал за ней. Остальные же путники оседлали лошадей. Легкий толчок, и экипаж двинулся, заставляя Альму на секунду вжаться в сиденье. – Спи, гелин. Путь длинный. Будем на месте не раньше утра. – Путь куда? – Альма ощущала привкус горечи во рту. Горечи и утраты. Это не сон. Она, правда, больше не увидит этих людей и эти места. Что бы ни ждало ее дальше – сюда она уже не вернется. – Спи, гелин, – незаметный пасс в ее сторону, и веки Альмы вмиг тяжелеют, не оставляя шанса на сопротивление. Мужчина обернулся к окну, вглядываясь в укрытые туманом поля. Солнце должно вот-вот взойти, но это не важно. Пусть лучше спит. Потом будет не до сна, он знал точно. Он помнил. – Ну что, Альма, попробуем еще раз? *** – Мой лорд, – Аргамон склонился, не доходя до первой ступени крыльца. Ринар ждал их. Стоило лишь почувствовать приближение экипажа, как он уже оказался на пороге. Он ждал этого долго. Безумно долго, и если и на этот раз их обманули… Если опять не она… Надежда сплелась с предчувствием горечи воедино. – Где она? – тон мужчины был холоден, как и взгляд, выражения лица не должно было дать понять хоть кому-то, как сердце выскакивает из груди. Его сердце, сердце лорда, замедлившее свой стук много десятилетий тому, снова гонит кровь в жилах как у шестнадцатилетнего юнца. – Она спит, мой лорд, – Аргамон отступил, открывая взгляду дверь экипажа. Кивнул одному из сопровождающих их стражников. Внимая молчаливому приказу, тот на секунду пропал в карете, а потом появился на свет, держа на руках девочку. Ринар непроизвольно выдохнул. Девочка. Совсем еще ребенок, лет четырнадцать, не больше. – Ты уверен, что это она? – старый служащий поймал неуверенный взгляд хозяина. – Что она сможет..? – Я не могу быть уверенным на все сто, мой лорд. – Но как ты узнал? – Слухи, мой лорд, земля полнится слухами. – Почему она не просыпается? – молчаливый страж, несущий на руках бесценное сокровище или очередную пустышку, успел приблизиться. Ринар бросил на спящую еще один долгий взгляд. – Я наложил на нее чары. Кажется, перестарался, – Аргамон невольно скривил губы в улыбке, скрывая это под пышными усами. Неодобрительный взгляд на управляющего, и Ринар проводит над умиротворенным лицом девочки, вырывая ее из сновидений. Секунду ничего не происходило, а потом… она открыла глаза. Впервые за долгие годы Ринар потерял самообладание. Один взгляд этих глаз, и захотелось отшатнуться. Отшатнуться или упасть к ее ногам, потому что теперь он был уверен – это не ошибка. Наконец-то не ошибка. *** Альма не поняла, как это произошло, просто ее вдруг вырвало из спокойного сна. Хлоп, и чей-то немой приказ, отданный шепотом прямо у нее в разуме, заставляет распахнуть глаза. – Все хорошо, гелин, ты в безопасности, – испуг родился в ней в ту же секунду, а услышав знакомый уже голос усача, она обернулась, разыскивая его взглядом. Осознание того, что ее держат на руках, совершенно посторонний человек… Хотя, может, даже не человек, тоже пришло почти сразу. Она дернулась, но державший ее страж только сжал руки сильнее, оглядываясь при этом на третьего, пристально следящего за ней мужчину. – Отпусти, – тот кивнул, давая стражу добро, и лишь после этого Альма почувствовала твердую землю под ногами. Щеки девушки невольно вспыхнули, она сделала шаг в сторону от недавно так тесно прижимавшего ее к себе мужчины, снова опуская взгляд. Когда на плечо легла тяжелая рука уже другого нового знакомого, она непроизвольно вздрогнула. Святой Кастий, заступник всех невест божьих, куда занесла ее жизнь… – Все хорошо, девочка, не бойся, – его низкий, рокочущий голос действительно помогал успокоиться, или, возможно, дело в руке. Альма всегда считала, что не относилась к тем людям, которым повезло чувствовать направленную на них магию, но что-то подсказывало ей, что этот полукровка уже во второй раз ворожит над ней. Скинуть руку, воспротивиться она не осмелилась. Лишь почувствовала, как страх понемногу отступает. – Посмотри на меня, – этот же голос был полной противоположностью громогласности усача. Тихий, спокойный, вот только в отличие от фраз, брошенных «другом», как незнакомец сам попросил его называть, этот не оставлял права выбора. Ее не просили, ей приказывали. И как бы ни было страшно поднять взгляд, направленный сейчас на носки его сапог, сделать это все равно пришлось бы. Тяжелый, прерывистый вздох, и, собрав силы в кулак, Альма вскинула голову, встречаясь глазами с обладателем этого жуткого до мурашек голоса. *** И во второй раз он тоже чуть не отшатнулся. Это правда. Они нашли то, что нужно. Через столько лет… На него смотрели глаза совсем еще ребенка. Во всяком случае, наивности, невинности, немой мольбы и непонимания в них было куда больше, чем знаний о себе и мире вокруг. Вот только ограничиться глазами Ринар не смог. Эта наивность, невинность, хрупкость крылась во всем, в каждой черте. Распахнутые перепуганные глаза, слегка подрагивающие крылья ровного носа, сжатые в тонкую линию бледные губы, даже копна беспорядочно вьющихся рыжих волос, спускающихся по плечам, подрагивала в такт с ее страхом. Все это казалось неимоверно правильным и… таким знакомым. – Как тебя зовут? – еще один оклик, и она снова дергается, словно ожидая удара. *** Он смотрел так пристально, так долго, не давая возможности не то, что отвести глаза, пошевелиться. Альма кожей ощущала скользящий по лицу взгляд, он будто прощупывал. Но не было в этом ни похоти, ни отвращения, лишь какая-то странная жадность. Может, жадность по отношению к ее крови, а может… А может, ей не дано понять этого человека… Лорда. Мужчина был значительно младше своего усатого помощника, значительно моложе, но, кажется, в нем жизни содержалось куда меньше. От него веяло холодом, смертельным холодом, и страх невольно завладевал сердцем девушки. Выше ее на две головы, он окутывал одним своим присутствием всех вокруг. Не только ее, даже стоящих за спиной она не ощущала, испытывая лишь его пристальный взгляд. Рука на плече уже не помогала справиться с дрожью. Серые глаза с красным ободком, свидетельство принадлежности к представителям касты лордов, блуждали по ее лицу, а все, на что хватило смелости девушки – ответить тем же. Гладкая смуглая кожа, острый нос, резкие скулы, коротко остриженные волосы, и жадность в глазах. Жадность, заставляющая поежиться. – Как тебя зовут? – Альма даже не сразу поняла, что обращаются к ней. И то, что дышать перестала, заметила лишь, когда рука на плече сжалась чуть сильней, будто подсказывая, что настало время говорить. – Альма, – собственный голос показался девушке слишком тихим и неуверенным. А еще более странным показалось то, что ответа она ждала, снова затаив дыхание. Будто этот вопрос мог иметь неправильный ответ, будто он мог не удовлетворить его… *** – Альма, – мужчина повторил ее имя, поднося руку к лицу напротив. Он видел такое раньше. Видел в глазах каждой, которая когда-то переступала порог этого дома, каждой, привезенной Аргамоном из очередных поисков, но никогда это не завораживало его настолько. Настолько сильно, настолько неконтролируемо. Именно поэтому Ринар был уверен – на этот раз ошибки быть не может. Они угадали. Почувствовав касание к щеке, девочка непроизвольно дернулась, но отпрянуть не посмела. Смелая. Губы Ринара дрогнули в улыбке. Он провел пальцами по скуле, остановился на секунду в уголке губ, обвел их контур, вернулся взглядом к глазам. Цвет радужки лишь начал меняться, кальми в ней только зрела. Лишь один сектор сейчас отливал фиолетовым, но это временно. День за днем, цвета, свидетельствующего о том, что она почти готова, будет становиться все больше и больше. – Альма, – опустив руку, Ринар снова повторил ее имя. – Душа. Ты чья-то душа, Альма, знала об этом? Не отрывая взгляда от странного мужчины напротив, девушка мотнула головой. Он говорил слишком сложные для ее понимания вещи. Непосильные, для ее понимания. – Душа… – мгновение, и мужчина моргает, отступая. – Аргамон, проведи леди Альму в ее комнату, подозреваю, она захочет отдохнуть. – Как скажете, мой лорд, – покоившаяся до сих пор на ее плече рука чуть надавила, провоцируя шагнуть в сторону распахнутой двери здания. Господи, Альма лишь сейчас поняла, что все это происходило с ней не вне пространства и времени, а в мире, среди людей… или лордов. Огромные двери, практически не уступающие дверям в их монастырь, распахнуты, и она делает шаг, потом еще один, следуя молчаливому приказу Аргамона. Именно так зовут усача, теперь она знала хоть это. Уже на пороге девушка запнулась, резко оборачиваясь. Она не смогла бы объяснить, почему это сделала, просто где-то в голове снова прозвучала еле слышная команда и она оглянулась, ловя еще один взгляд незнакомца. «– Душа…» – лишь секунда, и он отворачивается, а Аргамон снова кивает на дверь, приглашая войти. *** «Я мог видеть ее раньше?» – лорд не часто решал обращаться напрямую к разуму подчиненных. Аргамон мог сосчитать эти обращения на пальцах, но видимо, вопрос был для Ринара слишком важен, чтобы откладывать на потом. Указав Альме на лестницу, ведущую на второй этаж, он обернулся, утыкаясь взглядом в напряженную спину патрона. «Нет. Не могли.» «Но почему тогда..?» «Вы слишком долго думали о ее поисках, всего лишь.» «Да, наверное, ты прав. Иди.» Кивнув все той же спине, Аргамон поспешил вслед за девчонкой. Если бы Ринар знал, как близок к истине… Может, хотя бы на этот раз? Глава 2 Кажется, ее снова насильно усыпили. Альма чувствовала, как ее все дальше и дальше уносит на волнах сновидений и не могла этому сопротивляться. Может, так действительно лучше? Лучше забытье, чем осознание себя в ошарашивающей реальности? Проснулась девушка лишь тогда, когда солнце за окном клонилось к закату. Несмотря на то, что за последние два дня она проспала больше, чем за любую из недель обитания в монастыре, голова не болела, и тело будто отзывалось неимоверной благодарностью за предоставленный ему отдых. Альма села на кровати, оглядывая все вокруг. Когда Аргамон привел ее сюда, сделать этого она не успела. Не заботясь о разрешении, усач вновь воспользовался своими умениями, погрузив ее в сон. Подобное явно входило в привычку мужчины, а значит, спиной к нему поворачиваться не стоит. Мало ли, что может полететь в нее в следующий раз. В полумраке комнаты Альма различила границы большой кровати, вдвое или даже втрое превосходящей ее родное ложе. Девочка провела ладонью по шелковой простыне, на которой еще не так давно лежала. Необычайно приятна, даже представить сложно, сколько должна стоить такая роскошь. В изголовье кровати – по меньшей мере с десяток подушек, несомненно набитых пухом, в этом Альма почему-то не сомневалась. Пухом, а не жестким гусиным пером, способным оцарапать щеку до крови. Все в этой комнате казалось нереальным и неправильным в своем богатстве. Слишком большая кровать, водруженная зачем-то на пьедестал, слишком шикарный шкаф у противоположной стены, украшенный невероятными резными узорами, слишком мало напоминает лампа на тумбочке свечу, которой приходилось довольствоваться Альме вечерами в своем углу, готовя задания на завтра… Из раздумий девушку вывел тихий стук в дверь. – Госпожа, позволите? – послышался скорей писк, чем голос взрослого человека, Альма же подскочила с кровати, разыскивая взглядом ту самую госпожу, к которой обращаются из-за двери. Но комната продолжает хранить молчание, а значит… Непроизвольно выдохнув, девушка подошла к выходу. Госпожа… Никогда в жизни девушка не думала, что к ней обратятся так. Свет из коридора ударил в глаза. В этом доме не чурались использовать магию, даже растрачивая ее на освещение. У двери стояла девушка, на вид – чуть старше самой Альмы. И стоило последней открыть глаза после того, как она непроизвольно сощурилась от слишком яркого света, как пришедшая уже опустила голову, слегка присев. Как перед госпожой. – Я пришла вам помочь принять ванну и одеться к ужину. – Что? – наверное, это слово слышали от нее чаще других в последнее время, но еще ни разу Альма не получила ответ на свой вопрос, а потому подобное грозило повториться еще не раз. – Я пришла вам помочь, госпожа, – девушка склонила голову еще ниже, повторяя объяснение немного тише. – Я не… – Альма сама еще не знала, что собирается ответить: что не является госпожой или что не нуждается в помощи, но собеседница договорить ей не дала. – Пожалуйста, – она лишь на миг вскинула полный мольбы взгляд, а потом опять уставилась в пол. – Мне велено, госпожа. Если я скажу, что вы меня отправили, лорд будет недоволен, пожалуйста… Раздумывала Альма не больше мгновения. К несчастью, ей знакомо чувство, когда тобой недовольны. Никогда она не была достаточно прилежна в учебе, молитвах, жизни. Причиной тому было не отсутствие стараний, она старалась, очень. Всегда старалась даже больше, чем подруги по несчастью, просто в ее жизни ничто не могло быть идеальным. Все имело червоточинку. – Проходи, – отступив обратно в комнату, Альма позволила девушке войти. Лишь на первый взгляд барышня показалась Альме робкой, скромной и запуганной. Оказавшись в комнате, та будто преобразилась. Щелчок пальцами и тут, как и в коридоре, загорается яркий свет, а незнакомка, уперев руки в боки, обводит комнату серьезным взглядом. Не слушая протесты, она увязалась вслед за Альмой и в смежную ванную, вот только от помощи в банных процедурах еще вчера послушница безапелляционно отказалась, выставив новую знакомую за дверь. Та, конечно, попыталась сопротивляться, но посчитав, что может пока приготовить необходимую одежду, сдалась. Заперев дверь в ванную комнату, Альма на секунду прикрыла глаза. Святой Кастий… Как кровать занимала большую половину комнаты, так и ванна, о которой раньше Альме доводилось только слышать, возвышалась на стальных ножках, а наполнившая ее вода окутывала помещение горячим паром. Все, что могли им когда-то обеспечить матушки – общая баня раз в три дня. Волосы мыть разрешалось не чаще, чем раз в неделю, ведь все время, отданное телу – забранное у воспитания духа, в них же воспитывали именно его. А в этом доме все будто кричало о том, что она сама, Альма, просто жалкое создание. Жалкое создание в монашеской робе, чуждое богатству обстановки, атмосферы и обитателей дома. Чтобы скинуть эту самую робу, пропахшую сыростью и ветхостью монастырской спальни, девушке понадобились считанные мгновения, и ровно столько же на то, чтобы скользнуть в горячую ванну. Все это казалось Альме нереальным. Все, что творилось вокруг. Еще вчера она ложилась спать, чтобы сегодня встать раньше рассвета и прожить день, ничем не отличающийся от прошлого, а теперь оказалась в неизвестном доме, среди неизвестных людей, и даже не людей. И ведь должна бояться. Должна, но почему-то в голове лишь мысли о том, что это правильно. Что так и должно было быть. Минуты тянулись невероятно медленно, по телу разливалась непривычная истома, все грозило закончиться новой порцией сна, теперь уже прямо в воде, но очередной стук в дверь заставил Альму вновь встрепенуться. – Вам помочь? Боясь, что девушка и вправду заявится помогать, Альма скользнула босыми ногами на холодный кафель, по телу прошла дрожь. – Не нужно, спасибо, – прежде чем горничная решит ослушаться, Альма облачилась в свой привычный наряд. Пусть он не вписывается в общий ансамбль богатства и роскоши, она и себя не чувствовала частью этого ансамбля, потому притворство здесь неуместно. – Все готово, госпожа, – горничная снова встретила ее, потупив взгляд, при этом обращалась она к кровати или к вернувшейся в комнату Альме, понять было слишком сложно. – Я помогу вам одеться. – О, нет, – Альма отступила, мотнув головой. На кровати лежал наряд. Несомненно, красивый, несомненно, ужасно дорогой, удобный, но надевать она его не собиралась. – Но леди… – Нет, – иногда даже в ней просыпалась решительность. – Но мне велено… – Как тебя зовут? – обращаться к незнакомке, не зная ее имени, Альме порядком надоело. – Свира. – Ты свободна, Свира, не волнуйся, если спросят, скажи, что сделала все, что тебе велели. Если спросят меня, я скажу, что сама переоделась в свое. – Но, госпожа, мне велено… – Альма. Меня зовут Альма, и я не госпожа. Я послушница монастыря. – Мне велено подготовить вас к ужину, госп… Альма, – запинаясь, Свира продолжала спорить с кроватью, на которую сейчас смотрела. Нежелание же оглядываться на нее, Альму уже откровенно раздражало. – Тогда я оденусь сама, я не беспомощна. Свира явно собиралась возразить, но вовремя прикусила язык, лишь кивнула, пятясь к двери. – Я буду ждать вас за дверью, госп… – Альма, – девушка резко обернулась, блеснув глазами. Наверное, впервые она позволила себе повысить голос на кого бы то ни было. И Свира была в этом не виновата, просто спокойствие, которое еще совсем недавно царило в душе, начало проходить, заполняя мысли паникой. Кажется, Аргамон все же применил к ней какие-то успокаивающие чары, действие которых грозило вот-вот закончиться. Блузка из нежного шелка, куда более тонкого, чем покрывало на кровати, и юбка, плотно облегающая талию, и пышным колоколом спускающаяся к полу. Такого Альма тоже никогда в своей жизни не носила. Вот только нетерпение не давало насладиться всем этим. Не может подобное даваться просто так. И если мысли о том, что имей на ее счет планы по расправе, на подобное бы не распылялись, немного успокоили, то непонимание ситуации по-прежнему убивало. Облачившись в предложенное одеяния, девушка вышла из комнаты. *** По коридору Альма неслась уже уверенным шагом. Она следовала за Свирой, мысленно храбрясь и готовясь к долгой беседе с тем пугающим мужчиной, что встретил ее на пороге дома. Девушка поочередно прокручивала в мыслях вопросы, которые должна задать: зачем? как долго? почему? Прежде чем определиться, как стоит себя вести, девочка хотела разобраться с происходящим вокруг. С происходящим, так и не вписавшимся в ее понимание. В какой-то момент Свира запнулась, резко останавливаясь, Альма же затормозила инстинктивно и лишь потом поняла, что причиной остановки стал оклик вышедшего из-за угла мужчины. – Постой, гелин, – Аргамон преградил им дорогу, закрывая собой практически весь проход. Рядом с ним Свира сжалась еще больше. А вот Альма вскинула взгляд без боязни. Он ее не пугал, в отличие от того, другого, он почему-то не пугал. – До ужина еще есть несколько минут, ступай, Свира, а мы с гелин поговорим, – еще один учтивый поклон, теперь уже перед Аргамоном, и Свира прошмыгнула мимо мужчины, скрываясь за поворотом. Он же еле заметно улыбнулся Альме, указывая куда-то вглубь коридора. – Как насчет душевного разговора, Альма? Вопрос не требовал ответа. Девушка послушно развернулась, направляясь теперь уже в противоположную сторону. *** – Присаживайся, гелин, – Аргамон указал на кресло за ее спиной, сам же устроился на диванчике напротив. Сложись обстоятельства по-другому, Альма, наверное, даже посмеялась бы тому, как комично смотрится огромный мужчина на практически кукольном предмете мебели. – Я не гелин, я стану монахиней, – девушка послушно опустилась на мягкую обивку кресла, отмечая, что живущие тут люди привыкли к комфорту во всем. Теплые постели, дорогие одежды, мягкая мебель, наверняка вкусная еда, дорогое вино. Ее мир так далек от этого, да и в этом она скорей всего смотрится глупо. – Но ведь еще не стала, гелин, – губ мужчины опять коснулась улыбка. Он чуть наклонил голову, заглядывая в лицо девушки. – Сколько тебе сейчас, дитя? – он уже не помнил ее такой. В прошлый раз они решили, что не стоит торопиться, нужно дать событиям идти своим чередом. Тогда успеха это не принесло. Хотя Аргамону иногда казалось, что в их деле успеха быть не может ни при каких обстоятельствах. – Пятнадцать, – жизнь Альмы сложилась таким образом, что она не знала дня своего рождения. С детства свыклась с мыслью о том, что очередной новый год для нее отсчитывается с первого дня лета. Еще три года, и перед ней стал бы самый настоящий выбор без выбора: послушницы имели право покинуть стены монастыря. Имели право выбрать другую жизнь, отправиться со своим скромным сундуком на поиски судьбы, но так не поступал никто. С младенчества им внушали, что мир вокруг жесток и беспощаден. А особенно беспощаден к ним – сиротам, за спинами которых не стоят родители. Не будет наказан их обидчик, не будет отомщено их унижение. Лишь оставаясь в стенах монастыря, они смогут этого избежать. За долгие пятнадцать лет ни одна послушница не покидала холодные стены навсегда. В этом Альма была первой. – Не спеши расти, гелин, все успеется, – то, как серьезно она смотрела, как себя вела, не походило на манеру пятнадцатилетнего ребенка. Но детскость в ней жила, Аргамон знал. – Я хочу поговорить. На каждую его фразу девчушка реагировала, напрягаясь еще больше. Спина уже и без того ровная, как палка, выровнялась еще больше, лоб чуть сморщился, губы сжались в белую линию. – Тебя ведь интересует, почему ты здесь? Кивок и побелевшие костяшки пальцев, сжатые в кулаки, стали ему ответом. Волнуется, боится, еще бы. – Ты с младенчества воспитывалась в монастыре, я знаю это от твоих наставниц. И понятия не имеешь о том, кто дал тебе жизнь. Это была правда. В монастырь попадали по-разному, кого-то отдавали родители, не способные прокормить, кого-то приводили родственники и соседи, на которых свалилась обязанность выхаживать лишившегося родителей ребенка, некоторые приходили сами, испытав боль потерь любимых, родных или даже себя, а Альма знала лишь то, что однажды утром ее нашли на подъемном мосту. Корзину, в которой лежал ребенок, обнаружила матушка Витта, возвращаясь из города. Сегодня Альма не впервые ощущала шелк под ухом – корзинка была застелена не менее дорогим материалом. – И это напрямую связанно с твоим пребыванием здесь. Немой вопрос застыл в глазах девочки. Не желая томить ее дольше, чем это требуется, Аргамон пояснил: – Ты происходишь из магического рода, гелин. Твои родители были магами, и ты тоже, подозреваю, владеешь задатками. Они погибли, не тешь себя надеждами зря. Их ты не найдешь, но прежде, чем отправиться на тот свет, они взяли клятву с нашего лорда, что в случае чего он возьмет на воспитание их дочь. – Вашего лорда? Известие о кончине родителей, как ни странно, девочку практически не задело. Лишь легко кольнуло где-то в груди. Она свыклась жить сиротой, свыклась настолько, что появись вдруг у нее любящая мать, просто бы не знала, куда деть эту любовь. Куда более значимой же для нее была возможность понять, в чьем доме она оказалась. В Азарии не так-то много лордов. Их в принципе осталось в мире не так-то много и с каждым годом, десятилетием и столетием становится все меньше. Из прочитанных в монастыре книг и дошедших до молодых ушек слухов девушка знала, что сейчас между ними распределены территории государства, а подчиняются они лишь королю. – Ты находишься в доме лорда Тамерли, Альма. Твои родители взяли с него клятву, что он даст тебе все, чего не смогли дать они. – Но почему сейчас? – возможно, найди ее благодетель раньше, она восприняла бы это иначе. Так, как явно ожидал от нее усач. Альма просто по-детски радовалась бы тому, что ее жизнь круто вильнула, вырывая из безысходности. Но за долгие годы пребывания там, девочка сумела сделать одну важную вещь – искоренить в себе даже зародыш надежды на то, что ее жизнь может вильнуть так. Безвозмездно. – Мы долго искали тебя, гелин. – Вы не дали мне права выбора, – Альма даже сама удивилась тому, какая мысль блеснула у нее в голове. Ведь это так, благотворительность не принято навязывать, а ее никто вчера не спросил, хочет ли она променять свою жизнь на… это. И проблема была далеко не в том, что ее благодетелем оказался неизвестный лорд, представитель правящих династий, о которых много судачили даже в обители, нет. Это-то как раз не пугало. Проблема была в другом страхе. В страхе перед неизвестностью. – И какой бы выбор ты сделала, девочка моя? – мужчина, годящийся ей в отцы, если не деды, вдруг наклонился ближе, снова сверкая своими серыми глазами. Альма непроизвольно отметила, что у Аргамона, в отличие от того, другого, красные ободки практически отсутствовали. Он выставил вперед руки, – жизнь невесты господней, годы, проведенные в молитвах и смирении, – одна рука чуть приподнялась, – или все же возможность провести юность беззаботно, молодость счастливо, а старость бесконечно вспоминая первое и второе? – Теперь вверх поднялась другая рука. – Сложный выбор, гелин, ты права. Это была явная насмешка, но ответить Альме было нечего. Ему не понять ее страхов. Никому в мире не понять ее страхов. Любой, оказавшийся на ее месте, падал бы в ноги благодетелю, молясь за его спасение перед всевышним. А ей не позволяла сделать это неизвестно откуда взявшаяся гордость и гложущие сомненья. – О чем задумалась, Альма? – Аргамон вновь откинулся на спинку кресла, разглаживая усы. Он никогда не думал, что разговор с ребенком может быть настолько сложным. Ее интересовало совершенно не то, что он считал, должно интересовать в этом возрасте и в этом положении. – А если я захочу уйти? – Твои родители имели в виду опеку, а не финансовое обеспечение. Откупных не будет. – Нет, если я просто захочу уйти. Аргамон закрыл на миг глаза, собираясь с мыслями. Они так надеялись, что тщательно обдуманная легенда станет достаточным объяснением для всех. Для любопытных горожан, для редких заезжих гостей, для нее самой. К сожалению, с ней все оказалось сложней, чем предполагалось. – Этот вопрос адресован должен быть не мне, гелин. Идем, дитя, – мужчина поднялся, протягивая руку. – Ужин уже подали, лорд Тамерли ждет нас. По девичьей спине прошел холодок. Альма невольно вернулась к утренней встрече на крыльце. Если Аргамон ее не пугал, то о другом незнакомце того же сказать она не могла. Пристальный взгляд и шепот ближе, чем это возможно. Он пока оставался для нее загадкой. Загадкой, которую не хотелось разгадывать. *** В столовую они вошли вдвоем. Аргамон так и не выпустил девичью руку до самых дверей. И даже оказавшись в комнате, не спешил отпускать. В том, что таким образом он воздействует на нее, Альма больше не сомневалась, снова по организму вместе с кровью разносилось спокойствие. Перед ними открылись двери, являя взгляду огромную комнату. Конечно, не настолько большую, какой была монастырская трапезная, но куда более шикарную столовую. Девушка обвела взглядом помещение, чувствуя, как сердце снова начинает биться быстрее – эта роскошь ее просто пугала. Кремовая мебель обитая медового цвета тканью, переливающаяся хрустальными бликами люстра над головой, уставленный всевозможными яствами стол. А чуть дальше, за ним… – Ринар, – Аргамон учтиво кивнул, привлекая внимание стоявшего вполоборота мужчины. Ее подвели к столу, отодвинули один из стульев. Реагируя на вопрошающий взгляд, Аргамон кивнул, давая добро на то, чтобы девушка села. Стол был накрыт на четверых. Две тарелки на почетных местах хозяев дома по обе стороны огромного стола и еще две по правую и левую руку от одной из «главенствующих» тарелок. Это заставило напрячься еще больше: ведь пока в комнате их было только трое, а неизвестность пугала. – Альма, – казавшийся абсолютно отрешенным еще минуту тому, хозяин дома моргнул, поставил бокал с каким-то напитком на столик, подошел к своему месту во главе. – Аргамон объяснил вам все? – видимо, его взгляд должен был лучиться гостеприимством, но Ринар понятия не имел, что это за чувство. А потому губ коснулась лишь кислая улыбка, не нашедшая ответа на лице девочки. – Да. Объяснил, – Альма оглянулась на усача, чья улыбка казалась теперь куда более искренней, а потом опустила взгляд в тарелку. С Ринаром в одной комнате ей было неуютно. Она чувствовала, что это соседство напрягает его, и никак не могла понять, зачем тогда мучить себя? – Не все, мой лорд, у леди Альмы остались еще вопросы, но их, мы решили, ей лучше задать вам, – на этот раз Аргамон учтиво улыбнулся уже лорду Тамерли. – Я готов ответить на ваши вопросы, Альма, но прежде… Подозреваю, вы проголодались, – хоть фраза и была адресована ей, проговорил ее мужчина, глядя перед собой. Туда, где стоял четвертый, кажется лишний, набор приборов. Сказать, что в неизвестной компании Альме не лез кусок в горло, было бы неправдой. Последнее, что она ела –постные лепешки, заменившие ужин еще в монастыре, и пусть практически весь день после этого девушка проспала, справиться с аппетитом не помогла даже странная компания. Мужчины ели молча, лишь изредка переглядываясь. Стоило Ринару сделать еле заметный жест, как в столовой появлялись слуги, сменявшие одни блюда другими. Большинство из них оставалось нетронутым. Следя за таким расточительством, Альма чувствовала, как сердце сжимается. Этой еды хватило бы им с сестрами на неделю. – О чем задумалась, гелин? – видимо ее растерянные взгляды, провожающие подавальщицу, не укрылись от пристального внимания Аргамона. – Ни о чем, – отложив вилку, Альма опустила руки под стол, сжимая их под покровом скатерти в кулачки. – Как же ни о чем, гелин? Такова ваша человеческая природа, а особенно – женская, у вас в голове роятся сотни мыслей. Поделись… Кажется, не только она уже насытилась едой, кожей Альма чувствовала, как взгляд обоих мужчин скользит по ее лицу. – Вы живете в роскоши, – девушка запнулась, пытаясь сформулировать мысль мягче, чем крутилось на языке. – В роскоши, которая для меня непонятна. – О чем ты, дитя? – в диалог же с ней вступал только Аргамон. Бросив один единственный взгляд на Ринара, Альме снова показалось, что он находится далеко отсюда. – Она о том, что мы слишком много тратим на свою еду тогда, когда другие умирают с голоду, я прав… Альма? – и тут же он доказал, что девушка заблуждалась. Их взгляды встретились во второй раз. И наконец-то Альма поняла, что так пугает ее во взгляде лорда – он пустой. Совершенно пустой взгляд. В нем нет ни искры интереса, презрения, жалости, нет ничего. Даже той жадности уже нет. Пустота, лишь пустота, в которую может затянуть. – Да, – и врать там, где ее прочитали как открытую книгу, Альма не собиралась. – Аргамон, ты говорил, что леди Альма содержалась в монастыре? – ему стоило бы оглянуться на усача, стоило бы дать возможность отвести взгляд, но Ринар не сделал этого. Он продолжал смотреть прямо, бесстрастно и пусто. – Да, мой лорд. – Тогда ты должна знать, Альма, что так распорядился бог, которому ты благоволишь. Он допустил на землю грехи, он допустил несправедливость, кто же я такой, чтоб сопротивляться его воле? – Он дал нам право выбирать, всего лишь… А выбор предполагает справедливость и несправедливость, правду и ложь, шаг вперед и возвращение, жизнь и смерть. – Мы вольны выбирать жизнь или смерть? – их диалог казался Альме странным. Очень странным. Но отшутиться, сменить тему, отвлечься от подобных разговоров так, как положено делать пятнадцатилетним девушкам, Альма не могла – просто не умела. – Да, но должны быть готовы нести ответ за свой выбор. На самой глубине серых радужек на секунду блеснула искра. Еле заметная, практически неуловимая, но она была. Альма знала точно. А потом все резко закончилось. – Велите подавать десерт, мой лорд, пока милая гелин не решила, что и это от лукавого, – над собственной шуткой посмеялся только Аргамон, но к этому разговору они больше не возвращались. Впервые в жизни Альма попробовала шоколад. Лакомство, о котором лишь слышала, но никогда не видела, и по правде, даже не мечтала о нем. Вкусно ли? Да, но не настолько, чтоб восторгаться, хлопаться в обмороки и признаваться густой пасте в любви, как, видимо, от нее ожидали. Хотя нет, Ринар не ждал от нее ничего, Альма знала точно, его она тяготила. Ждал Аргамон. Переводил взгляд с задумчивого лорда на нее и чего-то ждал, вот только мысли читать Альма не умела. Девушка не знала, сколько длилась их трапеза, но в какой-то момент поняла, что находиться за столом больше не может. – Простите, – отложив салфетку, Альма попыталась подняться. Ей хотелось скрыться там, где она не будет казаться себе настолько лишней, где ей не будет так неудобно. Где звенящая тишина не будет резать уши. Никогда тишина не была для нее проблемой. Никогда раньше, а здесь она давила. – Все хорошо? – смотрящий куда-то в окно Аргамон перевел взгляд на нее. Эти странные… люди… они явно не разделяли ее волнения. Им было комфортно. – Да, простите, просто я хочу отдохнуть. – Опять? – Альма не была знакома со всеми правилами этикета и хорошего тона, наука монашек в этом плане могла считаться достаточно скудной, но оставшись сидеть, после того, как она поднялась, лорд явно не выказывал свое почтение. Слегка запрокинув голову, Ринар поймал ее растерянный взгляд, губ мужчины коснулось подобие улыбки. – Я думал, вы не пожелаете отдыхать еще долго после того, как Аргамон не пожалел на вас поистине львиной доли чар. Аргамон кашлянул, а потом пожал плечами, будто извиняясь. – Я всего лишь жалкий полукровка, мой лорд, немного не рассчитал… – Ринар хмыкнул еще раз, так и не отведя взгляда от напряженной Альмы. – У тебя были вопросы, Альма, я готов их выслушать, – резко встав, он навис над девушкой скалой. Не успев поднять голову, она практически уткнулась носом в рубашку мужчины, невольно делая вдох. Он странно пах… Пах немного горько, а еще практически неуловимо хвоей и дождем, будто только что вернулся из-под проливного ливня в ее родном монастыре. Один вдох, и Альма отступила, заставляя себя опомниться. – Аргамон, – всего лишь произнося имя подчиненного, Ринар умудрялся отдавать ему приказы. Кивок, и усач шумно отодвигает стул, обходит стол, застывшие на расстояние вытянутой руки друг от друга фигуры, на секунду останавливается, снова кладя руку на напряженное девичье плечо, а потом выходит, плотно прикрыв за собой дверь. – Что тебя интересует? – лорда Тамерли явно не волновало ничто и никогда. И сейчас он продолжал возвышаться над Альмой, не чувствуя и не разделяя ее напряжения. – Кем были мои родители и почему вы поклялись опекать меня? – Это так важно для тебя? – Да, – если честно, второй вопрос интересовал девушку куда больше, по одной простой причине: она не верила в возможность искренних безвозмездных порывов, прожив пятнадцать лет в обители приближенных к святости людей, девушка отчетливо понимала – за все приходится платить. А от его ответа зависело, этот порыв по отношению к ней – его плата, или когда-то плату взыщут с нее. – Они были магами, полегли во время последней войны, она закончилась раньше, чем тебе исполнился год. Я долго не подозревал об этом, а когда узнал, было уже поздно – тебя отдали на воспитание в другую семью, а они уж распорядились, как считали нужным. – Вы искали меня пятнадцать лет? – в это верилось с трудом. Слава богу, не так-то много детей подбрасывают под двери монастырей каждый день. – В их городе прошел мор. Многие не выжили, они тоже. Я долго считал, что ты погибла с ними, но совсем недавно узнал, что это не так. – Как? – Альма видела, как при каждом следующем вопросе Ринар слегка кривится, будто этот допрос грозил с минуты на минуту надоесть лорду, но пока он мужественно выдерживал натиск. – Это было заботой Аргамона, понятия не имею, – он ответил, не моргая, не тушуясь, дыхание не сбилось, Альма кивнула, принимая такой ответ. Он действительно не похож на… человека, который стал бы заниматься вопросом ее поиска лично. Проведя подле него время трапезы, у девушки вообще закралось сомненье, что он занимается чем-то лично, кроме как бросает задумчивые взгляды на окружающие его предметы. – Почему вы поклялись опекать меня? – У меня нет детей… – Вы молоды, – такой ответ совершенно не устраивал Альму. Клялся он больше пятнадцати лет назад. Жизнь лордов длится до трех столетий, они так же как и люди рождаются, так же живут, и стареют. Просто с ними происходит все куда медленней. На вид, девушка не дала бы Ринару больше тридцати по человеческим меркам, а значит, ему светит еще минимум сто лет счастливой жизни в достатке. А достаток привлекает невест, способных дать потомство. – Я задолжал. – Что? Эта девочка будила в нем непонятные чувства. Слишком прямолинейна, слишком скрытна и открыта одновременно, слишком много понимает и в то же время не понимает ничего, а ее вопросы… Ведь он мог пресечь их на корню, но почему-то не делал этого. Ах да… Ведь все должно быть добровольно, как он мог забыть… – Они спасли меня когда-то, а теперь настал мой черед. Я обеспечу тебе жизнь, достойную твоего происхождения. Я дам образование, кров, все, что пожелаешь. – А если я решу уйти? Если я откажусь? – Не раньше, чем мой обет будет исполнен. Альма кивнула. Такое развитие событий она предвидела. Конечно, ни одна здравомыслящая барышня и не решилась бы уходить из подобной золотой клетки, но за себя Альма ручаться не могла. – Если мои родители были магами… – Аргамон будет обучать тебя. Я не могу, чарами лордов ты не овладеешь в полной мере, а он полукровка, научит тебя всему, что понадобится. Если хочешь, через несколько лет представлю тебя при дворе. – Каком? – Азарии, очевидно… Еще один кивок, и Альма невольно закусила губу. Красочные картинки сами собой вставали перед глазами. Она никогда не видела двор. Только в детстве, почитывая сказки, пыталась представить, каким он должен быть. Последняя война между соседствующими Азарией и Валией сильно повлияла на оба государства, спровоцировав голод не только в приграничных территориях, но даже в столицах. Но война была давно, а значит, столица вновь пестрит красками, цветет и развивается. – А вы..? – Лорд Приграничья, гелин. Очередной кивок девочки вызвал легкую улыбку на лице Ринара. Альму это не смутило, ей нужно было переварить информацию. Значит, ее родителям задолжал один из важнейших чинов государства, если верить словам незнакомца, конечно. Азария делилась на округа, над каждым из которых главенствовал лорд. Эти территории отличались размерами, своим политическим, экономическим, социальным значением, плотностью населения и прочими факторами. Пожалуй, самым важным, опасным и в то же время плодотворным было именно Приграничье. Здесь время от времени вспыхивали мятежи, нарушались границы. Здесь же находилась самая богатая земля и самый трудолюбивый люд. Король просто не мог поручить эти земли лорду, пользующемуся не полным его доверием. Вот только значение сейчас для девушки имело не это. Она чувствовала шаткость своего положения и хотела максимально оградить себя от возможных эксцессов, мысли о которых тут же хлынули в голову. – Вы не станете выдавать меня замуж, без моего согласия, – слухи о том, как поступают с подопечными опекуны доходили и до их глуши. Хотя и родные отцы не часто спрашивали о желании дочери, выдавая ее замуж. – Обещаю, – губ мужчины опять коснулась улыбка, и в глазах снова на миг зажглась искра. – И если я захочу уйти после своего восемнадцатилетия… – Я сделаю так, как ты пожелаешь. Очередным кивком Альма закрепила их договоренность. Три года. Целых три года ее жизнь будет напоминать сказку, после пятнадцати лет затворничества. Шелковые простыни, сытные завтраки, мягкие стулья, собственный пони и преподаватель-маг. О таком она никогда не мечтала, и честно могла признаться самой себе, что и сейчас это не принесло той радости, на которую можно было рассчитывать. Делая шаг к экипажу еще там, в родной пустоши, Альма понимала, что это правильно, в этом направлении зовет ее судьба, но теперь в сердце закралось сомнение. А вдруг она ошиблась? Вдруг, она заняла чье-то место? – У тебя странные глаза, Альма, – из раздумий ее вывел незаметно ставший привычно уже тихим голос теперь официально ее благодетеля. Девушка моргнула, тут же потупившись. – Так было не всегда, они начали менять цвет недавно. В канун пятнадцатилетия Альма заметила, что радужка изменилась. Привычный зеленый цвет уступил место странному, фиолетовому. Такого цвета глаз она не видела еще ни у кого. Перемену заметила не только она. Как-то матушка Витта подозвала ее к себе, долго пристально смотрела в глаза, а потом… – Давно это началось? – она спросила с опаской. – Нет, с постом, – именно на это Альма и списала тогда изменения, посчитала, что опять делает что-то не так, раз даже глаза меняют цвет. Но реакция матушки заставила задуматься еще сильней. – Не поднимай взгляд ни на кого Альма. Это приказ. Если заметят – тебе несдобровать. Почему, зачем, сколько будет действовать этот приказ, наставница не уточняла, но Альма пыталась следовать ему беспрекословно. Пока не попала сюда. Тут почему-то она искала чужие взгляды с особым усердием. – Тебе это нравится? – и снова голос Ринара вернул Альму из собственных мыслей. – Нет. – Подойди ближе, – он поманил ее пальцем, – я наведу морок. Первой мыслью было отказаться, ведь снова приблизиться к нему почему-то было страшно, но шепот где-то над самым ухом «иди», и она делает шаг. Он не размахивал руками, не произносил замысловатых заклинаний, не пытался вырвать ее волосок, свой волосок, приготовиться прямо здесь какое-то зелье. Лишь мимолетный шепот, ощущения тепла руки на своем лице, и отступает он. – Все, придешь через неделю, я обновлю морок. Можешь посмотреть, – он кивнул на зеркало, висевшее у камина. Не откладывая в долгий ящик, Альма последовала его совету. Глаза снова были совершенно нормальными. Такими, какими она помнила их всю жизнь – цвет спелой зелени, цвет ее родных лесов. – Спасибо, – Альма оглянулась, впервые улыбаясь мужчине. Впервые искренне улыбаясь за многие-многие дни. Так было спокойней. Даже самой не следить за тем, как фиолетовый все больше сменяет привычный зеленый, было куда спокойней. – Пожалуйста, – он на секунду задержался взглядом на лице девушки, а потом отвернулся. – Еще вопросы, милая гелин? – Нет. – Ну, тогда, с вашего позволения, леди Альма, я отправлюсь на покой, – он вновь обернулся, слегка склонил голову, а потом направился к двери. Лорд успел преодолеть комнату, нажать на ручку, открыть дверь, но в последний момент передумал, задавая еще один вопрос. – Скажи мне, неужели ты даже не хочешь знать, кем были твои родители? Девушка тряхнула головой, прядь волос выскользнула из тугого пучка на затылке. – Нет. – Почему? – они потратили с Аргамоном столько времени на продумывание правдоподобной версии, а теперь получалось, что сделали это отчасти зря… – Я вам не верю, мой лорд, – теперь уже зеленые глаза вновь смотрели на него, не моргая. – Почему тогда смолчала? – А разве вы скажете мне правду? – Нет. – Но рано или поздно потребуете услугу за проявленную доброту? – Да. – Я готова, – Альма снова вытянулась по струнке, вскидывая взгляд на мужчину у двери. Разоблачившись сейчас, она теряла шанс списаться когда-то на свое незнание. Но юлить ее тоже забыли научить, а жить в правде, пусть и сдобренной недосказанностью, все же лучше. – Спокойной ночи, Альма, – последние слова в его исполнении показались еще более мягкими, чем раньше. Он вселял в нее страх, трепет и уверенность одновременно. Девушка понятия не имела, как такое возможно, но это было именно так. – Спокойной ночи, лорд Тамерли. Дверь за мужчиной закрылась бесшумно, и лишь над ухом пронеслись отголоском брошенные им утром слова. «Душа. Ты чья-то душа, Альма, знала об этом?» Глава 3 Прошло почти три года. – Леди Альма, вы просили разбудить вас до восхода! – Свира трижды ударила кулачком о дверь, прежде чем ворваться в покои госпожи. Вот уже почти три года, как госпожи. – Спасибо, Свира, – Альма же сидела у трюмо, скалывая волосы в пучок. Она проснулась сама. Эту привычку нежность нынешней жизни искоренить в ней не смогла. Впрочем, не только эту. Вот уже долгие месяца она спала на самой мягкой в мире перине, такой же, как в первую ночь тут, шелковые простыни сменяли одна другую через день, а ванна продолжала каждый вечер разносить сладкую истому по всему телу. И как ни странно… Альма к этому привыкла. Привыкла ко всему: к лености жизни нежных барышень, единственной заботой которых является учеба и развлечения, к неправильной роскоши, в которой когда-то упрекнула, к людям и нелюдям вокруг. К Аргамону, ставшему учителем. К вечно задумчивому Ринару. Даже к нему. Сколько длилось это привыкание? Не было в жизни Альмы такого, чтоб ложась спать, она еще была послушницей монастыря святого Кастия, а проснувшись – почувствовала себя леди Альмой Кристэль. Именно к этому роду, по словам Аргамона, она и принадлежала. Нет, все происходило постепенно, день ото дня Альма все больше чувствовала, как свыкается со своим настоящим. Сначала с роскошью вокруг, потом со странными отношениями обитателей дома между собой и к ней, потом – с осознанием себя частью всего этого. Аргамон оказался великолепным учителем. Он преподавал ей не только чары. Он учил ее этикету, помогал усовершенствовать правописание, чтение, основы арифметики, заставлял читать книги и думать. Главное – он неустанно заставлял ее думать, размышлять, оценивать всех и вся. Учил тому, что так старательно пресекали обитательницы монастыря. Там собственные суждения были ни к чему, слишком они казались монахинями вольнодумными, здесь же Аргамон радовался каждому вопросу, каждому сомнению. – Умница, гелин, – в подобные моменты усач улыбался, щелкая ученицу по носу, а потом приговаривал: – Когда-то ты станешь настоящим тираном, радость моя. Только подумаю, что какому-то несчастному достанется в придаток к твоей красоте еще и ум, остается его лишь пожалеть. После слов по комнате разносился раскатистый хохот Аргамона, а Альма на мгновение застывала, не зная, что ответить. Свира, из служанки, боявшейся смотреть в глаза, стала единственной подругой. Лорд Ринар… Он так и остался для Альмы загадкой. С одним большим отличием – теперь разгадать его хотелось, очень хотелось. Девушка видела его реже, чем других обитателей дома. Лишь знала, что он проводит дни в своей комнате, в своем кабинете, в своих поездках. Там, где ей не рады. Там, где не рады никому, кроме, разве что, Аргамона. Трапеза же, устроенная в честь ее приезда, была в доме исключением из правил. Обычно вечера они с Аргамоном проводили вдвоем. Усач был не просто управителем дома, он считался советником и другом лорда Тамерли. Потому и имел честь делить с ним стол и пищу. Правда выпадали такие случаи довольно редко, место Ринара очень часто пустовало так же, как и тарелка на противоположной стороне стола. Не выдержав, Альма однажды спросила у Аргамона, зачем слуги вечно накрывают на четверых, подозревая, что это просто какая-то неведомая ей традиция, но мужчина удивил ее своим ответом. Улыбка сползла с лица усача, а взгляд на секунду стал суровым. – Так надо, гелин, и забудь об этом. Не смей спрашивать у Ринара, – такой настоятельной рекомендации Альма вняла. А спрашивать у Ринара она не стала бы в любом случае. Кто она такая, чтобы требовать ответов у лорда? Она понятия не имела, чем он разбавляет праздность или занятость своих дней. Лишь изредка пересекаясь с ним в коридорах и комнатах, чувствовала, как сердце предательски пропускает удар, а потом вдруг несется галопом. Страшно было признаться в этом даже самой себе, но она влюбилась в этого молчаливого вечно задумчивого лорда. В своего благодетеля и опекуна, а он… А он все эти годы провел рядом, но будто на другом краю вселенной. Иногда, углубившись в свои мысли, Ринар врывался на застекленную лоджию, служившую полигоном Альмы во время практических занятий по магии. Аргамон учил ее тому, что умел сам, и что могло пригодиться ей: бытовые чары, левитация, элементарная трансфигурация, игра со светом. По правде, даже это давалось ей с трудом, что в очередной раз подтверждало версию девушки о том, что когда-то о родителях-магах ей соврали. Будь они действительно сильными, ей не пришлось бы недели напролет пытаться оторвать от поверхности стола всего лишь иглу. Вот так, во время их уроков, когда нервы на пределе, когда даже воздух пропитан ее желанием сотворить чудо, на лоджию иногда врывался порыв ветра, несший с собой запах горечи и хвои. В такие моменты очередная игла могла взметнуться вверх, воткнувшись в потолок, но Альма этого не замечала. Резко развернувшись, она провожала взглядом мужчину, не обратившего на них с Аргамоном ни малейшего внимания. Так было почти всегда. Даже проводя вместе время за ужином, Ринар чаще всего оставался отчужденным. Он находился здесь и одновременно неизвестно где. Снисходительно реагировал на несмелые попытки заговорить, улыбался чаще всего невпопад, вставал из-за стола слишком быстро. Мчась на ужин, Альма каждый раз предвкушала, что на этот раз мужчина посмотрит на нее как-то по-особенному, скажет что-то важное, невзначай коснется или сделает еще что-то, о чем можно будет вспоминать ночи напролет, лелея свою влюбленность, а уходила девушка, чувствуя горькое разочарование из-за того, что еще один ужин с ним прошел зря. Вот только упрямства ей было не занимать – на следующий день после очередного разочарования, она снова неслась в столовую, окрыленная своими надеждами. А еще у нее были еженедельные походы в кабинет лорда. Такой важный, долгожданный, незаменимый ритуал. Глаза продолжали менять цвет. То быстрей, то медленней, но никогда фиолетового не становилось меньше. Если пришла она в этот дом счастливой обладательницей вкрапления фиолетового в зеленый, теперь все было с точностью да наоборот. Зеленого осталось чертовски мало. Это пугало Альму. Пугала возможность лишиться зрения, пугала возможность того, что это болезнь или проклятие, но Аргамон успокоил обещанием справиться у мага куда более опытного, чем он сам, а Ринар… В какой-то степени Альма была даже рада тому, что с глазами творилось что-то неладное. После того, как лорд впервые наложил на глаза морок, она приходила к нему каждую неделю. И это было время триумфа ее влюбленности. Мимолетные встречи в доме – моменты нежданного счастья, а вот эти походы были распланированы девушкой задолго до похода к нему. Находясь же в кабинете опекуна, она тянула с уходом, как могла. Аргамон давно уже научил ее наводить морок самостоятельно, следил за тем, чтоб она тренировалась в этом умении особенно прилежно, но Ринару об этом почему-то не говорил. И за это Альма была ему очень благодарна. Сердце девушки замирало, стоило лишь постучаться в кабинет опекуна, а оказавшись в нем, увидев его, немного рассеянного, иногда улыбающегося, а иногда хмурого, оно устремлялось в галоп. И пусть не было романтики в том, как он исполнял эту повинность, пусть его «гелин» излучало тепло далеко не того характера, о котором мечтала Альма, она не могла заставить себя перестать думать о нем. Перестать думать перед сном и проснувшись рано утром, за завтраком и во время обеда. Борясь с законом земного притяжения и сохранения энергии. Не могла. Да, у нее появилось много новых привычек, но были и те, которые напоминали о детстве в монастыре. Например, Альма так и не отвыкла от ранних подъемов. Пусть теперь в этом не было необходимости, пусть теперь она могла нежиться в постели до начала занятий, будь-то уроки Аргамона или других приглашенных преподавателей, не получалось. Как делала всю свою жизнь, даже в этом доме Альма просыпалась с солнцем, читала молитву, вкладывая в нее немного новый смысл: девушка просила, чтоб однажды ее сны о нем стали явью, а потом мчала в новый день, полный надежд. – Не спится же вам, госп… Альма, – Свира взялась убирать постель, когда Альма, проносясь мимо, клюнула ее в щеку, направилась к двери. – Хочу наведать Шоколадку. Не дожидаясь ответа, Альма вышла из комнаты, тихо притворила дверь. Дом еще должен был спать, что Ринар, что Аргамон славились любовью сидеть в компании друг друга или в одиночестве допоздна, и утро начиналось у них, а значит и всего дома, ближе к полудню. Альма спустилась вниз по лестнице, вооружившись лишь пузырьком света, созданным по щелчку пальцев (этому она научилась достаточно быстро). Толкнув тяжелые двери, девушка ощутила, как влажный прохладный воздух ударил в лицо. Ранняя весна в этом году затянулась. Сад перед домом был укрыт туманом. Но значения сейчас это не имело, снова сердце ухнуло в пятки. – Мой лорд, – увидев на крыльце знакомый силуэт, Альма почувствовала, как дрожь прошла по телу. Так было всегда, стоило мужчине появиться на горизонте. Он стоял к ней спиной, держась за перила, вглядывался куда-то вдаль. Снова был слишком занят своими мыслями, чтобы заметить ее приход. Альма остановилась в нескольких шагах за спиной мужчины, ожидая, пока он отреагирует на ее появление. – Почему ты так рано встала, душа моя? – Ринар не обернулся, даже не пошевелился, но это и не требовалось, чтоб на сердце разлилось тепло. Только его тихий голос, и это «душа моя…» могли вызвать такую реакцию. Он давно начал обращаться к ней так. И Альме нестерпимо хотелось, чтоб это обращение значило для него так же много, как для нее. Стоило ему оказаться рядом, от еще недавно такого хладнокровного ума не оставалось ничего. Альма не понимала саму себя, но бороться с родившейся в сердце влюбленностью не могла, и по правде, не хотела. – Хочу проверить все ли уже хорошо с Шоколадкой, – на шестандцатилетие Ринар подарил ей лошадь. Красивого, статного скакуна, достойного представителя своего рода и породы. Когда-то ее не впечатлило лакомство, носящее это гордое название, зато лошадь с таким именем навек отпечаталась в сердце. Возможно потому, что это был первый его настоящий подарок. И пусть Альма знала, подсказку дал Аргамон (сам лорд скорей всего понятия не имел, что у нее будет день рождения), это было не важно. К тому же… Даже она так точно и не узнала, когда родилась. Почти сразу после попадания в этот дом, они с Аргамоном ездили в город – нужно было уладить некоторые бюрократические процедуры, в том числе и оформление документов. Оказалось, что в этих самых документах нужно указать дату рождения, которая оставалась для девушки загадкой. Узнав об этом, местный ратушный маг окинул ее скептическим взглядом, а потом, тяжело вздохнув, встал со своего места, подошел вплотную, стал водить руками над головой девушки. Водил долго, вдумчиво, с чувством, а потом обратился почему-то к суровому Аргамону. – Не вижу… – в голосе самоуверенного мага слышалось сомненье. Достаточно долго мужчина пытался «увидеть», но, судя по всему, результата это не дало. В конце концов, после консультации с Аргамоном и небольшой денежной стимуляции со стороны усача, было решено вписать в документ предложенный девушкой наобум день. Позже Альма спрашивала у Аргамона, часто ли такое случается, часто ли магам не удается определить точный возраст человека. Он заверил, что повсеместно. Судя по тому, как скривился при ответе, наверняка соврал. – Там роса, гелин, подожди пока туман сойдет. – Я не боюсь росы, мой лорд, – к нему она обращалась теперь лишь так. Пробуя на вкус каждое «мой». Юношеская влюбленность бывает схожей с настоящей манией, болезнью. И сейчас Альма болела им, сгорая от этого жара. – Я знаю, – он опустил голову, а потом резко обернулся, глядя на подопечную с улыбкой. – Я иногда думаю, что ты ничего не боишься. Ни темноты, ни высоты, ни скорости, бедности, старости… Скажи мне, Альма, чего ты боишься? – он продолжал улыбаться уголками губ, лениво облокотившись о перила. Альма знала точно, что за эти годы она изменилась. Она изменилась, а вот он нет. Все тот же, что во время первой их встречи, тут же, на крыльце. Девушка не любила врать. Особенно ему, но правду сказать бы не осмелилась. Она боялась, что когда-то придется его покинуть. Лишь этого. Ни смерти, ни бедности, ни голода, ни боли. Лишь того, что когда-то придется уйти из этого дома. Уйти от него. – Быть отвергнутой, – даже сейчас соврать не получилось. Пусть не полная, но это была правда. Страшно было знать, что он не испытывает к ней того же, что она так холит в своем сердце. По террасе разнесся смех мужчины. Иногда с ним случалось даже такое – он смеялся. Очень редко, но смеялся. – Какая же ты еще глупенькая, Альма, – он оттолкнулся от балюстрады, подошел к ней почти вплотную. Девушка вновь, как делала всегда, когда он оказывался рядом, втянула в себя его запах. Пьянящий, дурманящий, не дающий надышаться. – Ни один в мире мужчина не отвергнет тебя, душа моя. Разве что слепой, – поддев пальцем рыжий локон, Ринар аккуратно потянул его на себя, а потом отпустил, наблюдая за тем, как он снова собирается в спирать. Она стала не просто красивой. Безумно красивой. Два года превратили чрезмерно худого, чуть угловатого подростка в по-настоящему красивую женщину. Волосы, спускавшиеся когда-то до плеч, отросли, теперь закрывая поясницу, а глаза могли свести с ума любого. Важен был не их цвет, ведь истинные их преображения видел лишь он, а взгляд. За один лишь ее взгляд можно было убивать. – Слепой, – Альма опустила глаза, грустно улыбаясь. Он не был слепым, но что-то подсказывало девушке, что скажи она ему о своих чувствах, страх реализовался бы сию же минуту. – Почему вы не спите, мой лорд? – свое небывалое везение, встречу с ним, хотелось продлить любым способом – задавая ненужные и неважные вопросы, слушая пустые по сути своей ответы, улыбаясь. – Не только же тебе играть роль ранней пташки, гелин. Иногда и я могу полюбоваться утром. Не находишь? – Вы не ложились? – под глазами мужчины залегли тени. Даже лорду Приграничья нужен был сон. – Ты волнуешься за меня? – Ринар сделал удивленный вид, поднимая брови и слегка улыбаясь. Неужели не замечает? Неужели он, правда, не замечает, как она смотрит на него? Даже сама Альма, к своему стыду, признавала, что слишком уж ее влюбленность очевидна. Очевидна всем: Аргамону, Свире, ей самой, слугам, даже Шоколадке, но не ему. – Вы ведь должны стребовать с меня одолжение, мой лорд, а кто же сделает это, если переутомление скажется на вас губительно? – Альме казалось, что ее ответ был отличным предлогом для очередной улыбки, ответной фразы, еще одного нежного взгляда, но он снова удивил. Застыл на мгновение, полоснул холодным взглядом, а потом отвернулся, вновь опираясь о перила. – Иди, гелин, – не было в голосе больше тепла, которым Альма так жадно упивалась. – Мой лорд… – она присела, склонив голову, будто он не стоял к ней спиной, будто мог видеть. – Шоколадка ждет, душа, не заставляй беднягу мучиться в ожидании единственного дорогого существа, – голос снова стал куда более красочным, но спросить, что стало причиной такой резкой перемене в нем, Альма не осмелилась. Прошла мимо, спустилась по ступенькам вниз, шагнула на гравиевую дорожку. Он не смотрел вслед. Если бы бросил хоть один взгляд, Альма обязательно бы это почувствовала. Но нет, он снова нырнул с головой в свой собственный мир, в котором ей места не было. *** – Это просто, Альма, всего лишь мысленная команда и пасс. Ясно? – на кресле сидела насупившаяся Свира, а учитель и ученица нависали над ней, испытывая те самые сонные чары, которыми так умело когда-то орудовал сам Аргамон. – Ясно, – Альма буркнула ответ, стискивая кулаки сильнее. Сегодня у нее не получалось ничего. После утренней встречи с Ринаром не получалось ничего. Что она сказала не так? Что сделала? Что должна сделать, чтобы он наконец-то все понял? – Альма! – обычно спокойный Аргамон вдруг рявкнул, возвращая девушку из плена тяжелых мыслей. – Ты свободна, Свира, спасибо. Свира покачала головой, вознеся хвалу небесам, что осталась живой и даже невредимой, потом бросила на Альму жалостливый взгляд, но ослушаться не посмела. Себе дороже. Лучше вечером, перед тем, как поедет в город на выходные, забежит к госпоже и спросит, что стряслось на этот раз. Проводив горничную суровым взглядом, Аргамон повернулся к ученице, сложил руки на груди. – Как это понимать, милая моя девочка? – ни тон, ни поза, ни выражения лица не предвещали ничего хорошего, но и бояться его Альма сейчас не могла. – Как понимать что? – бросать мятежные взгляды в его сторону ей почему-то удавалось. И спорить с ним тоже. И выяснять, кто прав, а кто виноват. – Ты невнимательна, Альма, или хочешь лишить подругу головы вместо того, чтобы усыпить? – На такое у меня не хватит сил, – сжав кулаки сильней, Альма развернулась, собираясь гордо удалиться. День откровенно не задался, и портить его еще и перебранкой с Аргамоном не хотелось. – Стоять, гелин, – прямого приказа ослушаться девушка не могла. Только стиснула зубы. – Я разве разрешал тебе уйти? – Я не способна к чарам, Аргамон. Не нужно тратить свое и мое время впустую, – она ответила не оборачиваясь. И согласись он, почувствовала бы лишь облегчение. Ее душа не лежала к таким их урокам. Впрочем, сейчас она была бы рада чему угодно, лишь бы все оставили ее в покое. – Что стряслось, девочка? – он подошел практически неслышно, уже привычно на ее плече опустилась рука, но прежде, чем он успел снова «успокоить», Альма стряхнула его тяжелую ладонь, разворачиваясь. – Вы же сами видите, что у меня не выходит. Зачем тогда мучиться? Лучше я потрачу это время на уроки стряпни или… Или попытаю свои силы в математике, или… Да что угодно! У меня не получается, Аргамон! – голос практически сорвался на крик. И пусть Альма понимала, что имеет в виду сейчас далеко не чары, что усач ни в чем перед ней не виноват, а нервы шалят в последнее время стабильно, сдержаться не смогла. – И ты хочешь прекратить занятия? – он же отвечал спокойно, словно забыл о своем раздражении минутной давности. – Да! Альма ожидала, что Аргамон возразит в категоричной форме, что удвоит количество часов, чтоб не оставалось времени на глупые мысли, но он как всегда удивил. – Сама скажешь об этом Ринару, гелин. Я не против. – Нет, – и этот ответ получился куда менее уверенным, чем первое «да». – Почему же? – мужчина снова сложил руки на груди, склонил на бок голову, изогнул бровь. – Это твое решение, Альма. Твое, и ты должна за него отвечать. Держи ответ перед Ринаром. Повтори ему все то, что сказала только что мне. – Нет, – практически шепот, в котором нет ни грамма уверенности. Признаться в своей беспомощности перед Ринаром было бы жутко стыдно. Даже думать о таком было стыдно, а представляя, с каким снисхождением лорд посмотрит в ответ, Альма почувствовала отвращение к самой себе. – Что ты сказала, Альма? – Нет, – вновь стискивая кулаки, девушка вскинула взгляд на Аргамона. – Ну, раз нет, то брось свои глупости и возвращайся к упражнениям. А если еще раз услышу от тебя подобное, действительно займешься стряпней. Он умел быть удивительно разным. Добрым другом, советчиком, помощником, наставником. И в то же время худшей занозой, невозможным тираном и жестоким учителем. – Я не выспалась, – пусть полный отказ от занятий был глупым, сейчас Альма действительно не чувствовала в себе сил на то, чтоб продолжить этот урок. – Неужели? – Аргамон хлопнул в ладоши, выражая напускное удивление, а потом снова насупил брови. – Ну и кто же в этом виноват, гелин? Может я? Или ты сама решила не высыпаться? Мир вокруг не станет ждать, пока маленькая гелин выспится, победит свои страхи и перестанет вечно сомневаться. Все в твоих руках Альма… А теперь прекрати жалеть себя и продолжай тренировку, поняла? Сцепив зубы, Альма вернулась на исходные. Тренироваться было уже не на ком, но как применить гнев девочки, Аргамон придумал – они начали изучать основы боевой магии. «Перестань вечно сомневаться. Все в твоих руках…». Легко сказать, когда сам ты уже давно развалина, прожившая больше столетия. А в семнадцать отбросить сомненья непросто. Особенно те, которые касаются влюбленности. В тот день он гонял Альму знатно. Давая возможность выпустить пар и немного поостыть. И Аргамону, по правде, было совершенно все равно, кого она представляет, метая подручные предметы в направлении заданной им точки: его или Ринара, он хотел лишь, чтоб решимость тут рано или поздно обратилась в решимость в другом месте. Все снова шло не по плану. Снова слишком медленно. А он снова спешил. *** – Мой лорд, – Ринар отдавал последние указания конюху, когда к нему подошел управляющий. – Что, Аргамон? Что-то стряслось? – урок с Альмой давно закончился. Совершенно обессиленная, но куда более спокойная, она отправилась отдыхать, а Аргамон в свою очередь решил, что еще один разговор с лордом откладывать не стоит. – Нет, милорд, просто хотел поделиться успехами нашей маленькой леди. Ринар улыбнулся, даже толком не обратив на это внимание. Так было всегда. Стоило подумать об этой девочке, на губах начинала играть улыбка. Поистине лучик солнца в его темном царстве. Глоток кислорода там, куда он слишком долго не поступал. Мог ли он представить тогда, в вечер их знакомства, что привяжется к немного дикой, напоминающей гордого загнанного зверька девчушке? Конечно, нет. Но так и случилось. Он привязался. Рад был, что вместе с ее появлением, его дом ожил. Что теперь тут даже иногда слышен смех. Совсем как когда-то… Он был рад этому, а еще безмерно благодарен девочке, из-за которой это происходило. Следя за тем, как Альма растет, меняется, он даже чувствовал невольную гордость, ведь и его заслуга в этом есть. Не найди ее Аргамон, цветок увял бы в монастырских стенах, а так… Ей суждено было цвести. Цвести для кого-то. И Ринар чуточку завидовал тому, кому достанется эта честь. – Я слушаю тебя, о благородный наставник, – Ринар учтиво склонил голову, подыгрывая серьезному тону Аргамона. У него сегодня был совсем неплохой день. Один из тех, в которые реальность занимала куда больше мыслей, чем воспоминания. Такое случалось редка, а от того Ринар ценил эти дни как ничто другое. – Она хватает на лету, мой лорд. Мне иногда даже кажется, что мы могли не соврать, в ней есть кровь магов. – Несомненно, есть, в каждой кальми течет магическая кровь. – Да, но в ней я чувствую куда больший потенциал, чем тот, который требуется для поддержания способностей кальми. – Будто ты знаешь, какой потенциал должен быть у таких, как она, – Ринар обернулся, убеждаясь, что подслушивать их некому. Не лучшее время и место Аргамон выбрал для разговора. Слишком опасного разговора. – Я ведь много читал, мой лорд. Пожалуй, больше вашего, и знаю о кальми предостаточно. Она не просто кальми. Она способна стать сильным магом. Она способна на многое, Ринар. – К чему ты клонишь? – Ринар нахмурился, не до конца понимая, что хочет сказать ему старый друг. – Давайте подождем, мой лорд. Не стоит торопиться. Не спешите, она скоро созреет, но ведь мы так долго ждали, давайте подождем еще немного, а вдруг… – Что? – как Альму утром обдало холодом, так и Аргамон еле сдержался от того, чтоб не отпрянуть от лорда. – Что вдруг? Ты предлагаешь мне подождать еще, после того, как я ждал полстолетия? Ты спятил? – Нет, мой лорд, – склонив голову, Аргамон пошел на попятные. – Я просто думаю, что дай мы ей еще немного времени, у нас будет больше шансов на успех… Ведь мы не можем быть уверены, что все пойдет именно так, как мы предполагаем… – Я не стану ждать, Аргамон. Я слишком долго ждал. – Но Альма… – С ней ничего не случится. Это ее предназначение, кальми выживают после ритуала. Кроме того, это будет ее первый раз. – Но мой лорд… – Разговор окончен, Аргамон. Ты привязался к девочке, я вижу. Я тоже. Но это не значит… – Ринар набрал полную грудь воздуха. – Я не отступлю от задуманного, Аргамон. Все будет именно так, как должно. Я верну ее, чего бы мне это не стоило. – Да, мой лорд, – сдаваясь, Аргамон согнулся в поклоне. Упрямый дурак. Неужели опять? Неужели опять совершит ошибку? Опять поймет слишком поздно? Опять они промчат весь замкнутый круг до самого конца, так и не разорвав его? – Но после ритуала… Я не гоню ее, Аргамон. Никто не узнает о нем. И если она захочет, я не против, чтоб она осталась. Аргамону не было что ответить. После ритуала… Она ни за что не останется после ритуала. Она сбежит из этого дома, позабыв обо всем: о людях, о чувствах, о верной Шоколадке, стоит ей лишь понять, как ее использовали. И все из-за слепого упрямства одного дурака. Аргамон не был свидетелем их утреннего разговора на террасе, но если бы слышал замечание о том, что отвергнуть ее может лишь слепой, несомненно, согласился бы с этим самым слепцом. Глава 4 Лукавством было бы считать, что в их доме порицается тишина и молчание. Нет, разговоры тут были редкостью. Но обычно тишина не била по ушам так, как в этот вечер. Альма опоздала на ужин, извинилась перед поднявшимися ей навстречу мужчинами, пряча красные глаза, опустилась на стул, прекрасно понимая, что ни один кусок не полезет сейчас в горло. Ей было абсолютно все равно, что подумает Аргамон, просто нужно было соблюсти приличие – каких-то полчаса, и она вольна покинуть столовую, чтоб продолжить плакать в комнате. Ей было абсолютно все равно, что подумает Ринар, по одной простой причине – она была уверена, он даже не заметит, что что-то не так. – Сегодня паштет, Альма, как ты любишь, – мужчина учтиво улыбнулся, снова смотря на нее и одновременно будто сквозь. Как девушка ненавидела этот его взгляд. Вечный взгляд приятельского безразличия. Как она хотела, чтоб он смотрел по-другому. Все равно как, лишь бы по-другому. – Спасибо, – и ее дежурная улыбка в ответ, скорей напоминающая оскал, но справляться с эмоциями она пока умела далеко не так блестяще, как сидящие рядом мужчины. – Отдохнула, гелин? – снова окунуться комнате в тишину не дал Аргамон. – Да, – девушка все еще злилась на него за утро. Понимала, что винить наставника не в чем, что он всего лишь поступил так, как положено поступать учителям с глупыми юнцами, но усмирить злость не могла. – Вот и славно, завтра продолжим. – Завтра выходной, Аргамон. Разве вы занимаетесь по выходным? – не будь Альма так расстроена, должна была бы обрадоваться тому, что Ринар осведомлен о том, в какие дни они занимаются, а в какие нет, но это сегодня не доставило удовольствия. – Леди Альма сама попросила удвоить количество уроков, мой лорд. Гелин не терпится освоить бытовые чары, правда? Он будто насмехался. Представив, что количество мучительных для нее занятий грозит возрасти в два раза, Альма почувствовала, как щеки наливаются кровью, а гнев закипает в груди. Ей непонятно было одно – зачем он это делает. – Альма? – теперь на нее смотрели уже две пары глаз. Ринар явно был удивлен словам Аргамона еще больше, чем сама девушка. – Да, мой лорд? – приложив все усилия, чтоб голос звучал спокойно, Альма подняла взгляд на Ринара. На Аргамона смотреть сейчас бы не смогла. – Ты не против того, чтобы удвоить количество уроков, гелин? – как же хотелось стереть с его лица это убийственное спокойствие. Как же хотелось, чтоб он хоть немножечко, хоть самую малость ощущал, какой шторм сейчас бушует в ее душе. Хотя и это ложь. Альме хотелось вывалить на него все свои сомнения, сбросить свою глупую любовь на его плечи, и наконец-то вздохнуть спокойно. – Нет, мой лорд, – но всем этим желаниям не суждено сбыться. Она будет и дальше хранить все в себе, глотать обиду и терпеть товарищеское снисхождение. – Я рад твоему рвению, – и он не заметил. Ни урагана, ни отчаянья, ни покрасневших глаз. Как всегда ничего не заметил. Кивнул, а потом снова отвернулся, веля сменить блюда. – Уверена, гелин? Если думаешь, что это слишком сложно, я готов отказаться. Не хочу требовать от тебя больше, чем то, на что ты способна… – Аргамону следовало бы молчать. Следовало бы радоваться, что она уже и так достаточно наказана за утреннее своеволие, теперь ее муки будут длиться в два раза дольше, чем было уговорено изначально, но вместо того, чтоб так и сделать, он почему-то продолжил выводить ее из себя. Альма была уверена – он прекрасно понимал, до какого состояния доводит, и что самое главное – он делал это специально. А значит, девушка должна была приложить максимум усилий, чтоб не сорваться. По крайней мере, при Ринаре. – Нет, я хочу этого, Аргамон. Я рада, что смогу усовершенствовать свои умения… – а в мыслях Альма уже прокручивала картину того, как вонзает иглы в его улыбающееся лицо на ближайшем занятии. – Несомненно, это так, ведь есть что совершенствовать, правда, девочка моя? Я недоволен тобой в последнее время, – пальцы, сжимавшие вилку, вдруг побелели. Альма сама не заметила, как металл в ее руке начал нагреваться. Он делал это специально. Специально унижал ее при Ринаре. Доводил до кипения и ждал момента, когда она взорвется. – Ты слишком невнимательна Альма, что творится у тебя в голове, дитя? – Простите, учитель, но ваши запросы я не смогу удовлетворить никогда, – девушка с затаенным удовольствием представляла, как стерла бы сейчас с лица усача эту снисходительную улыбку. – Да, ты права, мои не слишком-то высокие запросы пока удовлетворить у тебя не получается. Неужели вы были правы, мой лорд? Неужели магия действительно не дастся ей? Это было уже слишком. Альма прекрасно понимала, что он просто хочет унизить ее перед Ринаром. Не понимала зачем, считала, что эта месть слишком жестока за один единственный акт непослушания, и чувство несправедливости заставляло гнев расти еще больше. Ринар промолчал, только отложил приборы, откидываясь на спинку стула. Так сделало бы любое здравомыслящее существо. Даже через его панцирь отчужденности проникло напряжение, повисшее в воздухе. Старый полукровка и молоденькая девушка смотрели друг другу в глаза, практически испепеляя взглядом. Вилка в руках Альмы уже порядком прогнулась. Ему же досталось место в первом ряду, спектакль обещал быть впечатляющим, хоть и достаточно рискованным. – Вы настолько недовольны мной, учитель? Возможно, все дело в том, что ваши методы преподавания оставляют желать лучшего? – никогда Альма не допускала мысли, что виной всем ее неудачам его неспособность правильно преподнести материал. Он был всегда и даже сейчас оставался несомненным авторитетом. Но в этот момент грубость так и рвалась с губ, а это был один из самых мягких вариантов того, что Альма хотела бы бросить сейчас собеседнику в лицо. Брови Ринара поползли вверх. Он никогда не видел девушку такой. Никогда еще не видел ее в гневе. Даже не подозревал, что она способна на такое сильное чувство. Пусть негативное, но слишком сильное для просто обиженного ребенка. Зеленые глаза метали молнии, дыхание девушки участилось, крылья носа трепетали, будто выпуская жидкое пламя, рвущееся из груди. – Ты забываешься, девочка моя, – Аргамон же наоборот был совершенно спокоен. – Но я не против получить твои извинения. Сдержать гневного «ха» на выдохе, Альма не смогла. Это было просто за гранью добра и зла. Он специально сам начал этот разговор, сам спровоцировал на грубость лишь затем, чтоб унизить еще больше – требуя публичных извинений при Ринаре. – Только после вас, Аргамон, – если он хотел услышать сдавленное «простите» и увидеть, как Альма снова потупит взгляд, усач явно прогадал. Не спеша с ответом, мужчина хмыкнул. Что это должно было означать, девушке было не понятно. А вот Аргамон триумфовал. Молодец, гелин. Наконец-то. Наконец-то в ней горел огонь. Огонь упрямства, гордости, искренности и силы, которые рано или поздно заставит одного упрямца открыть глаза шире. Он уже сейчас делал это. Скрывая то, как он доволен происходящим, Аргамон пытался не смотреть на Ринара. Не замечать, как он неотрывно блуждает взглядом по полному гнева лицу Альмы, как вот уже долгие минуты не возвращается зрением и мыслями к приборам на противоположной стороне стола. Именно так должно было быть. Так, и никак иначе. Вот только она этого не замечает. Слишком погружена в свой гнев и унижение, чтоб замечать то, о чем еще недавно мечтала – его осмысленный взгляд. – Думаешь, мне есть за что извиняться, гелин? Я ведь всего лишь сказал то, что есть на самом деле. Озвучил твои мысли. Я должен извиниться перед тобой за твои же мысли? Выдержки ей еще явно не хватало. Вилка полетела на стол, сбивая на своем пути хрустальный бокал. – Это был наш с вами разговор, Аргамон. И он должен был остаться между нами, – она требовала извинений не за правду, в которую искренне верила сама. Не за то, что оказалась слишком слаба в чарах. А за то, что эту правду он озвучил при человеке, в чьих глазах она не хотела казаться еще более жалкой, чем была на самом деле. – Неужели у тебя есть секреты от нашего лорда? – Аргамон, – вот теперь не выдержал уже Ринар. Он все так же неотрывно следил за тем, как лицо Альмы лучится гневом, но допускать взрыва не хотел. Он не настолько глуп, чтобы не видеть, как учитель издевается над малышкой. И если она в силу возраста и положения покончить с этим издевательствам могла бы лишь спустившись до откровенной грубости или даже применения физической силы, он мог остановить подчиненного куда меньшей кровью. – Да, мой лорд? – Аргамон оглянулся на Ринара так, будто только лишь закончил обсуждать с милой дамой ее прелестный головной убор, а не провел целую войну взглядов и колкостей. – Завтра у Альмы выходной, и двойного увеличения часов не будет. Если нужно, я сам займусь тем, что дается ей сложней всего. Брови усача картинно поползли вверх, а Альма резко отвернулась к окну, закусывая губу до боли. Сейчас она сама себе казалась глупым обиженным ребенком. Аргамон добился чего хотел – теперь в глазах Ринара она будет выглядеть ребенком, неспособным постоять за себя и доказать свою правоту. Не желая расплакаться от бессилия при всех, она поднялась со стула. – Простите, я пойду, – сделала книксен, обращаясь лишь к Ринару, а потом выбежала из столовой, уже не заботясь о том, как выглядит в глазах мужчин. Никогда она больше не станет разговаривать с Аргамоном. Никогда не забудет этого и никогда не простит. Дверь хлопнула слишком громко. Впервые за долгие-долгие годы дверь в этом доме хлопнула. – И что это было? – Ринар потянулся через стол, взял в руки искалеченную под пальцами Альмы вилку. Она начала плавиться. Девушка сама не заметила, как непроизвольно заставила металл подплавиться.– Зачем ты вывел ее из себя? – Развлечения ради, мой лорд. Всего лишь… – Аргамон, довольно улыбаясь, откинулся на спинку стула. Он прожил долгую жизнь. Жизнь, в которой обычные развлечения приелись уже невообразимо давно, а это было забавно. Это должно было казаться забавным. – Развлекся? – Ринар отвернулся к двери, оживляя в памяти то, как она неслась прочь из комнаты. Вечно ровная спина, уверенный шаг, шлейфом летящие следом рыжие локоны. И, несомненно, сейчас она все так же несется вверх по лестнице, подхватив подол пышной юбки. Дыхание сбивается, щеки розовеют еще сильней, а разобрать дорогу ей сложно из-за того, что глаза застилает гнев. – О да, мой лорд. – Не смей больше делать подобное. Понял? – за внешней мягкостью, к которой привела многолетняя боль, скрывался сильный характер. Он всегда был не так прост. Всегда решителен, безапелляционен в своих поступках, просто давно пустил все на самотек, лишив себя необходимости вспоминать об этих своих чертах. Когда Ринар смотрел так: сурово, уверено, в чем-то угрожающе, даже Аргамон внутренне сжимался. – Да, мой лорд. – И завтра извинишься. – Да, мой лорд, – Аргамон картинно скривился, делая вид, что этот приказ доставляет ему неудобства. Будь его мотивы ясны, как он хотел внушить окружающим, так бы и было. Но нет, внутри полукровки горел триумф. – Спокойной ночи, – Ринар встал, следую примеру подопечной. Его поступь была привычно ленивой, бесшумной и мягкой. Сложно поверить, что недавние слова и взгляд принадлежали ему. – Спокойной ночи, мой лорд… – Аргамон дождался, пока дверь за мужчиной почти закроется, а потом, уже не скрываясь, расплылся в улыбке, бросая напоследок, – а она красива, когда злится, правда? И ответа он не ждал. Ответ был не нужен. Он сделал сегодня даже больше, чем мог надеяться. А дальше дело снова за ними. *** Гнев прошел быстро. Стоило с силой хлопнуть дверью в спальню, разбросать подушки по комнате, представляя себе улыбающееся лицо Аргамона, как желание крушить и ломать испарилось. А вот обида осталась. Он ведь, наверное, добился именно того, чего хотел. Вывел ее из себя, отомстил за непослушание утром и грубость вечером. А она… Она повела себя слишком по-детски. Совсем расслабилась. Придя в этот дом, Альма чувствовала себя куда старше и разумней, чем сейчас. Тогда девочка знала, что в мире она одна, что каждый ее шаг – это ее ответственность, каждое ее слово имеет цену и должно быть взвешенным, каждый поступок отразится на ней, а теперь… Она слишком хорошо вжилась в роль подопечной благородного лорда. Слишком. Ведь так удобно плыть по течению, играя роль не обремененной заботами и горестями ученицы; так удобно принимать заботу, привилегии богатой жизни, практически позабыв о тех своих временах, когда и мечтать о подобном не могла; так удобно увиливать от собственной ответственности, отдавая судьбу в чужие руки. Эту жутко удобно, но настолько же неправильно. Именно с такими мыслями Альма и провалилась в сон, а проснувшись, решила, что должна поступить как взрослый человек – должна извиниться, ведь ей на самом деле было за что извиняться, а вот в извинениях Аргамона она не нуждалась, не хотела их и требовать больше не стала бы. Но случилось не так. Никогда раньше Аргамон не стучался в ее комнату, обычно предпочитая врываться без спросу, ведь леди должна быть готова к посетителям в любую минуту. А тут от собственных мыслей Альму отвлек слишком уж неуверенный стук, и приглушенный кашель за дубовой дверью. Сквозь стены видеть она не умела, но угадать, кто ожидает ее по ту сторону, было не сложно. – Гелин, – он чуть склонился, Альма почувствовала, как в груди неприятно кольнуло. Давно их отношения перешли эту показательную официальность. Он мог спокойно потрепать ее по голове, сжать плечо, помогая расслабиться, щелкнуть по носу за излишнее любопытство или ловлю ворон во время уроков. Но вчера сам же отбросил их назад, к периоду церемониальных поклонов и не менее официозных обращений. – Слушаю вас, Аргамон, – Альма застыла в дверном проеме, явно давая понять, что приглашать внутрь его не станет. А разговаривать ей одинаково некомфортно здесь и в собственной комнате. – Я хотел извиниться, леди Альма, – девушка на секунду закрыла глаза, выдыхая, продолжай Аргамон стоять на своей правоте, ей было бы проще. А к тому, что мужчина пойдет на попятные, она была совершенно не готова. – Я не должен был выносить наши вопросы на обозрения посторонних. – Зачем вы это сделали? – девушка вскинула голову, заглядывая с серые глаза. – Зачем было унижать меня при нем? Считаете, я редко думаю о том, насколько нелепо смотрюсь в этом доме, и насколько всем было бы проще, провались я сквозь землю? Вы ошибаетесь, Аргамон, я прекрасно осознаю, что никогда не стану тем, во что вы вкладываете свои силы и время. Но прошу, не унижайте еще больше. – Альма-Альма, – Аргамон покачал головой, львиная грива седых волос качнулась в такт с этим движением. Он не жалел о вчерашнем, ведь добился того, что хотел. Но слышать подобное от нее было печально. – Ты станешь еще большим, чем можешь себе представить, девочка моя. Ты – лучшее, что мне приходилось видеть за всю мою жизнь. Ты – лучшее, к чему я приложил свою руку. Девушка была не готова к таким его словам. После вчера она представляла их дальнейшие разговоры совсем не так. Осмысливая сказанное, Альма замерла. – Ты способна добиться всего, что только пожелаешь. Один взгляд, гелин, и мир у твоих ног. Никто не устоит, Альма. Никто никогда не откажет. А я всего лишь хочу, чтоб ты умела правильно определять, что тебе нужно по-настоящему. Чары – лишь способ, очень важный, но лишь способ. А цель в другом, я хочу доказать тебе, что ты не имеешь права сдаваться там, где тебе кажется, сопротивление сильнее тебя. Нет в мире сопротивления, сильнее тебя, Альма. Ты способна получить все. Весь мир. Одного сделать я тебе не позволю – не смей сдаваться. – О чем вы? – Альма смотрела в лицо учителя и не верила, что вся эта пламенная речь касается ее. Касается ее и занятий по чарам. – Ринар ждет, девочка, тебе пора. Он не ответил. Лишь сделал шаг в сторону, освобождая путь. Пришла пора еженедельной процедуры – время наведение морока. Спорить с мужчиной смысла не было. Пока он сам не решит объясниться, желаемого Альма не получит. Но это не значило, что она собирается забыть брошенные им слова. Слишком они были странными, непонятными и тревожными, чтобы выкинуть их из головы так просто. Мимолетно заглянув в морщинистое лицо, Альма направилась вперед по коридору, путаясь в юбках и собственных мыслях. Перед Ринаром тоже было стыдно. За то, что сорвалась, что позволила вылететь из комнаты, хлопнуть дверью, позорно сбежать с поля боя. Наверное, несколько минут назад Аргамон чувствовал себя приблизительно так же, как она сейчас, стоя перед кабинетом опекуна, легко постукивая о деревянную поверхность. – Входи, Альма. *** Он различал приближающиеся шаги и быстрый стук сердца еще задолго до того, как Альма решалась постучаться. Обычно, она делала это не сразу. Сначала несколько глубоких вдохов, там, за дверью, и только потом подносила кулачок к косяку. Различал всегда, просто раньше Ринар не обращал на это особого внимания, а сегодня наконец заметил. Прошмыгнув мышкой в кабинет, Альма прикрыла за собой дверь. Нарочно до жути тихо, даже он, гордящийся своим обостренным слухом, практически не различил щелчка. Когда девушка развернулась, Ринар отметил и неуверенный взгляд, и еле заметный румянец на щеках, руки в замке. – Добрый день, мой лорд, – она вновь присела, опуская глаза. И в этом положении девушка находилась слишком долго. Будто ожидая его разрешения поднять взгляд. – Подойди, Альма, – в чем причина такого поведения девочки, мужчина прекрасно понимал. Она винила во вчерашнем себя. Причем вину чувствовала наверняка не так перед старым шутником, который получил от нее по заслугам, а перед ним. Ослушаться его девушка даже не помышляла. Один единственный какой-то отчаянный взгляд из-под опущенных ресниц, и она выпрямилась, подходя к столу. Ринар ждал ее прихода, даже успел забросить свои дела, отвлекшись на это ожидание. А теперь, облокотившись о столешницу, следил за тем, как девушка медленно приближается. Ей очень шел цвет блузы. Нежный розовый. Плотно застегнутая до самого ворота, блуза облегала стройный стан, еще больше подчеркивая грацию, а широкая юбка, которую носили многие горожанки, придерживающиеся последней моды, на ней сидела лучше, чем на остальных. Или так просто почему-то казалось? Стук невысокого каблучка был единственным подтверждением того, что девушка все же идет, а не плывет, как могло показаться. Сам того не замечая, Ринар залюбовался. А еще… В голове мелькнула мысль, что он когда-то уже видел все это. Видел себя, сложившего руки на груди посреди кабинета, видел ее, направляющуюся в его сторону. Видел солнце за окном, и порыв ветра, из-за которого ветка старого дуба ударила о стекло, тоже помнил. Альма остановилась на расстоянии шага от опекуна, заставила сердце биться медленней, а голос перестать дрожать. – Простите, мой лорд. Я не знаю, что вчера нашло на меня, мне стыдно, что я наговорила столько ужасных вещей. – Ты не сказала и грамма неправды, душа моя. Тебе не за что извиняться, – Ринар опустил руки, хватаясь за края стола. Ему куда больше нравилось видеть ее решительной, а в своем гневе или радости, это уже не так важно. Сомнения и чувство вины не шло ей. – Вы поговорили с Аргамоном? – Да. – Все вопросы решены? – Да. – Я рад, – по выражению его лица судить о том, что он «рад», было сложно. К такому пристальному взгляду серых глаз Альма была не готова. Мужчина практически прожигал кожу, даже не подозревая об этом. – То, что Аргамон вчера говорил, это неправда. Из тебя получится сильный маг. Будь уверена. – Спасибо. – За что ты меня благодаришь, Альма? Я говорю, что вижу. Это не комплимент. Это правда. Ответом ему стала тишина. Альма не знала что сказать. Впервые ей хотелось, чтоб он быстрее отпустил ее. И впервые с чарами тянул уже он. – Хочешь, я сам буду учить тебя? Я все же немного смыслю в человеческой магии, конечно, меньше, чем Аргамон, но если ты пока не готова вернуться к вашим с ним занятиям… Альма хотела, хотела проводить с ним времени куда больше. Хотела не ждать неделями прежде, чем снова увидеться, услышать голос, поймать улыбку и получить на прощание еще одно «душа моя». Но подставлять Аргамона, даже после того, что произошло вчера, права не имела. – Спасибо, милорд, но в этом нет необходимости. Мы будем заниматься как прежде, а это все глупости. – Ты уверена? – Да, мой лорд. – Хорошо, тогда давай займемся глазами, Альма-чаровница, – мужчина снова улыбнулся, приглашая подойти еще ближе. И прежде, чем сердце начнет невольно трепыхаться от этих его слов и улыбки, а ноги заплетаться, Альма сделала еще один шаг к нему, оказалась целиком и полностью в его власть. – Позволишь, я сначала посмотрю? – Ринар поддел подбородок девушки, чуть приподнимая лицо, так, чтоб когда чары спадут, он мог лучше рассмотреть радужки. После еле заметного кивка Ринал провел другой рукой над глазами, возвращая им истинный цвет. Снова, как увидев ее впервые, у него возникло желание одновременно припасть к ногам и отшатнуться. И лишь потому, что увиденное теперь не стало для него неожиданностью, Ринар сдержался. Радужка сменила свет почти полностью. Осталось еще немного. Совсем скоро она сможет сделать то, о чем он так давно мечтал. – Что, мой лорд? – голос Альмы дрогнул. Каждый раз, когда он снимал морок, девушке становилось страшно. А вдруг случилось что-то плохое, вдруг он, наконец, понял, в чем природа изменений и совсем этому не рад? Сотни «вдруг» и ни одного ответа. – Они очень красивые, Альма. Если хочешь, посмотри, – Ринар моргнул, отгоняя наваждение, а потом кивнул на зеркало у нее за спиной. – Нет, – смотреть на себя без морока Альма не хотела никогда, предпочитая незнание. Конечно, это удел слабых, сильные принимают проблему, а потом отважно противостоят ей, но эту слабость Альма признавала в себе и принимала. – Точно? – Да. Выждав секунду, давая время передумать, Ринар опять кивнул, повторяя жест. Через долю секунды глаза вновь приобрели свой привычный зеленый цвет. Даже сама Альма не могла заглянуть под покров морока. Не мог никто, в том числе и наложивший чары был на это не способен. – Спасибо, мой лорд. – Пожалуйста, – мужчина снова опустил руки, смотря теперь уже в зеленые глаза. Прошло больше двух лет с момента ее появления в этом доме. В это сложно было поверить, но это так. И осталось совсем немного, а потом… – Альма, тебе ведь скоро восемнадцать… – Да, – девушка непроизвольно дернулась, опускаясь с небес на землю. – Ты думала о том, что это значит? Альма кивнула. Это значило для нее лишь то, что все изменится. Она помнила о том, что с нее должны стребовать услугу, и всегда знала, что это произойдет до совершеннолетия. А вот что будет после… Причин задерживаться здесь больше не оставалось. А уходить от него было до жути страшно. – Я бы хотела остаться, мой лорд. – Остаться здесь? – Ринар не смог скрыть удивления. – Остаться в глуши? Среди таких развалин как мы с Аргамоном? Неужели это нужно молодой очаровательной леди? – Я не хочу уходить. Это мой дом. – Ты права, это твой дом. Всегда был и всегда будет. Но ведь в дом можно возвращаться… – Я не хочу уходить, милорд. – Я не гоню тебя, Альма, – Ринару показалось, что она воспринимает все именно так. Что напряженный взгляд говорит именно о том, что она боится быть изгнанной из этого дома. Он понятия не имел, как близок к истине и далек одновременно. – Просто помни, что держать тебя никто не станет. Если ты решишь… – Я не захочу, мой лорд. Я не захочу покинуть ваш дом, – неизвестно откуда в ней вдруг взялась эта смелость, но ударение Альма сделала на слове «ваш». Боясь и одновременно надеясь, что он, наконец, поймет. – Хорошо, Альма, я услышал тебя, – оттолкнувшись от стола, Ринар поднялся, оказавшись еще ближе к девушке. Она вновь запрокинула голову, заглядывая в спокойное лицо объекта своих мечтаний, а потом случилось то, чего даже самой себе она объяснить бы не смогла. Просто тихий шепот где-то над ухом «смелей», и Альма совершает первое безрассудство в своей жизни. *** Ринар не понял, что произошло, как такое произошло, но мир вдруг перевернулся. Еще секунду тому находящиеся так далеко зеленые глаза резко приблизились, девушка поднялась на носочки, запустила руки в коротко остриженные волосы, а потом… поцеловала. *** Альма никогда раньше не целовалась. Когда-то давно, во время похода в город вместе со Свирой, увидев, как именно люди проявляют приязнь, девушка долго еще не могла понять, зачем, как и для чего это делается. Тогда Свира очень долго потешалась над госпожой, посвящая во все подробности взаимоотношений представителей разных полов. Исподтишка следя за тем, как не слишком трезвый юнец чуть ли не ест свою спутницу, а они при этом еще умудряется хихикать, Альму передернуло. Но Свире удалось тогда убедить подругу, что это далеко не образец, что целовать можно по-разному. Можно нежно, можно страстно, можно спокойно и волнительно. После того их разговора, Альма часто представляла себя на месте той, кого целуют. Но не пьяный горожанин только из трактира. Она представляла, как ее целует другой мужчина. Вот только и помыслить не могла, что когда-то ей хватит смелости поцеловать самой. За два года она достаточно вытянулась, но Ринар до сих пор был выше на полголовы. Чтобы достать до его губ, пришлось привстать на носочки, и лишь благодаря тому, что мужчина не ожидал такого поворота событий, у Альмы получилось притянуть его лицо к своему, прижимаясь теплыми губами к его рту. Ей почему-то казалось, что дальше все должно произойти само собой. Конечно, мужчине положена секунда сомнений, но потом… Его руки должны были лечь на талию, притянуть ближе, а губы раскрыться навстречу ее предложению. А потом… В поцелуе он должен был все понять: и ее чувства, и свою слепоту. Понять и сделать главное – признать, что то же обуревает им. Но секунда сомнений затянулась. Этот поцелуй ничем не напоминал виденный когда-то в городе. Она целовала будто стену. Каменную холодную стену, не способную не то, что пошевелиться или ответить, принять то, чем она так щедро делится. Но вместо разочарования в Альме снова родилось упрямство. Как всегда, если что-то не получалось, в ней рождалось упрямство. Сама сделала еще один шажок навстречу, прижалась всем телом к мужчине, провела кончиком языка по напряженным губам, взывая проснуться. – Нет, – он прервал поцелуй слишком резко. Наконец-то ее схватили за талию, вот только не затем, чтоб прижать к себе плотней – чтоб отстранить. Видимо, отрезвила мужчину именно попытка превратить наивный поцелуй в куда более чувственный. Ринар оторвал от себя Альмы, отмечая, что на лице девушки застывает удивление, что щеки снова розовеют, что руки остаются в воздухе где-то между их телами, что после секундного замешательства во взгляде проступает непонимание и… боль. – Нет, Альма, – это стало для него неожиданностью. Первой за долгие годы неожиданностью. Ее поступок выбил из колеи настолько, что даже мысли о том, что его слова сейчас могут нанести девушке слишком большой вред, почему-то не возникло. – Никогда больше… – Простите, – постепенно осознавая, что же только что сделала, Альма приложила ладошку к губам. – Боже, простите! – понимание накрыло с головой, а стыд тут же заставил девушку отпрянуть. Что она наделала? На что надеялась? – Альма, – кажется, первым взял себя в руки именно мужчина. Он попытался поймать ее за кисть, чувствуя, что девушка готова сбежать прямо сейчас. Она не дала, дернулась, отступая еще на шаг. – Простите меня, милорд, я просто… – Альма, послушай, – Ринар почувствовал свою вину. Свою вину за слепоту и невнимательность. Как он мог пропустить тот момент, когда девочка влюбилась? – Простите, милорд, я просто… Это просто… Я… Простите, – Альма крутнулась на каблуках, собираясь позорно сбежать. Не так. Просто сбежать. Свою долю позора она получила раньше. Мужчина метнулся наперерез, преграждая ей дорогу. Альма не сразу поняла, из-за чего пришлось остановиться, лишь через несколько секунд осознав, что это он. Снова он, снова близко, и горящие стыдом щеки уже не скрыть, сбежав с глаз долой. – Это ошибка, Альма, – Ринар придержал ее за плечи, легко встряхнул. – То, что произошло – ошибка. Моя. Ты не виновата. Так просто случилось, но я клянусь, это не повторится. Ты слышишь меня? Больше не повторится. Слышишь? – Да, – все, что смогла выдавить из себя Альма – это невнятный писк. Но этого оказалось достаточно, чтоб руки мужчины разжались. – Забудь об этом, гелин. Я никогда не выгоню тебя из дома. Он твой. Но и этому не бывать никогда, слышишь? Ты не хочешь этого. И я не хочу. Это ошибка, гелин. – Да, – слезы обиды и стыда выступили на глазах. Расплакаться при нем было бы еще унизительней. Почувствовав, что ее больше не держат, Альма снова помчала прочь из кабинета, пытаясь разглядеть за пеленой слез хотя бы пол, ведь поднять взгляд сил не нашлось. Святой боже, как же стыдно. Ей было так стыдно за себя и так больно от того, что все произошло не так… Не так, как она мечтала. Совсем не так, как миллион раз происходило в ее мыслях. Никогда в мечтах Ринар не оставался безучастным. Никогда он не повторял раз за разом о том, что это ошибка. Никогда после воображаемого поцелуя не лились у нее горькие слезы. Несясь по коридору в свою комнату, Альма уже не заметила, как налетела на Аргамона, что тот протянул к ней руку, собираясь остановить, а увидев слезы, отшатнулся, будто от удара. Не видела напряженного взгляда мужчины, буравящего спину. Она мечтала лишь о том, чтобы провалиться сквозь землю. Тут и сейчас. Потому, что худший кошмар сбывался наяву – ее отвергли. Отверг тот, кто успел уже расположиться у нее в душе. Глава 5 – Дьявол, – Ринар саданул кулаком по столу, даже не обратив внимания на то, что оставил в деревянной столешнице заметный отпечаток. Каким же он был слепцом! Как он мог быть таким дураком? Девочка влюбилась в него, а он понятия об этом не имел. А ведь должен был заметить, уберечь, предостеречь, запретить. Сделать что угодно, лишь бы не усложнять! – Что здесь произошло, мой лорд? – в отличие от вечно пунктуальной и деликатной Альмы, Аргамон ввалился в кабинет хозяина без спроса и стука. Ринар стоял спиной к усачу, уперев руки о стол и склонив голову. Он думал, судорожно думал о том, во что выльется сегодняшнее происшествие. Ведь все должно быть добровольно, а отвергни он ее, она уже никогда не поможет добровольно. Она возненавидит… Но она возненавидит в любом случае! – Выйди, – Ринар не повышал голос, не оборачивался. Не хотел, чтоб вся гамма чувств и эмоций, отраженная сейчас на его лице, стала достоянием постороннего, пусть даже друга, советчика, верного слуги и отчасти наставника. – Что стряслось, мой лорд? Альма выбежала белее мела. Что? Что-то не так? – Выйди, Аргамон, – мужчина не чувствовал в себе сил отвечать сейчас на его вопросы. Он пытался найти ответы на свои. – Мой лорд… – Выйди! – когда того требовала ситуация, он умел кричать, умел принуждать, умел воздействовать. Но сегодня упрямства Аргамону было не занимать. Он не двинулся с места. Ринар продолжал чувствовать его пристальный взгляд где-то между лопаток. – Выйди, Аргамон, – голос хозяина снова спустился до шепота. Теперь уже угрожающего шепота. – Что вы сказали ей, мой лорд? Она мчала прочь не разбирая дороги! – Не твое дело! – Ринар обернулся, сверкая глазами. Он был необычайно зол. Аргамон не помнил, когда видел его таким в последний раз. И цени он свою жизнь хоть немного больше, уже убрался бы восвояси, но он обязан был знать, что здесь произошло. – Где она? – У себя, – Аргамон ответил и лишь потом понял, что сделал это зря. – Постойте, – потеряв всякий страх, он преградил направившемуся прочь из комнаты лорду дорогу. – Постойте, мой лорд. Она не захочет вас видеть сейчас. – Отойди, Аргамон, иначе… – сказать, что будет иначе, Ринар просто не успел. Аргамон отступил. Ринар преодолел расстояние, разделяющее его кабинет и комнату девушки в считанные секунды. Прерывистый стук, и он нетерпеливо дернул ручку, врываясь в ее мир. Он никогда раньше не заходил в эту комнату. Никогда подумать не мог, что ворвется в девичье царство вот так просто – без стука, обуреваемый миллионом мыслей и чувств. Времени окидывать взглядом комнату, оценивать, много ли своего Альма привнесла со времен появления здесь, не было. Альма лежала на широкой кровати, уткнувшись лицом в подушку. Приглушенное рыдание било по ушам вошедшего, а плечи девушки мелко дрожали. – Альма, – он окликнул ее настолько тихо и ласково, насколько был способен. Не хотел испугать, чувствовал вину и, что самое странное, боялся… Она, несомненно, услышала обращение. Услышала, и еще несколько долгих секунд рыдания продолжали сотрясать хрупкое тело, но стоило информации дойти до ума, Альма застыла. Меньше всего она хотела сейчас видеть его. Видеть его, а еще, чтоб он видел ее унижение. Ведь слезы – это унизительно. Плакать от чувств – высшая степень глупости. И как ни странно, именно это заставило поток слез прекратиться. – Альма, посмотри на меня, – на ее плечо легла рука, а голос Ринара звучал так ласково, что невольно захотелось действительно посмотреть, а потом разрыдаться уже у него на руках. Но и это было бы глупо. Сбросив со своего плеча руку мужчины, Альма села на кровати. Села так, чтоб ее припухшее, мокрое от слез лицо не было видно виновнику. Рвано выдохнула, пытаясь справиться со слезами, застрявшими где-то в горле, а потом прошлась ладошками по щекам, вытирая остатки доказательства своей слабости. Ринар следил за всеми манипуляциями молча. Она снова его удивляла. Увидев ее в комнате рыдающей, он приготовился долго утешать, но в утешениях она, кажется, не нуждалась. Слишком сильная и гордая, чтобы демонстрировать свою слабость другим. – Альма, – он опустился на кровать за спиной девушки. Разговаривать с ее затылком было немного не тем, на что он надеялся, но требовать от нее большего внимания, мужчина не мог. – То, что произошло, ты не виновата, это просто… – Что во мне не так, мой лорд? – она обернулась сама. Обернулась, демонстрируя совершенно сухое уже лицо, но боль, плещущаяся на дне зеленых глаз, осталась. – Ты не виновата, Альма, это я… – Что? – впервые она позволила себе перебить его. И стыдно за такое свое поведение не было. – Я люблю вас, милорд. Вы в этом виноваты? – зато в душе проснулся гнев. Сейчас его попытки взять вину на себя казались глупейшими, сквозящими жалостью, в которой девушка не нуждалась. Он-то как раз не виноват. Не виноват в том, что не стал притворяться только ради того, чтоб не обидеть ее чувства. Во всем виновата она. И ненавидела сейчас она тоже только себя. – Это пройдет, тебе только кажется. Это скоро пройдет. – Вы так уверены? Вы так уверены, что пройдет? – по щеке снова покатилась слеза, Ринар инстинктивно потянулся, собираясь стереть ее, но Альма его опередила, зло смахивая свидетельство собственной слабости. – Ты не можешь меня любить, Альма, – он поймал ее холодные пальцы, сжал в своих руках. – Ты совсем еще молода, ты встретишь сотню достойных парней и мужчин. Ты обязательно полюбишь одного из них, и тогда ты искренне посмеешься над тем, как убивалась когда-то! – Нет! – Альма выдернула руку, резко мотнув головой. Неужели он думает, что его дежурные фразы, беспочвенные предсказания возымеют действие? – Вы ничего не знаете обо мне! Откуда вы можете знать, что ждет меня дальше? Вы не бог и не дьявол, не демон и не ангел, видеть будущее вам не дано! Что бы ни говорил Аргамон, как бы ни считала сама Альма, наука усача давалась подчас нелегко, но въедалась в разум очень крепко. Каким бы сильным ни был маг, будь-то лорд или человек, над временем не властен ни один живущий на земле. В их мире нет предсказателей и даже самые заядлые мечтатели не смеют надеяться на путешествия во времени или на остановку этого самого времени. А эти его прогнозы… От них не легче. – Я долго живу на земле, дольше тебя больше чем на сотню лет. Думаешь, я не влюблялся в юности? Думаешь, не влюблялись в меня? Из этих чувств никогда не выходит ничего хорошего. Они умирают так же резко, как загораются. Ты разочаруешься во мне, Альма. Рано или поздно разочаруешься. – Нет! – сегодня ей хотелось протестовать против его слов с упрямством барана. – Да, Альма! – Что во мне не так? – она смотрела прямо в глаза мужчины, и во взгляде читалась мольба ответить на вопрос. Объяснить, почему нет. Ринар знал, это нужно ей не для смирения, нет. Она будет ненавидеть в себе это «не так», а потом победит любой изъян, и вернется к нему с тем же вопросом. Но этого не хотел уже он. Его судьба давно решена. Им же. Он жил ожиданием возвращения в своей жизни единственной, которую считал любимой, и жертвовать ею не собирался. – Проблема во мне, Альма. Я не тот, кто тебе нужен. – Но почему? – Альма прекрасно понимала, что выглядит сейчас как глупый ребенок, требующий ответов на вопросы, на которые люди не отвечают, но не могла поделать с собой ровным счетом ничего. – Тебе семнадцать, глупенькая! Семнадцать! А я прожил жизнь! Я не романтический принц, гелин! Я не смогу любить тебя так, как хочется тебе! – про себя Ринар добавил, что не сможет любить кого-то вообще. Кого-то другого, кроме… Моргнув, он вернулся в реальность. Альма застыла, переваривая его слова. В этом проблема. В том, что такой как он не сможет полюбить семнадцатилетнюю дурочку, какой является она. Слишком глупую, не больно красивую, неудачливую, не блещущую в учебе дурочку. – Альма, – лишь бросив сгоряча последние слова, Ринар понял, что сделал это зря. Он не хотел оскорблять ее, а девушка явно расценила его ответ неправильно. – Простите, – она соскочила с кровати, метнулась к окну. Снова смотреть на него было стыдно. – Простите, я больше… Вы не услышите от меня ни слова о том, что случилось. – Пойми, Альма, так будет лучше. Лучше для тебя. И пусть девичье сердце кричало, что не лучше, что он понятия не имеет, что для нее лучше, Альма попыталась сказать как можно спокойней: – Я понимаю. Спину прожигал пристальный взгляд мужчины, вид за окном то и дело расплывался перед глазами, но это было не важно. Она хотела лишь одного – чтобы он оставил ее одну. Чтоб сделал вид, что сегодня ничего не произошло. Чтоб дал возможность вдоволь наплакаться, жалея и одновременно ненавидя себя. Первый поцелуй грозил стать худшим воспоминанием всей ее недолгой жизни. – Что ты понимаешь? – но он не спешил уходить. Так и остался сидеть на кровати, теперь повернувшись к окну. – Это было ошибкой, такое больше не повторится. Простите и забудьте… Что я… Простите, – Альма нашла в себе силы сказать все это в лицо мужчине. Сказать именно то, чего он ждал от нее. С одной единственной целью – он нуждался в этих словах. Не она. Она в них не верила, но эти слова были нужны для его успокоения. А успокоившись, он оставил бы ее в покое. – Прости меня, Альма, я не должен был допускать подобное, – первым зрительный контакт разорвал именно он. Опустил взгляд, покачал головой. Как он мог упустить? Как мог допустить? – Я больше никогда не вспомню… – Из этого ничего бы не получилось, гелин. Поверь мне, ничего бы не получилось… – Ринар говорил очень уверено. У Альмы не возникло сомнений – он верит в собственные слова. Он так считает. И совершенно все равно, что думает при этом она, ведь для любви нужны двое, и пусть в подобной паре любить может только один, но другой должен позволять себя любить. Он этого делать не собирался. Он не нуждался во влюбленной семнадцатилетней дурочке. – Я хочу побыть одна, – на глаза снова навернулись слезы, а горло сжал спазм. Вот теперь хотелось пожалеть себя. Наедине с собой же. Без посторонних глаз и ушей. Без пристального взгляда виновника этой жалости. Отвернувшись к окну, Альма прикусила щеку. Сдерживать очередную порцию рыданий получалось из последних сил. Благо, он не медлил. Девушка слышала звук расслабившихся пружин матраца, легкий стук каблуков его сапог, скрип двери. Ринар вышел, наконец, оставляя ее одну. И слезы снова не заставили себя ждать. Вернувшись к кровати, Альма обхватила подушку руками, зарываясь в нее лицом, пряча стыд и разочарование. В себе, в своих глупых надеждах, в мире вокруг, во всем, кроме него. *** – Мой лорд, – Аргамон дожидался Ринара, стоя под дверью. Ровно за десять секунд до того, как хозяин взялся за ручку с той стороны, управляющий отскочил от двери, стирая следы подслушивающих чар. Он не знал, чего в его мыслях сейчас было больше – радости или отчаянья. Ринар так и остался за своей стеной между его прошлым и миром вокруг. Альме не удалось пробить эту стену, и это заставляло почти отчаяться, но Аргамон снова и снова повторял: не удалось пока… Только пока. – Что ты тут делаешь? Собираешься таскаться за мной целый день? – Ринар был раздражен, зол. На себя, на него, на всех. – Нет, милорд, я просто волновался, вы ведь не объяснили… – А я должен что-то тебе объяснять? – уже вторично на протяжении часа он срывался на гневный рык. – Простите, я волновался за Альму. – Она думает, что влюблена в меня, Аргамон, – настроение Ринара менялось в считанные секунды. Раздражение снова улетучилось, и теперь в глазах мужчины горел немой вопрос. Вопрос, на который Аргамон должен был что-то ответить, просто обязан, ведь сам Ринар понятия не имел, что с этим делать. – Она юна, пройдет, – Аргамон говорил так, будто сам верил в это. За долгие годы игры он научился врать отменно. – Когда пройдет? Еще несколько месяцев и все будет готово. Это пройдет за несколько месяцев, Аргамон? – Мы можем подождать, мой лорд, – усач знал, что снова ступает на тонкий лед, что уже через секунду в Ринаре может проснуться злость, но не мог не попытаться. – Нет, – в этом он был безапелляционен. Он не станет ждать. Он просто не может больше ждать. – Она должна свыкнуться с мыслью, что вы для нее лишь друг. Станьте другом, мой лорд. Станьте другом, советчиком, товарищем. Докажите, что скорее отец, чем предмет восхищения и юношеской страсти. – Я все это время пытался доказать именно это, Аргамон! Представить не мог, что она влюбится. – Но это случилось. – Я. Этого. Не хотел! – Думаете, она хотела? Их диалог продолжался по пути в сторону кабинета Ринара. Занеся ногу для следующего шага, он резко остановился, повернулся к чуть отставшему Аргамону. – Что? – последний вопрос усача заставил его опешить. – Думаете, она хотела влюбляться в мужчину, не способного ответить на ее чувства? Вы ведь знаете, мы не выбираем, кого любить. И когда разлюбить, решаем тоже не мы. Ринар застыл, не зная, что ответить. Аргамон был прав. Это не вопрос ума. Это веление сердце. А каким образом делает выбор оно, не знает никто. – Что мне делать, Аргамон? – Не пытайтесь ее переубедить, мой лорд, юность упряма. Она будет любить вопреки еще сильнее. – Но что тогда? – Ничего, милорд. Пусть все идет так, как идет. Она сама все со временем поймет. Обязательно поймет. Альма очень умна. Будь у Ринара другой вариант, он, несомненно, спорил бы с усачом до хрипоты. Будь у него другой вариант, он тут же взялся бы его исполнять. Но другого варианта у него не было, а потому, кивнув, мужчина вновь развернулся, направляясь к своему кабинету. Аргамон не пошел следом. Остался стоять, провожая хозяина взглядом. Она упряма. Чертовски упряма, а потому, бояться, что его слова станут пророческими, не стоило. Но что-то сделать он обязан. Например, помочь понять кое-что Ринару. Не кое-что – самого себя. В конце коридора послышались приближающиеся шаги. – Свира, – управляющий окликнул девушку, и стук каблуков тут же ускорился. *** Жалость к себе заняла у Альмы чертовски много времени. Она забыла об обеде и ужине. Боялась думать о том, что когда-то придется выйти из комнаты. Девушке казалось, что покинь она родные стены, и мир рухнет, а ее смоет с лица земли волной собственного стыда. Сидеть в комнате тоже было стыдно, но наедине с собой ей время от времени начинало казаться, что все происшедшее – неправда. Просто игры воображения или дурной сон. Она так и не смогла себе ответить, зачем поцеловала Ринара. Почему именно сейчас? Зачем плела о любви, ясно осознавая, что он не нуждается в таком отношении, что оно его элементарно тяготит? – Дура, – в очередной раз смахнув слезы, Альма села на кровать. Никогда она не считала себя слабачкой. Всегда гордилась собственной стойкостью, а тут расклеилась по поводу, который сама бы высмеяла, обратись к ней с подобной проблемой та же Свира или любая подружка из монастыря. Расправив складки на юбке, Альма встала на ноги, собираясь прохаживать по периметру комнаты вдоль и поперек. Это повторялось уже несколько раз. Она плакала, потом злилась, успокаивалась, была почти готова выйти из своего убежища, а потом возвращалась к кровати, вновь утирая слезы. И, несомненно, так было бы и сейчас, но в который раз за слишком длинный день, в дверь постучали. – Это я, госпожа Альма, – не дожидаясь разрешения, Свира заскочила в комнату, плотно прикрывая за собой дверь. Что что-то не так, она поняла еще днем, когда Аргамон поручил ей сходить вечером к госпоже, но что все настолько «не так», Свира даже не подозревала. Никогда она не видела слез Альмы. Эта девочка не плакали ни от боли, ни от бессилия. Никогда, а сейчас… Альма в тысячный раз опустилась на кровать, утирая со щек соленые дорожки. – Альма, – горничная всплеснула руками, подлетая к расстроенной подруге. Она действительно была ей подругой. Пусть куда чаще Свира обращалась к ней как к госпоже, пусть всегда чувствовала между ними непреодолимую пропасть богатства опекуна девушки, но постоянно убеждала себя, что и такая дружба может существовать. Она завидовала. Конечно, завидовала, ведь знала историю Альмы из первых уст. Как можно не завидовать самой удачливой в мире монашке, которой вместо обета безбрачия достался до ужаса щедрый опекун, упавший в прямом смысле с небес? Но, в то же время, Свиру подкупала искренность и прямота Альмы, подкупало то, что бывшая послушница не вела себя так, как положено богатеньким барышням, одной из которых она в одночасье стала. Так же и Альма находила в горничной то, чему можно завидовать и чем восхищаться. Это не была дружба без камня за пазухой, не родство душ, не чувство, которое не предается. В случае смертельной опасности, Свира не закрыла бы Альму грудью, не пожертвовала бы своим благополучием ради госпожи, не взяла бы на себя ее вину, требуй того обстоятельства, но и не отказала бы в помощи там, где чувствовала себя способной помочь. И сейчас был именно этот случай. – Я все испортила, Свира! – Альма посмотрела в глаза подруги, сильнее сжимая кулаки. – Что стряслось? – уперев руки в боки, девушка нависла над Альмой, готовясь слушать, а потом раздавать тумаков ей и ее обидчикам. Конечно, в пределах разумного. И как бы ни было стыдно, обидно, но Альма рассказала. Рассказала все без утайки. Не заботясь о том, что разговор выйдет за пределы комнаты. Это она ценила в Свире больше всего – служанка всегда держала язык за зубами. У Альмы была уже добрая сотня тому примеров. Никогда их тайны не покидали этих стен. – Господи, Альма, ну как же ты умудрилась-то? – Свира покачала головой, опускаясь рядом с подругой на кровать. При других обстоятельствах такой вольности она бы себе не позволила, но сейчас желание пожалеть дурочку было куда сильнее правил субординации. – Не знаю! Свира, я не знаю! На меня будто что-то нашло. Я не собиралась! Видит бог, не собиралась. Мне будто на ухо кто-то шепнул, и я… Боже, как же стыдно. – Альма покачала головой, пряча лицо в ладонях. – И что он? Хотя ладно… – Свира обвела подругу скептическим взглядом. – И так понятно. Ты лучше мне скажи, чего ты хочешь-то? Чего убиваешься? – Как я смогу показаться ему на глаза? Как, после всего этого?! – Альма застонала, лишь представив, насколько ужасно будет день ото дня знать, что он где-то здесь, шарахаться от каждого шороха, боясь, что Ринар появится на горизонте. – Альма, Альма, – Свира покачала головой, вновь поднимаясь с кровати. Она была старше подруги всего на год, но девушке иногда казалось, что ей досталась самая наивная в мире госпожа, не имеющая ни малейшего представления о том, что люди, да и нелюди, называют отношениями. – Думаешь, он завтра вспомнит об этом твоем… поцелуе? Альма скривилась, вновь прокручивая в мыслях череду не самых приятных воспоминаний: свою невнятную попытку поцеловать, его сомкнутые губы, отсутствие той самой искры, которая должна была пробежать. Очевидно, лорд вряд ли причислит этот казус к лучшим своим моментам, но и Альма не почувствовала ничего. Так долго мечтала, а в результате… Пшик. – Но я ведь… – Что, госпожа Альма? Я ведь… Да знаешь, сколько у него таких 'я ведь'? – Свира перекривила манеру подруги. Широко распахнутые припухшие от слез глаза смотрели на мир вокруг так наивно, что ее непроизвольно хотелось встряхнуть, заставить забыть свои розовые сны и понять, что в реальности все совершенно по-другому. – Думаете, хоть один мужчина придаст значения подобному? Да к его ногам штабелями падают! Горожанки, дворянки! Знаете, сколько знатных дам не прочь заполучить внимание нашего лорда? Альма мотнула головой. Как ни странно, но о подобном она никогда не думала. Ни разу со времен ее появления, в их доме не гостили посторонние. Ни разу Альма не видела рядом с лордом Тамерли женщин. Часто Ринар сам уезжал, но у девушки даже мысли не возникало спросить, куда, зачем, к кому… Откровение же Свиры заставило задумать о том, так ли все просто в их маленьком мирке, как всегда казалось ей. Никогда Альма не помышляла, что у ее влюбленности может появиться преграда в виде соперниц, а теперь… – Ведь он вам сказал, что никогда не вспомнит о случившемся, значит, не вспомнит! А глупости свои оставьте. Уж поверьте, вряд ли он сейчас грустит по поводу вашего поцелуя! Наверняка уже уехал к любовнице… – К… к любовнице? – Альма запнулась. – А к кому же еще? Думаете, он монахом живет? Это не дом святых людей, госпожа. Здесь никто не чурается плотского… Альма знала о том, что нравы Приграничья достаточно вольные. Впрочем, об остальной Азарии судить она не могла лишь потому, что не бывала нигде, кроме родных земель. Конечно, здесь ценилась честь и девственность, но чаще всего это не мешало расставаться с ней без зазрения совести задолго до свадьбы. Лорды и рожденные от них полукровки хоть и были награждены жизнью куда более длинной, чем человеческая, но ценили каждую минуту намного больше. Они не привыкли сдерживаться и медлить. Все вопросы решались быстро, а отношения строились молниеносно. Здесь не порицали расставаний. Многоженство – привилегия лордов, в противовес же к этой привилегии, за людьми и полукровками оставалось право расторгать союзы, оказавшиеся неудачными. Проблемы возникали лишь там, где было что делить и за что бороться: титулы, богатство, статус. – И что, он сейчас… – мысли о том, что для того, чтоб забыть ее жалкий поцелуй, Ринар умчал на встречу к куда более искусной в этих вопросах даме, заставили горло снова сжаться. – Понятия не имею, госпожа, может, и нет. Может, нет у него сейчас никого, но это не значит, что не будет завтра, послезавтра. А уж это ваше недоразумение… Поверьте, он забудет куда быстрей вашего. Если вы дорожите своей гордостью, то тоже должны сделать вид, что забыли. Ясно? – Я не смогу, – Альма покачала головой, вновь признавая бессилие. Девушке казалось, что пережить этот позор ей не удастся. – Что значит, не сможете? Хотите вечно быть в его глазах глупой семнадцатилетней девицей? Закрывшись в комнате, только этого и добьетесь. Конечно, поначалу он будет сам приходить, убеждать, что все глупости, все пройдет, а потом махнет рукой. Потому что никому не нравится возиться с недорослю! Иногда Свира позволяла себе с госпожой даже грубость, но и за это Альма была благодарна подруге. Та явно владела даром, позволяющим находить нужные ей слова в нужный момент. – Не хочу. – Ну тогда и ведите себя соответственно! Перестаньте рыдать и убиваться. Это не конец света. Это была глупость, уж не знаю, чья больше – ваша или хозяина. Докажите, что вы не мелкая глупышка. – Но как? – слезы наконец-то высохли. Теперь, кажется, уже надолго. Лучшую мотивацию, чем необходимость доказать что-то Ринару, придумать было сложно. – Как-как… – Свира уперла руки в боки, повернулась, сделала несколько шагов в одну сторону, а потом обратно, и все это под пристальным взглядом Альмы. – Покажите, что вы и сами прекрасно понимаете, какие это глупости. – Не понимаю… – Ну что же тут непонятного? Поцеловали хозяина? Так поцелуйте другого! При нем же. Да так, чтоб он не усомнился, все давно забыто. То была случайность. – Я не могу, – предложение показалась Альме бредовым. – Почему нет? Думаете, нет других достойных? – Свира на секунду скривила губы в грустной улыбке. Она часто завидовала не только богатству, в котором жила Альма. Она завидовала ее привлекательности. Сотни раз ловила восхищенные взгляды направленные вслед подруге и лишь качала головой, понимая, что все они без толку. Эта дурочка мечтала только об одном несносном лорде. – Я не хочу! – А что вы хотите? Сидеть в комнате и рыдать ночи напролет? Он ведь ясно дал понять, что ваша любовь ему не нужна. Так смиритесь. Или сделайте вид… В голове Свиры мелькнула мысль, которая, как показалось девушке, принадлежит не совсем ей. Предложение сорвалось с губ само собой. – Заставь его ревновать, Альма. Заставь почувствовать, что он далеко не единственный. Что ты не будешь убиваться из-за его отказа, что найдется сотня желающих получить то, от чего он когда-то отказался. Вот, что тебе нужно. Заставь его ревновать и увидишь, он тут же забудет о своей клятве… Альма продолжала следить взглядом за тем, как Свира наматывает круги по комнате, уже не вслушиваясь в поток ее пламенной речи. 'Заставь его ревновать…' Глупые семнадцатилетние девочки не занимаются подобным. Они льют слезы в подушку и холят ночь за ночью воспоминание о первом, пусть и жутко неудачном, поцелуе. А еще ждут, когда их любимый сам поймет всю степень своей неправоты. Но ведь она хочет доказать ему именно то, что она намного взрослей, умней и хитрей. 'Заставь его ревновать…' Этого она тоже не умеет. Но ведь это пока. В памяти пронеслись слова Аргамона: 'ты способна добиться всего, что только пожелаешь… Никто никогда не откажет. А я всего лишь хочу, чтоб ты умела правильно определять, что тебе нужно по-настоящему… я хочу доказать тебе, что ты не имеешь права сдаваться там, где тебе кажется, сопротивление сильнее тебя. Нет в мире сопротивления, сильнее тебя, Альма…' Нет в мире сопротивления, сильнее ее. – Пришло время проверить ваши слова, Аргамон, – уголков девичьих губ коснулась улыбка, а в зеленых глазах загорелась искорка. Ночь спускалась на поместье, а вместе с ней изменения, грозящие перевернуть жизнь обитателей вверх дном. Глава 6 Прошел месяц. – Что-то не так, мой лорд? – Аргамон практически лучился счастьем. В причины же своего веселья старый лис не посвящал никого, но ведь, по сути, никто и не спрашивал. Вот и сейчас, сидя за столом рядом с Ринаром, он не мог сдержать улыбку. Не хватало только начать насвистывать песенку, так и рвущуюся с губ, и он вполне смог бы сойти за добродушного дедулю-бородача. Это веселье особенно бросалось в глаза, стоило на секунду перевести взгляд на лицо Ринара. Обычно такой спокойный, меланхоличный, углубленный в себя и свои мысли, сейчас он походил на каменное изваяние. Очень злое каменное изваяние, сжимавшее нож слишком уж сильно, чтоб этот жест не ассоциировался с воинственными намерениями мужчины. – Где она? – вопрос Ринар процедил сквозь зубы. Аргамон подумал, что, наверное, пора начинать опасаться за свое здоровье, слишком далекие от миролюбивых флюиды излучает подчас хозяин, но даже эта мысль моментально была забыта. А все силы пришлось приложить к тому, чтобы не рассмеяться в голос. Он бесился. Опять бесился. – Альма, мой лорд? – Аргамон задал вопрос, удивляясь так искренне, будто на свете существовал еще хотя бы один человек, о котором мог говорить Ринар. – Кто же еще? – лорд блеснул глазами, накалывая на вилку кусочек мяса. Мяса с кровью. – Вы ведь сами позволили ей отправиться в город, милорд, неужели забыли? – каждый божий день Аргамон хвалил себя за собственную идею. Свира передала Альме его наставления слово в слово, даже не подозревая, что подобные мысли ей навеяли. А Альма… Аргамон гордился своей ученицей. Она была талантлива во всем, будь-то магия, науки или исполнения таких маленьких, но таких важных наставлений… – Нет, – угрожающе мертвенный тон лорда вызвал в усаче искреннее любопытно. Он понятия не имел, как продукты на столе не воспламеняются под действием такого убийственного взгляда Ринара. – Когда она вернется? – Не знаю, мой лорд, сегодня в городе устраивают театральное представление. Скоро Праздник… – Прекрасно, – казалось, что с каждым словом он раздражается все больше. Вот только о причине подобного поведения, Аргамон справляться точно не рискнул бы. Смерти он, конечно, не боялся, но предпочитал быть осторожным. – За вас, мой лорд, – усач поднял бокал, делая глоток вина. Хотя, на самом деле, пил он скорее за себя и за успех своей идеи. Тот разговор Альмы со Свирой дал свои плоды. Наверное, даже большие, чем Аргамон надеялся. Альма оказалась очень… Очень способной во всем, за что бралась. Раньше влюбленная девушка, чьи щеки вспыхивали, стоило объекту воздыханий показаться на расстоянии пары десятков метров, теперь преобразилась. Он стал свидетелем первой встречи Альмы и Ринара после… Сам не надеялся, что она сможет справиться с собой так быстро, а она удивила. На следующий день после происшествия, девушка спустилась к завтраку по собственной инициативе, за ней даже не пришлось посылать. Альма тогда уважительно кивнула Ринару, так же Аргамону, все утро вела себя невозможно учтиво и вежливо, отвечала на вопросы учителя, улыбалась его шуткам, не замечала настороженных взглядов, которые бросал Ринар. Она вела себя достойно. А стоило мужчинам встать из-за стола, обратилась к хозяину дома с самой что ни на есть официальной просьбой. – Позволите украсть у вас пару минут? – лишь на мгновение опустив взгляд, собираясь с силами, Альма снова посмотрела прямо в глаза мужчины. И в них не читался страх, смущение, как почему-то Ринар считал, обязательно будет. Не желая им мешать, Аргамон вышел, вот только справиться с собой не смог, незаметный пасс рукой помог расслышать речь оставшихся в комнате так четко, будто он сам находится в помещении третьим. – Я хотела извиниться, мой лорд. – Тебе не за что извиняться, – Ринар почему-то не ожидал такого. Он готов был к тому, что с последствиями того поцелуя придется долго и мучительно бороться. Бороться ей, бороться ему. А этим своим спокойствием девочка заставляла мужчину засомневаться в собственной правоте. – Есть за что, мой лорд. Простите, это действительно была ошибка. Не знаю, что на меня нашло. Я просто запуталась. Но, поверьте, подобное больше не повторится. Я прекрасно осознаю абсурдность сказанного и… сделанного, – щеки девушки вновь вспыхнули алым, но Альма быстро справилась с эмоциями, возвращая голосу и взгляду ту уверенность, которую должна была излучать. – Вы – лорд, я – воспитанница монастыря и ваша подопечная. Я благодарна вам за все, что вы сделали для меня. Буду благодарна всю жизнь, и именно эту благодарность я спутала с влюбленностью. Простите и поверьте, я искренне сожалею о случившемся. – Альма, – Ринар хотел провести по нежной щеке стоявшей слишком близко девушки. Эта близость будто провоцировала мужчину вернуться мыслями в свой кабинет. Лорд отдернул руку, не желая ни потакать своим глупым порывам, ни смущать зардевшуюся девушку. Она говорила совсем не как ребенок. Слишком правильно, слишком осмысленно. Так, как в первый свой вечер в этом доме. – Ты даже не представляешь, насколько красива, как умна, и я уверен – когда-то найдется достойный кандидат на твое сердце, которого ты полюбишь. Он будет завоевывать твою благосклонность долго и, возможно, мучительно, но оно того стоит, душа моя. Ты достойна лучшего. В девичьем сердце снова разгорался пожар, Альме вдруг захотелось крикнуть, что ей не нужен 'достойный', ей нужен он, но все, что она могла себе позволить – легкая улыбка и кивок головы. Если ему нужно так думать – пусть думает. – Спасибо, мой лорд, – девушка сделала реверанс. – И больше не будем… – Вспоминать об этом, – Ринар протянул руку, искренне улыбаясь в ответ. Альма медлила, а когда поняла, чего от нее ждут, вложила свою ладошку в его руку, чувствуя сильное рукопожатие, закрепляющее уговор. Аргамон жалел лишь о том, что не мог видеть лиц говоривших, а о выражении непременно серьезного Ринара и кроткой Альмы лишь догадывался. Первой к двери подошла именно она. Альма вышла, не оборачиваясь, но если б обернулась… Ринар не знал почему, но облегчение он не испытал. А ведь должен был. Должен был вздохнуть полной грудью, радуясь, что воспитанница оказалась куда более взрослой, чем он рассчитывал. За то, что забыл уже, насколько она бывает не по годам мудра, тоже стоило бы извиниться. А еще… Ее слова о том, что влюбленность она спутала с благодарностью… Они не даровали облегчения. А ведь должны были. Все эти мысли тенями скользили по лицу, когда он провожал воспитанницу взглядом. Если бы он знал, что этот разговор будет лишь началом… Началом схождения с ума. *** Ринар часто думал, действительно ли изменилась она, или проблема все же в нем? Но ответа на этот вопрос найти так и не смог. Видимо, изменилось все. Раньше Альма никогда не рвалась в город. Изредка, когда Свира очень уж настаивала, ездила с подругой, но неизменно так, чтоб к ужину быть дома, ведь вечером она могла увидеть его. Увидеть, как он сидит рядом и одновременно находится так далеко. Так было раньше, но после того их разговора, изменилось и это. Когда пришла пора в очередной раз наводить морок, Альма привычно остановилась на секунду перед дверью, перевела дыхание, а потом постучала. Ринар как всегда ждал подопечную, как всегда встретил с улыбкой, подождал, пока она сама подойдет. Девушка нервничала, немудрено… Даже у него перед глазами ставали воспоминания недельной давности, а ей вряд ли было легче. Ринар был неизменно деликатен, неизменно терпелив, неизменно следовал наставлениям Аргамона – пытался казаться больше отцом, чем объектом влюбленности. Как он считал, получалось. Лорд Тамерли справился об успехах в учебе, уверился, что больше проблем с наставником у нее не возникает, сообщил, что через несколько дней собирается съездить в столицу, предложил выбрать подарок, который Альма хотела бы получить по приезду. Она была немного смущена, нервничала, но Ринар замечал это лишь потому, что уж слишком гулко девичье сердечко отбивало ритм. Внешне же – перед ним стояла Альма куда более спокойная, чем в прошлый раз. Каким же самоуверенным дураком он был, считая, что виной этому смущению был он. Идиот. Она волновалась, смущалась, но не потому, что перед глазами то и дело возникали ненужные образы, как это происходило с ним. Она боялась услышать запрет… – Милорд, – глаза вновь были глубоко зелеными, а под мороком скрывалось все больше таинственности фиолетового цвета. – Я хотела бы поехать в город. Со Свирой. На выходных ярмарок, приедут циркачи, говорят, даже акробаты будут, а из Огненных земель привезут малышей саламандр. Я бы хотела побывать там. – Одна? – Ринар вопросительно вскинул бровь. Раньше она ни разу не приходила с подобными просьбами. Причина крылась не в страхе перед его потенциальным запретом, если бы Альма пришла – он вряд ли отказал, раньше ей просто не было интересно. Что же изменилось теперь? – Я бы хотела… Я бы хотела побыть со Свирой. – Я не могу оставить тебя без сопровождения, Альма, прости, – слишком рискованно было ставить ее под малейшую угрозу. Особенно сейчас, когда кальми почти созрела в ней. Или дело не в кальми? Не хотелось рисковать именно ею? – Я понимаю, я просто хотела… Пусть они ждут на окраине, а я возьму маячок. Я обещаю, со мной ничего не случится, я просто хочу погулять… Погулять, как все. В ее взгляде было столько мольбы, такая искренняя просьба, что Ринар практически ощущал, какую боль может причинить своим отказом. И потому сдался. Сдался, как сделал бы любой родитель. Во всяком случае, именно так он объяснил все себе. Его снова наградили поцелуем. Только теперь совсем не таким. Не в состоянии сдержать радости, Альма рассмеялась, стоило услышать его тихое 'хорошо', а потом повисла на шее, от чистой души благодаря, обжигая щеку касанием теплых губ. Она вылетела из комнаты, позабыв о всяких правилах приличия, помчала сообщать чудесную новость подруге. Так объяснила все Ринару. А сама… Стоило убежать на достаточно большое расстояние, прислонилась к стене, выравнивая дыхание. Это сложно. Притворяться ей было сложно. Но Альма почему-то была уверена, что это принесет свои плоды. Если бы Ринар тогда знал, чем выльется для него одно единственное 'хорошо'. Если бы знал, до какого состояния может довести сам себя, с легкой подачи Альмы. Он отказал бы, не раздумывая. *** Ярмарка состоялась. Об этом еще долго гудел город. Те, кто постарше расхваливали сытные вкусности, привезенные изо всех городов и весей, молодежь вздыхала, вспоминая, какими огнями горел в те ночи город и их глаза. Ринар исполнил свое обещание, Альма не поймала взглядом ни одного из знакомых, служивших в поместье, работников, в толпе на народных гуляниях. Даже Аргамон, который дни напролет рьяно подтрунивал над ней, не навязался в провожатые. Веселье лилось рекой. Такие важные днем категории, как состояние и сословие, ночью роли не играли. Совершенно незнакомые парни и девушки делили одно на всех веселье, искренне восхищаясь одними и теми же вещами. Рекой лилось не только веселье. Альма долго отказывалась брать из рук Свиры бутылку вина, но сопротивляться напору подруги было невозможно. Сделав первый глоток, Альма почувствовала, как язык обволок совсем не такой тонкий, кисло-сладкий вкус благородного напитка, сдобренного пряностями и медом, к которому она привыкла, кислятина заставила сморщиться, а еще помогла тут же опьянеть. Альма сама не верила, что все это происходит с ней. Что после долгих лет заточения в монастыре, там, где тишина и смирение преследуют тебя шаг за шагом, после молчаливой медлительности дома ее опекуна, она вдруг оказалась в таком многообразии звуков, красок, запахов и людей. Больше всего, наверное, Альма опьянела от людей. – Он так смотрит, Альма… – горячий хмельной шепот Свиры на ухо, и Альма непроизвольно обернулась, действительно ловя на себе чей-то странный взгляд. – Нет, не там, вон же, – Свира насильно развернула ее, кивая в противоположную сторону. Но это уже не имело значения. Она нашла именно то, что искала. Крон – сын городского старосты, ее ровесник стал именно тем, кому предстояло сыграть в ее жизни свою роль. Высокий блондин давно положил на нее глаз. Даже она, заслепленная собственными чувствами к Ринару, об этом знала. Слишком уж часто он по чистой случайности оказывался у них в поместье со срочными поручениями от отца, слишком часто гарцевал на коне по улицам города, стоило Альме там появиться. Слишком долго не отводил взгляда от ее лица… Совсем как она, наблюдая за Ринаром. Сложись все по-другому, будь судьба менее жестокой, у них могло все пойти иначе, но не в этот раз. – Устали, леди Альма? – девушка выскочила из толпы, надеясь глотнуть свежего воздуха. От веселья, дурмана и напряженного ожидания чего-то большего тоже устаешь. Она облокотилась о стену ближайшего дома, ощущая прохладу шершавого камня. Крон подошел беззвучно. – Как вас отпустили одну? Неужели лорд не боится, что кто-то украдет его сокровище? – Альма обернулась, различая пристальный взгляд серых глаз. Крон был из полукровок. Точнее крови лордов в нем куда меньше, чем половина, но это не так-то важно. Полукровками звали детей, рожденных в смешанных союзах. Местный глава, будучи нечистокровным правнуком лорда, выбрал в жены человечку. Мать Крона славилась красотой и умом, в придачу к которым получила долголетие, подаренным мужем. Человеческие женщины с удовольствием соглашаются соединить судьбу с теми, в чьих жилах течет проклятая, но такая желанная кровь лордов, ведь с рождением детей, получают дополнительные годы жизни, молодости и здоровья. – Лорд знает, что я смогу за себя постоять, господин Крон, – она не боялась его. Была уверена – с ним нечего бояться. А может, храбрости добавлял алкоголь, но когда парень сделал шаг в ее сторону, а потом еще один, Альма не отпрянула, не убежала, не вернулась к Свире. Просто ждала, что будет дальше. В толпу той ночью они уже не вернулись. Как оказалось, тишина существовала и в этом городе. Не смиренная, как монастырская, не ленивая, как в доме Ринара, а страстная. Сколько поцелуев и горячих слов она получилась в ту ночь, Альма даже не пыталась запомнить. Просто воспринимала все происходящее с любопытством исследователя. Будто следила за собой и Кроном со стороны, отмечая, что смотрится это волнительно. Мыслей о недостойности поведения, о том, что завтра она пожалеет, что давно пора вернуться, не было. Был он, его губы, в отличие от губ того, другого, куда более жадные, была она и ее желание доказать, что детскости в ней нет, а еще была пьянящая ночь. Заходить далеко он не собирался. А если бы и захотел, Альма не позволила бы. В подобном она не нуждалась, да и пьяна была не настолько, чтоб вот так… Когда они вернулись из своего укромного уголка, вновь влились в шум центра, застали взволнованную Свиру, которая, как оказалось, все это время разыскивала ветреную госпожу, скрывшуюся в неизвестном направлении. Подруга была явно зла. Зыркнув на ухмыляющегося Крона, схватила Альму за руку, потащила в ту сторону, где ее дожидались. Праздник закончился, занимался рассвет. – Где вы были, госпожа? – Свира тянула Альму за руку, не заботясь о том, что может сделать больно или неприятно. Крон… Как она могла, с Кроном?! – Гуляли, Свира, просто гуляли, – Альма сама бы не сказала почему, но безумно хотелось смеяться. Мчась по ночному городу, запинаясь о камни, наскакивая на подругу, а потом отставая, не смеяться уже не получалось. – Чтоб я еще когда-то… – Свира причитала, бубня себе под нос, – если вас в таком виде увидят… – Альма даже не пыталась вслушиваться в слова подруги. – Да вас отправят обратно в монастырь! Законно рассудив, что господа разберутся сами, ее же не оставляли нянчиться с Альмой, поехать с ней в поместье Свира не решилась. В карете девушка успела даже задремать, а стоило экипажу остановиться у крыльца, встрепенулась. Она устала, впервые устала от забав. Не от молитв, работы или заданий. От забав. – Альма? – устала настолько, что взлетев по лестнице, проскользнув в дом, даже не сразу заметила, что ее ждут. *** В тот день Ринару опять не спалось. Тревога зудела на периферии мыслей, не давая успокоиться. Он далеко не сразу понял, в чем ее причина, а когда понял… Комната Альмы пустовала. И пусть Ринар помнил, что сам дал согласие, почему-то это не успокаивало. Остаток ночи лорд провел, выхаживая по периметру холла, а перед глазами появлялись странные, слишком странные и неожиданные образы. Будь где-то поблизости Аргамон, он высмеял бы своего милорда, в этом Ринар даже не сомневался. Но ничего не мог с собой поделать – нервничал. А когда она появилась на пороге… Никогда он не видел ее такой… Прическа давно разрушена, всклокоченные кудри спадают тяжелыми волнами на плечи, губы припухли, а глаза блестят то ли от не выветрившегося еще опьянения, то ли из-за роящихся в голове девчонки мыслей. – Мой лорд, – она неуверенно присела, пошатнулась, не сдержала улыбку. – Вам снова не спится? – Что с тобой? – он смотрел на нее так, будто видел впервые. В его глазах больше не было вечной отрешенности. Удивление и… гнев. На самом дне, но там был гнев. – Что со мной, мой лорд? – Альма чуть склонила голову, снова улыбаясь. – Это было чудесно! Действительно чудесно! Я даже не представляла, что может быть так весело! – рассмеявшись в голос, Альма потянула за тесемки плаща, отбрасывая его на пол. Не важно, что неряшливо, завтра подберет. Или кто-то другой подберет, сейчас лень. – С кем ты была? – он пытался сохранить спокойное выражение лица, и даже получалось. Но за столько лет Альма научилась читать его глаза, лучше любой открытой книги. – Весь город, ваша светлость, весь город был сегодня там, каждый человек, все вместе! – раньше чем успела передумать, Альма шагнула к нему, снова обвила шею мужчины руками, легко касаясь губами щеки. А потом, в контрасте с недавним своим громогласием, зашептала на ухо очень тихо. – Спасибо вам, мой лорд, спасибо. Я никогда не забуду эту ночь. Выпалив слова, она тут же оттолкнулась, летя вверх по лестнице. Хотелось петь и смеяться одновременно. Хотелось, чтоб он видел, как она смеется. И отказать себе Альма не смогла. Снова ее провожал тяжелый взгляд. Мужчина, оставшийся в холле, сжал кулаки. От нее пахло… Ринар проклял в эту секунду свою природу и глупую затею девчонки. Лучше б она не подходила. Слишком острый нюх не оставил сомнений в том, как именно она провела эту ночь, и это почему-то заставляло ярость клокотать в груди. – Дьявол, – он собирался пойти следом, продолжить разговор в ее комнате, но собственная реакция стала неожиданной для него, мешая сделать даже шаг. Мужчина застыл, пытаясь осознать, что происходит с ним… Так выглядит отцовское беспокойство? Именно потому он хочет сейчас снести голову какому-то слишком удачливому дураку? Именно потому хочет запереть ее на все замки, а сам… – Дьявол, – Ринар помчал вверх по лестнице, но не к ней. От нее. Это глупости. Все глупости. Еще немного, и все пройдет. Не может не пройти. Разогнавшееся в холле сердце постепенно успокаивалось, он прошел по коридору до самого конца, свернул. Секретный рычаг за портретом поддался с первого раза, а тайные ступени встретили его привычной сыростью и прохладой. Ему нужно просто вспомнить, ради чего все происходит. Ожидание тянулось так долго, но еще совсем немного, и все глупые мысли вылетят из головы. *** Ринар искренне надеялся, что так и будет. Убеждал себя всю ночь, все утро. И даже получилось. Получилось настолько, что извинения Альмы о недостойном поведении он принял как положено опекуну – совершенно спокойно. В конце концов, ведь ей всего семнадцать, ему в семнадцать хотелось того же. И он себе не отказывал, так почему должна она? В пределах разумного, конечно. Эти пределы разумного они установили тогда же. Ей не было запрещено покидать стены особняка. Не было ограничений на то, с кем положено водить дружбу, а с кем нет. Представители знати предпочитали жить ближе к столице, и их дети тут не появлялись, кроме того, по правде, Альма и не принадлежала к знатному роду. Ринар дал ей кров, образование, собирался обеспечить безбедную жизнь, но навязывать общество права не имел. Если ей нравятся те люди, с которыми она общается, он готов был с этим смириться. Попытаться. Альма приняла все условия, смиренно кивая, а потом… Она ни разу не нарушила его приказы. Ни разу не задерживалась дольше, чем было позволено. Ни разу не вела себя недостойно настолько, чтоб об этом донес хоть кто-то. Ни разу не давала предлога отказать ей в дарованной свободе. Она ни разу не сделала ничего такого, за что он смог бы закрыть ее в доме. Но, черт побери, каждый божий день Альма доводила его до исступления. – За вас, мой лорд… – Ринар даже не обратил внимания на то, что Аргамон обращается к нему. Скулы снова непроизвольно сводило. Он сам себе напоминал ревнивого мальчишку. Ревнивого идиота. Вот кем он стал. И еще смел пенять, что ей всего семнадцать, а сам… Теперь он искренне верил в то, что поцелуй забыт. Альма убедила мужчину в этом настолько эффективно, насколько это было возможно. Каждый божий день Ринар натыкался на 'доказательства'. Сын городского старосты не просто зачастил в их дом. В последнее время, он уже даже не подбирал предлоги для визита. А стоило его коню показаться за окнами, Альма бежала навстречу, не разбирая дороги. Когда Ринар стал свидетелем этого впервые, не поверил своим глазам. Аргамон пригласил лорда Тамерли поприсутствовать на их с Альмой занятии в качестве подопытного. Теперь они учили магию куда более сложную и опасную, а рисковать жизнью Свиры не хотелось. Ринар же мог заблокировать пассы девушки прежде, чем они достигнут цели, избежав увечий. Целый час они провели втроем, позабыв о том, что мир вокруг не перестал существовать, а стоило Аргамону скомандовать окончание урока, Альма выдохнула, устало улыбнулась, а потом… Резвый префекторский сынуля снова прискакал, не интересуясь мнением хозяина дома. – Мне кажется, мой лорд, кто-то скоро протопчет дорожку от ратуши до вашего поместья лучше, чем это делают с помощью магии… Альма уже мчала на крыльцо встречать гостя, а вот Аргамон с Ринаром остались стоять на застекленной лоджии, наблюдая за вновь прибывшим. – Никогда бы не подумал, что наша девочка, – усач сделал ударение на слове 'наша', затрагивая нужные струны в душе Ринара, – влюбится в этого… Но что поделать, сердцу ведь не прикажешь, правда, мой лорд? – Ринар не ответил. Молча вышел, хлопнув дверью. Его бесило все. Бесила она, бесил Аргамон, бесил этот бестолковый жених, бесило собственное поведение, и он собирался бороться с собой до последнего. Но снова вечер, снова ужин, и снова они с Аргамоном одни, а стоит подумать о том, где сейчас Альма… Слишком часто в последнее время столовые приборы гнулись под натиском пальцев. – Она опаздывает… – Нет, милорд, Альма отпросилась до десяти, представление может затянуться. Кроме того, ее должен проводить Крон… Сын префекта… Помните его? – Прекрасно, – отложив приборы, Ринар встал из-за стола. – Что-то не так, мой лорд? – Аргамон выглядел святой наивностью. Как раньше делал вид, что не замечает вздохов Альмы по Ринару, так теперь оставался слеп по отношению к постоянным приступам ревности лорда Тамерли. В отличие от самого виновника, Аргамон был совершенно уверен – Ринар ревнует. А попытки списать все на опеку, были слишком уж неубедительны. – Все так, все прекрасно, Аргамон, – лорд снова блеснул глазами, выходя из столовой. Иногда он пугал собственной кровожадностью даже себя, но этот выскочка Крон нервировал его до такой степени, что Ринар уже не раз представлял, как отправляет его на тот свет одним щелчком пальцев. Теперь вечера Ринара походили друг на друга с точностью до мелочей. Он злился, снова злился, опять злился, сдерживал рвущиеся сквозь зубы ругательства и ждал. Как последний дурак ждал, когда копна рыжих волос шлейфом проследует за мчащейся вверх по лестнице Альмой. Ни разу после того, первого вечера, он не позволял себе встречать ее открыто. Нет, он наблюдал за происходящими на крыльце прощаниями парочки из окна своего кабинета на втором этаже. Тут сдерживаться было легче. До этого злосчастного дня. Выйдя из столовой, Ринар поднялся в комнату, тишина которой давала слышать биение собственного сердца очень отчетливо. Молодые люди появились на пороге в тот же миг, когда часы пробили десять. И снова она не дала малейшего шанса обвинить себя в непослушании. Неизменно пунктуальна, неизменно осторожна. Обычно, этот идиот не смел касаться ее рядом с домом. Только втягивая в легкие воздух, когда Альма проносилась мимо, Ринар каждый раз улавливал на ней запах этого сопляка. И воображение всегда играло с ним злую шутку, ярко вырисовывая моменты, в которые она могла так пропитаться им. Никогда еще Ринар не видел, как он касается ее, до сегодня. *** – Леди Альма, – Крон склонил голову, достаточно длинные светлые волосы упали на лицо, скрывая его на секунду от взгляда девушки. Она невольно улыбнулась. Он нравился ей. По-настоящему нравился. Если все было бы не так, она не смогла бы играть так долго. Но только от этого было не менее стыдно. Для нее это лишь средство в достижении цели, а он иногда говорит такие слова… Каждый раз Альма клялась себе, что обязательно расставит все точки над и, надо лишь еще немножко подождать, совсем чуть-чуть. – Крон, – Альма ответила ему так же, а потом они дружно рассмеялись. – Ты ведь помнишь о Празднике? – привлекая к себе внимание, Крон взял ее пальчики в свои руки. Взгляд парня вновь был серьезным. – Да, конечно помню. – Не забудь, это важно… Альма кивнула, опустив взгляд. Она понимала, что за важность имеет в виду Крон. Но сил начать разговор так в себе и не нашла. – Холодно, езжай, – Альма высвободила руку, улыбнулась парню чуть виновато. Крон кивнул, а потом оглянулся. Будто воришка, собирающийся стащить яблоко с витрины. В общем-то, мотивы его были очень похожи. Выпад парня в темноте был практически неразличим, а почувствовав, как мягкие губы прижались к ее, Альма еле сдержала вскрик. – Прости, – Крон оторвался так же резко. – Спокойной ночи, Альма, – еще один поклон, и, не оглядываясь, парень помчал обратно к экипажу. Специально выпросил его у отца, чтоб иметь возможность проводить Альму до самого дома. Она, кажется, оценила. Дождавшись, когда экипаж скроется за поворотом, Альма вошла в дом. На губах все так же играла задумчивая улыбка. А может…? Ведь он действительно влюблен в нее. Влюблен настолько, что ей иногда кажется, этого чувства хватит на двоих, возможно, она даже когда-то сможет ответить тем же… – Ты опоздала, Альма, – из раздумий девушку выдернул холодный голос опекуна. Он стоял на лестнице, преграждая собой путь. Обойти его не удалось бы, да и, судя по взгляду, он не дал бы. – Простите, мой лорд. Я думала, что вернулась вовремя, – она действительно всегда тщательно следила за этим. Слишком важно было иметь возможность делать подобные вылазки. – Я запрещаю выходить тебе из дому ближайший месяц, Альма. – Мой лорд? – Альма застыла, ступив на первую ступеньку. – Ты опоздала, не сдержала слово. Я запрещаю выходить. Что непонятно? – Я опоздала на пять минут, мой лорд, – опешив, девушка даже не могла до конца понять, что происходит. – Простите, такое больше не… – Я предупреждал, и да, такое не повторится, потому что больше этот… он, к тебе не подойдет. Все, на что хватило Альмы, это сделать шаг обратно, с лестницы. Никогда она не видела Ринара таким. Злым, напряженным, угрожающим. Ни после их поцелуя, ни после ярмарки. А сейчас… Меньше всего он походил на себя. Вечно меланхоличного, безразличного. В нем клокотала ярость. Не понятна была лишь причина. – Что-то случилось, ваша светлость? – совершенно растерявшись, Альма не находила даже что сказать. – А ты считаешь, что ничего не случилось? – он снова сверкнул глазами, делая шаг вниз по лестнице. – Я не знаю… Возможно, если вы мне объясните, я смогу… – Я не позволю превратить свой дом в комнату свиданий, – мужчина сделалеще один шаг вниз, Альма же невольно сжалась под слишком уж пристальным взглядом. Неужели, задумывая все это, она хотела именно такой реакции? Нет, она не желала его злости, а получилось… Он был по-настоящему зол. – О чем вы, мой лорд? Прежде, чем ответить, Ринар усмехнулся. Такой ангел сейчас стоял перед ним. Чистый, сотканный из света, наивный и безгрешный. Вот только стоило вспомнить, как этот ангел ловил губами поцелуи на крыльце, хотелось свергнуть его на землю, чтоб иметь возможность убедиться: чистота – лишь показушна. – Неужели ты так хочешь стать главной героиней городских сплетен? Или ты уже ею стала? – Я ничего не… Он продолжал наступать, а она пятиться. – Думаешь, это достойное юной леди поведение, Альма? Думаешь, леди позволяют себе целоваться бог весть с кем на глазах у честного народа… – Я не… – слушать ее явно не собирались. Ринар сверлил девушку злым взглядом, приближаясь шаг за шагом. – Ты не что? Я запрещаю тебе встречаться с ним. Запрещаю выходить за эту дверь без моего разрешения, – мужчина указал куда-то за спину растерянной Альмы. – А если вздумаешь ослушаться… – Что? – но, как оказалось, с растерянностью легко справиться, достаточно разозлиться. Ведь злиться умел не только он. Но в отличие от Ринара, у Альмы были на то причины. – Что вы сделаете, мой лорд? Выгоните? Так я сама уйду! В девушке взыграла гордость. Она прекрасно осознавала свою зависимость от стоящего напротив мужчины, но не могла позволить помыкать собой лишь потому, что он превосходит ее статусом и состоянием. – Альма, – обычно такой мягкий голос спустился практически до рыка, он выдохнул ее имя, стиснув зубы. – Не смейте унижать меня, ваша светлость… – девушка вздернула подбородок, заглядывая в серые глаза уже без тени опасения. – Я не собираюсь унижать тебя, ты сама ведешь себя, как… – Кто? – нет. Это определенно не то, к чему она стремилась. Если ревность выглядит так, если ревнуя, он становится таким, Альма готова была забыть о собственном плане навсегда. Ринар долго хранил молчание, прожигая в ней дыры глазами. Может, ждал, что она первой отведет взгляд, может, что сама ответит на свой же вопрос, но она выдержала. – Я запрещаю, Альма. – Почему? – Я твой опекун! И я ответственен за тебя! – Опекун? Да вы ничего обо мне не знаете! Опекун…! Не смешите… – Альма больше не отступала. Зло дернув за тесемки плаща, она сбросила накидку, скомкала ее в руках. – Что? – голос Ринара снова опустился до шепота, на этот раз предупреждающего. – Что слышали, милорд. Вы не интересовались мной все эти годы, может, Аргамон и стал мне опекуном, но не вы! О какой опеке идет речь? Вы дали мне все это, – она бросила взгляд на собственную одежду, – но не опеку! Вы понятия не имеете, что такое опека, вам было наплевать на меня все это время, а теперь… Я не стану слушаться ваших приказов! – впечатав плащ в грудь мужчины, Альма заставила его отступить, чтобы иметь возможность пройти. Несясь вверх по лестнице, она чувствовала, что гнев лишь растет с каждой секундой. Она сама бы не ответила, как так произошло, что он заставил ее потерять контроль над собой, но сдержаться не смогла. – Альма! – оклик заставил девушку остановиться уже на лестнице. Остановиться, но не развернуться. – Я не шутил, забудь об этом… Чтоб я больше не видел! – Почему? – она оглянулась, прекрасно понимая, что теперь уже ее взгляд способен испепелять. Испепелять его. – Ты слишком молода, чтоб понимать, что ничем хорошим это не закончится. – Перестаньте! – незаметно для самой себя, Альма сорвалась на крик. – Перестаньте! Вы ничего не знаете обо мне! И не имеете права обвинять меня в молодости и глупости! Не имеете! Ринар на секунду замер, опуская взгляд на оставленный в руках плащ. Когда-то он заставил Аргамона оставить ее в покое, но тогда усач не довел девочку до такого состояния, как смог сам лорд, а теперь… Она дышала тяжело, глаза метали молнии, а ноздри снова предательски подрагивали, не справляясь с тем потоком воздуха, который она пыталась выгнать из себя вместе со злостью. – Я волнуюсь за тебя, Альма, – а он… Он не нашел ничего лучше, кроме как скрыть чувства, которые сам еще толком не понимал, под маской заботы. – Не врите себе, милорд. Вы не волнуетесь, вам просто не нравится… Не нравится, что влюбленная в вас девочка сдержала слово! Я обещала, что вы больше не услышите о моей глупой влюбленности, и так оно и будет, но не заставляйте считать, что эта глупость не только моя! – Альма помчала вверх по лестнице, не разбирая дороги и уже не оборачиваясь. Боже, неужели она действительно это сказала? Неужели осмелела настолько? *** Ринар остался стоять в холле, различая стук каблуков по ступенькам, по коридору, звук захлопнувшейся двери и тяжелые шаги девушки уже за дверью. Дьявол, неужели она действительно это сказала? Сказала то, что так долго не выходит у него из головы. Неужели он ждал столько лет, чтобы теперь… Чтобы влюбиться в кальми? Глава 7 Дни до Праздника прошли слишком быстро. Возможно, не уедь Ринар по неотложным делам на следующее же утро, все было бы не так. Уносясь все дальше от ворот собственного особняка, мужчина пытался не думать о том, что оставляет там. Пусть поездка ко двору была давно запланирована, пусть маленький взрыв, произошедший в холле, остался лишь в памяти двоих, пусть это не выглядело бегством, но это совершенно не означало, что Ринар не убегал. Он нее, от себя, от шаткости мыслей и чувств, к которой был откровенно не готов. В отъезде у него было достаточно времени на то, чтобы подумать, остыть, решить, что делать дальше. И, как всегда, стоило оказаться вдали от Альмы и ее нового незадачливого ухажера, которого то и дело хотелось убить голыми руками, Ринар постепенно осознавал, что все происшедшее – глупости. Его эмоции легко объясняются отцовской ревностью, волнением, чувством ответственности за нее. То же, что хранилось в его сердце долгие годы, не может остыть так просто и так быстро. Это чувство нельзя заменить. Кальми не сможет заменить ту, другую. Кроме того, ей самой это не нужно. Поездка была полезна во всех смыслах. Ринар собирался отблагодарить Альму так, как только мог. За то, на что она была способна, он готов был платить любую цену, и, прекрасно понимая, что сама девочка может продешевить, решил помочь воспитаннице. Совсем скоро она будет готова к ритуалу, ей исполнится восемнадцать и, раскрыв крылья, эта пташка сможет вылететь из гнезда. Он помнил ее слова о том, что она хотела бы остаться, но не тешил себя подобными надеждами. Слишком Альма горда, чтобы остаться… А уйти… Уйти лучше не в неизвестность. Всего один разговор с Ее Величеством, королевой Азарии, а по совместительству троюродной сестрой Ринара, принес свои плоды: по старой дружбе она обещала лорду Приграничья взять девочку под свою опеку. Слишком быстро фрейлины сменяли одна другую в ее окружении. Слишком много желающих появлялось, стоило очередной красавице быть представленной при дворе. Насчет Альмы ее величество тоже не обольщалась. Почему-то была уверена, что эта девочка пробудет перед глазами не больше нескольких месяцев, конечно, если слова Ринара о ее уме и красоте правдивы. Мужчина вернулся в поместье утром перед Праздником. Вернулся именно в таком настроение, в каком надеялся. Глупые мысли забыты, на душе спокойствие и уверенность. Они всё делают правильно, причем все. Он – терпеливо ждет, Аргамон – готовит, а Альма – живет так, как положено в ее возрасте. Вопрос, поднятый тогда на лестнице, сам Ринар для себя закрыл, надеясь, что стоит ему отменить запрет, Альма поступит так же. Он снова позвал девушку к себе, она появилась не сразу. Видимо, собиралась с мыслями, а может, просто были дела важней, чем общение с ним. – Вы просили зайти? – для Альмы эти дни тоже не прошли зря. Она много думала о том, что произошло тогда на лестнице, о том, что сказала сама и услышала от него. Да, пусть его обвинения не были беспочвенны, пусть иногда она позволяла себе больше, чем требуют правила приличия, но причин так злиться именно тогда, у Ринара не было. А значит, все сказки об опеке действительно лишь сказки. Вопрос крылся в другом – подобная ревность девушке тоже не нравилась. Ей не нравилось видеть, как он бросает злые взгляды и не менее злые слова. Она представляла себе все не так. Ей хотелось искреннего признания, раскаянья и тепла в его глазах. А если все, на что его хватает – подобная грубость, он грозил сам же разрушить ее воздушные замки. – Да, – неуютно чувствовали себя оба. Но побороть возникшую между ними пропасть предстояло именно Ринару. – Я отменяю запрет, Альма. Сегодня Праздник и ты вольна поехать. – Спасибо, – девушка удивилась настолько, что скрыть этого не смогла. Удивилась, а еще… разочаровалась. Она больше не хотела на Праздник. Слишком значимым это событие было для Крона, слишком большие надежды парень возлагал на этот день. Слишком обижено смотрела Свира. Слишком Альма сама себе казалась лишней там. И за возможность отсутствовать в городе под предлогом запрета опекуна была даже благодарна, а вот теперь… – Ты не рада? – когда Ринар не находился слишком далеко в своих мыслях, он был очень проницательным. – Рада, конечно, рада, – Альма вымучено улыбнулась. Его в свои сомнения посвящать не хотелось. А сомнений было предостаточно. Крон хотел большего. Альма не могла винить в этом молодого человека, ведь сама часто чувствовала, что они подходят к грани, когда ему мало будет простых поцелуев вдали от чужих глаз. И не было страха, что он получит желаемое, а потом остынет, отбросит. Нет, с каждым днем Альма понимала все ясней – она нужна ему. Нужна не только как красивая, но раньше такая недоступная, добыча. Он что-то чувствует к ней. Вот только эти чувства ложились грузом на ее душу, в очередной раз, напоминая, насколько она жестока с парнем. Альма ни разу не врала, ни разу не говорила то, чего не чувствовала, но даже своим молчанием дарила надежду. И эта ночь тоже стала бы еще одним шагом в сторону безнадежной надежды для него, а она… Меньше всего Альма верила в глупые легенды, касающиеся ночи Праздника. Свира злилась. Скрывала, но злилась. И Альма даже догадывалась в чем причина. Крон нравился подруге. Вот только не она сама сказала об этом Альме, не попросила отступиться, нет. Свира молча дулась, демонстративно отворачиваясь каждый раз, стоило Крону появиться на горизонте. Об этом между делом сообщил сам Крон, при этом очень забавляясь сему факту. Он смеялся над влюбленностью Свиры так, как сама Альма могла бы смеяться над ним, сложись все немного иначе, будь она с человеком, в котором действительно нуждается. А сама Альма… Она просто не знала, что ей со всем этим делать. Она винила себя за отношения, в которые ввязалась, за то, какой была в глазах Ринара. Ей казалось, теперь она для него действительно та, с кем он ее чуть не сравнил. И за это она очень злилась на него, но больше на себя. Предложенный подругой план грозил с треском провалиться, если еще не провалился. Девушка не хотела ревности, не хотела отношений с Кроном, не хотела жить в тех изменениях, которые как-то раз перевернули дом вверх дном. Все эти мысли крутились в голове день ото дня, а возможность остаться в особняке, вместо того, чтоб отправиться на Праздник, была истинным облегчением. Но даже этому не суждено было случиться. – А так и не скажешь, душа моя, – впервые за долгие-долгие дни он снова обращался к ней так. – Я просто немного устала, сегодня мы с Аргамоном начали изучать новые чары, они мне еще не даются. – Какие? – Это как-то связанно с энергией жизни. Я не совсем поняла, да и учитель сегодня был не склонен к разговорам, пока мы изучаем только азы, я пыталась почувствовать душу… – обида и сомнения никуда не делись, но обсудить с ним подобное все равно очень хотелось. – Получилось? – в горле Ринара тут же пересохло, все вопросы отошли на второй план. – Мне кажется, что не совсем. Это знаете… Это сложно описать, – Альма обвела взглядом комнату, пытаясь найти аналогию. – Это похоже на карту или просто на круг. Я почувствовала его контур, но края не смыкаются. Я старалась, но у меня не получилось. Ринар закрыл на секунду глаза, возвращая самообладание, а потом выдохнул. Аргамон говорил, что они начнут совсем скоро, но это все равно стало для него неожиданностью. – Так и должно быть, мой лорд? – Да, не волнуйся, так и должно быть. Рано или поздно, ты научишься замыкать круг, – Ринару даже удалось выдавить из себя подобие улыбки. – Хорошо. В разговоре наступила пауза. Альма ждала разрешения уйти, а Ринар смотрел на нее не отрываясь, вновь нырнув с головой в свои мысли. Еще немного и она научится чувствовать свою душу… Чувствовать и делиться. – Я могу идти, мой лорд? – тихий вопрос вывел его из задумчивого состояния. – Да, можешь, Альма. Девушка кивнула, развернулась на каблуках, направилась к двери. Сегодня она выбрала наряд под цвет глаз, настоящий цвет. Не тот, что видят все, а известный только ему. И этот цвет ей очень шел. Шел рыжим распущенным волосам, шел ямочкам на щеках, шел застенчивой улыбке. Все эти мысли пронеслись в голове мужчины почему-то только тогда, когда черты лица Ринар видеть не мог, ведь девушка развернулась к нему спиной. – Ты же знаешь легенды, Душа? – девушка остановилась у двери, оглянулась, передергивая плечами. О Празднике ходило множество легенд, какую именно имел в виду он, ей было еще непонятно. – Поцелуи в эту ночь священны, Альма. Благословенны всеми богами и прокляты демонами. Потому, прячься так, чтоб нашел тебя лишь тот, с кем захочешь подобное разделить, – Ринар подарил ей еще один задумчивый взгляд. Эта легенда нравилась даже ему. Вера в магию ночи горячила кровь всем: и искателям, и искомым, и он даже отчасти верил в нее. Когда-то сам провел бессонную ночь, мчась на поиски той, с которой хотел разделить все поцелуи, будь они благословенны или прокляты. Тогда Наэллу он так и не нашел. Она расстроилась – плохая примера, говорят, только истинная пара может найтись в эту ночь в лесу, а Ринар лишь посмеялся, заметив, что любимая слишком хорошо пряталась. И обещал повторить опыт через год. Через год не получилось… Вернувшись за стол, мужчина бросил взгляд в окно, различая еле заметные абрисы леса. Сегодня многие найдут то, что ищут. Он искренне желал это каждому. Просто хотел, чтоб магия леса и его тайны оставила в душе Альмы трепет, но никак не разочарование. Сердце предательски кольнуло, но он вновь заставил себя отбросить глупые мысли куда подальше. *** – Куда собрались, леди Альма? – Аргамон поймал девушку в тот самый миг, как подхватив тяжелые юбки, она спешила вниз по лестнице. О том, что Ринар разрешил ей пойти на праздник, Альма рассказала только Свире. Рассказала в надежде на то, что горничная поддержит ее желание все равно остаться дома. Но Свира в очередной раз удивила. – Нет уж, леди Альма. Раз он разрешил – иди. Только прячься хорошо… – расчет подруги был предельно прост. Она хотела, чтоб Альма пошла. Хотела, чтоб пошла, но не хотела, чтоб ее нашли до рассвета. А сама собиралась сделать все, чтоб ее-то Крон нашел. Конечно, Альму в свои планы она не посвятила, но чувствовать муки совести за это не собиралась. В борьбе за счастье все средства хороши. Не получив поддержки в лице подруги, Альма согласилась. Все время, потраченное на сборы, прошло для нее в сомнениях. Но стоило закрыть дверь в свою комнату, как с мыслями о смене решения было покончено. Это всего лишь праздник, просто веселье, одна ночь. Ночь, которая останется в памяти. Голос учителя вывел ее из собственных решительных раздумий. Он стоял в холле, сложив руки на груди. Как Ринар когда-то. Тоже суров, его брови тоже практически сошлись на переносице. – Что, учитель? – Альма затормозила на последней ступеньке, а потом спрыгнула, играючи. – Тебе запрещено выходить, гелин, или я неправ? Куда собралась? – На Праздник, конечно, – она могла тут же объяснить, что Ринар передумал, но слишком любила иногда препираться с Аргамоном, чтоб отказать себе в подобной шалости. – Думаешь, Ринар не заметит, что одна юная мятежница и ее верная Шоколадка пропали? Или поленится разыскать и вернуть? – Только если один уважаемые господин выдаст мятежницу и Шоколадку… – Альма бросила на учителя быстрый взгляд, а потом отвернулась. Не хотела, чтоб он увидел искорки смеха в глазах. – А я ведь могу и обидеться, гелин. Когда я выдавал твои шалость, а? – Аргамон же сдерживать улыбки не собирался. Когда Альма развернулась во второй раз, мужчина преобразился. Привалившись к косяку, он улыбался во весь рот. – Ринар передумал? – Да. Сегодня. – Вот и славно, – Аргамон хлопнул в ладоши, полез во внутренний карман. – Я искал тебя, мне кое-что нужно. Это срочно. Мужчина достал на свет божий два стеклянных флакончика и что-то еще. Альма успела лишь заметить, как блеснул металл. – Вот это выпей, – он протянул наполненную какой-то жидкостью скляночку ей. – Пей-пей, думаешь, хотел бы отправить, так долго ждал бы? Поборов свою природную мнительность, Альма послушалась. Темная субстанция не имела вкуса. Ноздри лишь пощекотал приятный запах. – Умница, а теперь дай пальчик. – Зачем? – вернув флакончик учителю, Альма попыталась вырвать руку из его захвата, но безрезультатно. Металл, за который зацепился взгляд, оказался лезвием. И именно это лезвие он собирался применить к ней. – Зачем?! – Альма дернулась во второй раз, теперь уже с куда большей силой. – Это для наших занятий, гелин. Перестань вырываться и дай пальчик. Ты же не хочешь, чтоб я подумал, что не такая уж храбрая наша Альма? Пару секунд Альма все же колебалась. Вопрос не в недоверии, почему-то ни разу она не ставила под сомнение то, что Аргамон и Ринар желают ей добра. Она просто жутко не любила вид крови. Но поборов себя, девушка расслабилась, зажмуривая глаза. – Молодец, гелин, – укол в палец, ее ладонь переворачивают, и Альма практически ощущает, как несколько капель крови падают на дно сосуда. – А теперь беги на свой Праздник. И не прячься на опушке, богом прошу, гелин. Дай возможность своему герою помучиться поисками, а то знаю я вас… Чуть ли не сами навстречу бежите, чтоб зацеловать до полусмерти, а утром сразу же в ратушу, союз закреплять… – Аргамон говорил так уверено, что у Альмы закрались смутные сомненья: возможно, и его когда-то так 'тащили' в ратушу. Только спросить об этом сейчас, не было времени. – Хорошо, Аргамон. Улыбнувшись напоследок наставнику, она помчала дальше. Только рядом с конюшнями поняла, что так и не узнала, что за зелье выпила. Но действие ей нравилось. Сомнения куда-то исчезли. Альма больше не боялась, она предвкушала. *** Солнце давно село, а значит, еще совсем немного, и в воздух взмоют искры городского мага, извещающие о начале Праздника. Сначала будут хороводы, венки, костры и песни, будет много вкусной еды и хмельных напитков, а потом толпа самых смелых направится в сторону леса, готовясь уже к ночному веселью. Ринар стоял у окна, продолжая вглядываться куда-то вдаль. Совсем не сразу он понял, что в кабинете больше не один. Аргамон долго стучал, потом не менее долго стоял у двери, ожидая, что лорд Тамерли обернется, а теперь уже в третий раз заходился кашлем, пытаясь привлечь внимание. – Прости, я задумался, – Ринар обернулся. – Я заметил, – усач мягко улыбнулся, склоняясь. – Ты что-то хотел? – сегодня Ринар не был против компании наставника Альмы, как ни странно, в этот вечер привычная тишина уже так не радовала. – Сегодня Праздник, мой лорд… – достав из-за спины руку, Аргамон явил свету бутылку вина. – Да, ты прав. Для погонь мы слишком стары, но вот хорошее вино нам еще под силу, – Ринар грустно улыбнулся. Пусть он выглядел молодо, пусть среди людей ему давали тридцать, ощущал себя мужчина куда старше. Усталость, которая то и дело завладевала телом и мыслями, была несвойственна молодым. Ему иногда казалось, что даже Аргамон младше его. Кивнув, Аргамон развернулся, направляясь к горке, в которой хранились бокалы. Он собирался нарушить правила. Влиять так открыто ему было не позволено. Просто он прекрасно помнил, что в прошлый раз затея не принесла того, на что все надеялись. Закрыв от хозяина столик с бокалами, он наполнил сначала один, потом другой, а потом… Благо, нужное зелье готовилось очень быстро, а кровь Альмы была совсем свежа. В том, что подействует, Аргамон даже не сомневался. – За вас, мой лорд! – протянув Ринару бокал, усач призывно поднял свой над головой, а потом приложил к губам, продолжая наблюдать за мужчиной напротив. Он коснулся губами гранатовой глади напитка, сделал один маленький глоток, остановился. Время вдруг замедлилось для Аргамона, он как завороженный следил за тем, как кадык Ринара приходит в движение, раз, второй, третий. Конечно, он сделал все, чтоб вино нельзя было оставить недопитым. Осушив бокал, Ринар поднес его к глазам, будто не веря, что сосуд пуст. – Что это за вино, Аргамон? – Особенное. Из моих запасов… Еще? – мужчина взял в руки бутылку, предлагая наполнить бокал повторно. Теперь он мог расслабиться. Затея удалась, осталось только подождать. – И что за повод разорять твои запасы? Я чего-то не знаю? – второй тост поднял уже хозяин дома, а потом указал на кресло за спиной усача, предлагая сесть. Сам тоже устроился. После первого бокала вино уже не казалось таким волшебным. – Мне слишком много лет, мой лорд, чтобы хранить свои запасы и дальше. Ведь не оставлю же я их никому в наследство! Право слово! Слишком я для этого жадный, – Аргамон снова улыбнулся, устраиваясь в кресле поудобней. Он не собирался сегодня задерживаться в компании Ринара, но понаблюдать за действием зелья очень уж хотелось. – Мне иногда кажется, что этот дом превращается в богадельню, настолько тут тихо и грустно. Не находишь? – Возможно, мой лорд, хоть я и не согласен. – Почему? – Вы просто не замечаете, как все изменилось. Тут давно не грустно, мой лорд. Днями, тут иногда кричат, а иногда смеются. Часто разбивают старинные вазы, несясь по коридорам. Тут теперь хлопают дверьми, ваша светлость. – Альма, – Ринар выдохнул знакомое до боли имя, бросая взгляд за окно. – Она изменила все, правда? – Да, милорд. Все и всех. – Так быстро… – И это только начало, представьте, что она может с нами сделать, пройди больше времени… Ринар сделал еще один глоток вина, давая себе время подумать. Времени… Как раз времени у них практически не осталось. – Она сказала, что вы начали работать с даром кальми. – Прямо так и сказала? – Аргамон поднял брови, выражая напускное удивление. Что она кальми, девушка не имела ни малейшего представления. В этом Аргамон был уверен. Все опасные книги были убраны в его закрома, а по-другому узнать она не могла. Пока, они решили не раскрывать ей ее же тайну. – Конечно, нет, но вы ведь начали?

Конец ознакомительного фрагмента.