В домах было на удивление много близнецов: в нашем – две пары, в доме напротив – три. А ещё в одном жили и вовсе тройняшки. Веснущатые белобрысые Вася и Серёжа учились в нашем классе. Жили как раз в доме напротив. Очень разные по характеру, хоть и похожие как две капли воды. Вася был добродушным, а Серёжка – вредным.

Когда учились во втором, Мария Афанасьевна построила класс и повела в фотоателье на Волгоградскую. Там всех по очереди сфотографировали и пообещали сделать памятные сувениры. Через неделю прямо на урок пришел лохматый мужик и принес в огромной авоське красно-белые пластмассовые шары. В каждом – круглое окошечко с вклеенным туда увеличительным стеклом. Если посмотреть, то видишь себя в цвете. Очень впечатляло!

Раздавать шары учительница поручила Васе. Он смотрел в окошечко и называл фамилию счастливого владельца. Каждый подходил за своим шариком. Кстати, стоили они рубля по три: не так, чтобы даром. «Это Серёжка» – Вася вручил шар брату. Шары закончились, а своего он так и не нашёл! Тут же, без всякой паузы заревел в голос, натурально как белуга. Учительница на пару с мужиком безуспешно пытались его утешить. «Я подумал, зачем два одинаковых? – оправдывался незадачливый фотограф, – Не плачь, парень! Завтра тебе принесу. Да ещё покрасивее, чем у остальных!». На том и сошлись.

Мальчика Яшу, с которым я в третьем классе сидел за одной партой, прямо на переменке посетило вдохновение. И он написал стих, который мне тут же и прочитал:

А ещё через пару лет Яша вместе со всей семьёй отбыл на ПМЖ в Израиль. Бывает в жизни и так. Но ведь писал-то, не сомневаюсь, от души! И вообще был добрым и славным пареньком.

На обложке моего букваря было написано, что построение коммунизма в СССР завершится к 1980 году. Ещё Никита Сергеевич об этом говорил по радио. Мы будучи школьниками даже и не сомневались.

Но в один пасмурный день «продвинутый» мальчик сказал мне по секрету, что Хрущёва свергли. И теперь вместо него будут три разных человека: Брежнев, Косыгин и Подгорный. Я не поверил мальчику. Самый главный должен быть один! А чтобы сразу три, так это ерунда какая-то получается. Пришел домой и спросил отца. Папа сильно удивился – прежде не замечал за мной интереса к политике, – но информацию подтвердил. А отцу не верить я не мог! Помню, возникло смутное ощущение тревоги от того, что мир не так крепко, оказывается, стоит на своих китах.

Второй раз подобное смятение довелось пережить спустя много лет, в дни ГКЧП. Только это было уже не просто тревожно, а откровенно страшно. Да ещё на зловещем фоне так любимого мною «Лебединого озера»! Эх, Чайковский, Чайковский… Что же ты натворил?

Годом ранее, в 1963-м, мой отец после сильного приступа радикулита долечивался в санатории грузинского Цхалтубо. Но вернулся оттуда до срока. Был заметно утомлён и весьма озабочен. Маме сказал, что еле удалось выехать. Потом они сидели у него в кабинете и долго говорили о чем-то тихими встревоженными голосами. А я был в прекрасном настроении: очень обрадовался, что папа приехал.

В самом деле, нельзя же от пятилетнего ребенка ждать, чтобы он разбирался в политике и тем более понимал, что такое «Карибский кризис». Я и не понимал ничего. Вот в шесть (отставка Хрущёва) – уже совсем другое дело. Но после я оставил в покое большую политику аж на долгие 20 с лишним лет. Вплоть до перестройки.

Получили задание на дом выучить стихотворение о Ленине. Любое, на свой выбор. Папа посоветовал «Горцы у Ленина» Расула Гамзатова. Я задумался, – оно было непривычно длинным. Но отец привел убедивший меня аргумент: никто другой точно не станет его учить. Да и стих мне понравилось. На нём и остановился.

Папа был, как всегда, прав. На общем фоне стихотворение выглядело свежо. Во всяком случае, в сравнении с «Уж в этом чайнике нельзя должно быть воду греть. Но как нам хочется, друзья, на чайник тот смотреть!» (в классе – сразу 3 исполнителя). Далее по списку закономерно шёл Маяковский: «Двое в комнате: я – и Ленин! Фотографией на белой стене». При всём уважении к Владимиру Владимировичу, – далеко не лучшее его творение. Но два чтеца нашлось.

Первое место за стихотворение о Ленине я по заслугам разделил с отличницей, которая рискнула и осилила «Ленин и печник» Твардовского. Оно было ещё длиннее моего. Ну и прочитала с чувством. Молодец!

Папа очень любил Расула Гамзатовича Гамзатова. И стихи, и прозу. Особенно почитал биографическую книгу «Мой Дагестан» и песню «Журавли». А я из его богатого наследия (разумеется, кроме «Горцев у Ленина») помню лишь такое:

Нам эту мудрость завещали предки:

Нельзя откинуться на спинку табуретки!

Переход в пятый класс ознаменовал собой иное качество жизни. Младшая школа закончена. Уже не мальчики, но мужи. В смысле, повзрослели в одночасье. Много предметов – много учителей. И целая гора учебников! Складывать портфель стало куда сложнее. Писать разрешалось чернильными авторучками. У меня была хорошая. Удивитесь, – китайская, отец подарил. Такие ручки очень ценились. Писали тонко, не пачкали и не текли, как прочие. Если кому интересно, шариковые появились значительно позже. Да и то, пользоваться ими в школе долгое время почему-то не разрешали.