Шрифт:
– И где вы видели шпиона?
– В парке Сокольники.
– В какой его части?
– Ну, не знаю. Лес там, густой. А дорог нету.
– Когда вы его встретили?
– Ну только что. Час назад.
Настала очередь для важных вопросов.
– Почему вы решили, что он шпион?
– Так видно! Одежа не наша. И кепка тоже чужая. И ботинки. А еще он наган достал.
Последовал целый ряд вопросов с целью получить описание шпиона. Юный помощник органов был старателен:
– Сам он седой дед. С бородой. Куртка у него такая серая и толстая, но фасон не наш. Кепка, которой я ни в жисть не видывал. С такой вот полосой вокруг головы, - слово "околыш" было незнакомо Диме, - и с этаким мехом. А ботинки черные и со шнурками, высокие, прям сапоги. Ни разу таких не видел. И подошва очень толстая, вот такая.
Тут пошли вопросы неожиданного свойства.
– Кепка с мехом, говорите? А мех какой?
– Так откуда мне знать, с какого зверя?
– Опишите мех. Короткий, длинный?
– А вот такой, - последовал жест пальцами.
– Цвет?
– Тож серый, но другой. Чуть-чуть с желтым.
– Мех колечками, волнистый, прямой?
– Не, не колечками. Такой... как у зайца, вот! Но не такой густой.
Сержант понял, что большего он в описании одежды не добьется.
– Вы сказали, он достал наган. Когда именно?
Дима почувствовал, что вступает на зыбкую почву, и постарался себя обезопасить.
– Мы так шли, а он вышел из-за дерева, и я сразу подумал, что подозрительный, и достал ножик...
– А где этот ножик?
– заинтересованно спросил Васильев.
– Так щас и расскажу, он увидел ножики, значит...
– То есть у всех вас были при себе ножики, значит?
– Ну перочинные, маленькие. А тут он ка-а-ак отрубит лезвия!
– Чем рубил? Шашкой?
– Да нет! Он лишь глянул, и лезвия отвалились. И тут он выхватил наган...
Сержант сделал последнюю попытку добиться чего-то правдоподобного:
– Из чего выхватил? Из кобуры?
– Да нет, кобуры на нем не было.
– Так из-за пазухи?
– Нет же! Руки у него были на виду. Ничего в них не было - и тут р-р-раз! И наган в руке. Из рукава, должно быть.
– Ну, а потом?
– Потом велел лечь на землю. И достать все, что было в карманах. И забрал. Только ни у кого из нас документов не было.
Последняя фраза вызвала наибольшее доверие со стороны дежурного.
– А потом велел убираться оттеда. И все. Мы побежали, а его больше не видели.
– Так он, выходит, не стрелял?
– Не. Может, побоялся, что услышат.
– Что ж, все ясно, - подбил итоги сержант Васильев.
– Вот тут, снизу напишите: "С моих слов записано верно". И свое имя.
Бдительный гражданин СССР изобразил надпись: "с маих слов записоно верна" - и расписался.
Уже после ухода добровольного помощника в отделение прибыл старшина, бывший до этого на задании.
– Глянь, Филатыч, на документик, - с широкой ухмылкой встретил его дежурный.
– Ну, тут вижу одну явную ошибку со стороны свидетеля, - авторитетно заметил опытный коллега дежурного.
– И только одну?
– иронически сощурился Васильев. Но Филатыч не обратил внимания на подколку.
– Не наган это был.
Сержант все еще был настроен на иронию.
– И как же я сам не догадался, что наган в рукаве не спрячешь!
– Так ведь малолетка. Он оружие разве что в кино видел. Для него все, что в одной руке и стреляет - и есть наган.
– Ты хочешь сказать...
– ...Точнешеньки. ТК9 , возможно. Вот его можно с большим трудом спрятать в рукаве. Хотя, правду сказать, эти слова насчет разрубленных силой взгляда ножей...
– Гипнотизер?
– И немалой силы, раз сразу с троими. И еще не уверен, что тот пистолет и вправду был.
– Ну, а делать-то что, Филатыч?
Это был если не крик души, то нечто к тому близкое.
– Да ничего! Шпильману передать и забыть. Наш не дурак, он такое наверх не направит. Как именно не направит - не твоя и не моя забота. Но сумеет.
Кто что ни говори, но рецепт "пусть у начальства голова болит" был и есть универсален.
Разумеется, об этом разговоре Рославлев мог догадаться. Больше того, не исключал. Но также с большой вероятностью предполагалось, что сообщение с элементами чертовщины далеко не пойдет.