Сфрандзи явно преуменьшает помощь и поддержку Фомы папой римским. Ныне известно, что Палеолог был принят в Ватикане с великой пышностью и уважением, получил от Пия II для проживания хороший дом и приличное содержание, к которому добавлялись средства от земляков-кардиналов и от Венеции. Отец-иезуит Павел Пирлинг, ссылаясь на документы из архива Ватикана, а также архивов Италии и Европы, подробно описывает этот период жизни Фомы Палеолога:

«7 марта 1461 г. Фома торжественно вступает в Рим. Папа отправил навстречу ему двух кардиналов, Пьетро Барбо и Родриго Борха. Исидор19 выехал туда же по своему почину. Официальный мир был представлен блестяще. Свита Фомы состояла из 70 всадников и стольких же пехотинцев. Было замечено, что все кони, за исключением трех, были одолжены Палеологу на время. Папский прием состоялся в зале, называемом papagallo. Туда ради этого случая была созвана вся святейшая коллегия. Затем кардиналы проводили деспота до временных его покоев. В знак приветствия, а также с целью сделать для Палеолога менее горьким хлеб изгнания, папа вручил ему в воскресенье, 15 марта, золотую розу. Этой чести удостаивались только немногие государи. Пий II был прикован подагрою к постели и назначил своим представителем кардинала д`Эстутевилля. Последний совершил св. таинство на алтаре, где находилась роза – маленькое растение с золотыми листьями, украшенное сапфиром. Деспот был приглашен занять почетное место и с благоговением присутствовал на богослужении».20

После этой обедни Фома Палеолог вместе с кардиналами посетил и самого папу, от которого получил уверения во всяческой поддержке:

«Фома был помещен на папское иждивение в Санто-Спирито in Sassia21. Это обширное здание, основанное саксами еще в восьмом веке, имело церковь, школу и странноприимный дом. Ежемесячная пенсия в триста золотых была назначена государю, лишенному всяких средств. Кардиналы от себя прибавили еще двести».22

Для нас описание этого дома интересно в первую очередь тем, что туда, спустя пять лет, приедет с братьями и Софья Палеолог, которая проживет в Риме около семи лет.

На средства – «пятьсот золотых», надо полагать дукатов, выделенные Фоме Палеологу папой и кардиналами, имена которых хоть и не названы, но очевидны, – это известные уже нам греки Исидор Сабинский (Русский) и Виссарион Никейский, – могла бы безбедно проживать любая итальянская семья среднего достатка. Но не надо забывать, что вместе с Фомой в Рим прибыла и часть его двора, и аристократы, которые тоже были лишены всех источников существования. Фома не мог бросить их на произвол судьбы. Тем более что он рассчитывал в ближайшем будущем с помощью европейцев вернуть себе если не Константинополь, то хотя бы родной Пелопоннес. А значит, он был обязан иметь придворных, содержать их. И вот на это у него денег, конечно же, не хватало.

«Маленький двор окружал государя в изгнании. Вначале он состоял из восемнадцати сановников. Мажордомом был Георгий Траханиот»23.

Обратим внимание на последнее имя. Надо полагать, это тот самый Георгий (по-русски еще и Юрий Грек) Траханиот, который вскоре станет первым сватом Зои-Софьи Палеолог и государя всея Русии Иоанна III Великого. А затем и одним из первых послов России в европейские страны.

Судя по дошедшим до нас изображениям Фомы Палеолога и документам, он выглядел достойно:

«На вид Палеологу было лет пятьдесят24. Он был высокого роста, обладал прекрасным лицом и царственной осанкой. Внешность его внушала уважение. Облако грусти лежало на челе Фомы: деспот чувствовал, что не выпита еще до дна чаша испытаний. Приглашенный на обед к кардиналам, он обыкновенно мало говорил и хранил задумчивый вид. Многим отрадно было думать о нем как о будущем императоре Византии, отнятой у турок. Великодушный и щедрый характер Фомы располагал в его пользу соотечественников».25

В Риме Фома пытается отстаивать свои права на константинопольский престол, призывает к крестовому походу против турок. Папа римский и большинство правителей Европы признают за Фомой это право на византийское наследство, даже обещают помощь в организации крестового похода для освобождения Византии от османов. Но их слова остаются лишь обещаниями.

«Пий II видел в Фоме верного хранителя заветов Флорентийского собора и непримиримого врага мусульман. <…> Но Пий не собирался давать ни денег, ни солдат. Никто не мешал деспоту объехать Италию, чтобы просить помощи и сочувствия у республик и государей. И деспот не отступил перед этой неблагодарной задачей. Он скитается из города в город с письмами кардиналов и с грамотою от папы, где тот горячо рекомендует и самого Палеолога, и его предприятие. Но ничто не указывает, чтобы Фома добился какого-либо успеха».26

Многолетние хлопоты Фомы оказались безрезультатными. И это понятно. И Венеция, и другие итальянские республики предпочитали сражаться лишь за свои интересы. И никто не собирался воевать за чужие.

Убедившись, что все его попытки организовать крестовый поход против турок напрасны, в начале 1465 года Фома вспоминает о своих детях. К этому времени исполняется уже три года, как на Корфу умерла супруга Фомы Екатерина. Об этом сообщил в своей «Хронике» Г. Сфрандзи:

«А на Корфу <…> василисса, заболев, была помилована Богом и в том же 70 году27, 26 августа умерла и была похоронена в монастыре святых апостолов Ясона и Сосипатра».28

С этой датой «в том же 70 году» связана ошибка, которую некоторые историки повторяют следом за специалистом по Византии Стивен Рансименом. Ссылаясь на цифру, говорят, что якобы, по сведениям Сфрандзи, матери Софьи в момент ее смерти было семьдесят лет. И рассуждают о том, что, наверное, автор «Хроники» ошибся. На самом деле, как уже упоминалось, приводя в своей «Хронике» даты по привычному для него византийскому летосчислению, Сфрандзи постоянно отбрасывает первые две цифры. Таким образом, цифра 70 обозначает вовсе не возраст Екатерины Палеолог, а год ее смерти (6970 – 5508 = 1462).