– - Не переживай. От нее многим достается ни за что ни про что. Мне первая встреча с ней тоже дорогого стоила.

Его голос звучал весело и даже беспечно, и у Лиски немного посветлело на душе. Она постаралась приободриться. На глазах у Дариана раскиснуть от неласковой встречи ей никак не хотелось. Пока они возвращались к избушке, она даже нашла в себе силы полюбопытствовать:

– - Дариан, а почему ты ее спрашивал о талисмане так, будто совершенно уверен, что она о нем все знает?

– - Потому, что она все знает. И не только о талисмане, но и о многом другом. Видишь ли, ей открыто будущее. И когда к ней обращаешься с вопросом, она всегда знает ответ.

– - А почему же она не ответила на твой вопрос?

– - Потому, что ей открыто будущее. А это случается только с теми, кто кроме неугасающего желания быть сопричастным самой живой душе мира со всеми ее радостями и страданиями и мужества видеть сбывшимися самые страшные несчастья имеет в себе еще и мудрость не вмешиваться в течение событий.

Лиска задумалась над его словами и долго шла молча. Ей вспомнилась вдруг Русалка, с которой она встретилась когда-то, казалось, уже так давно. Лаэллин умела читать чужие мысли. Лиска снова задумалась и вдруг поняла одну интересную вещь. Она остановилась и обратилась к Дариану.

– - Выходит, что Русалка слышит чужие мысли не потому, что наделена такой магической силой, а наоборот, обрела такие магические возможности после того, как в ней появилось достаточно сил и мужества, чтобы страдать и радоваться с каждой живой душой, которая попадает в ее край?

Дариан внимательно выслушал ее и согласился.

– - Пожалуй, так.

И был осенний вечер. И они сидели у костра около избушки, делились впечатлениями и гадали, чей же это может быть зуб. А над ними все ярче разгорались звезды, и небо разворачивалось во всю ширь, открывая взору все новые и новые свои сокровища, и становилось все ближе и ближе.

И была на следующий день Астиана.

...Они вынырнули из очередного портала, когда был уже полдень, и Лиска, уже навидавшаяся было всяких чудес, чуть не задохнулась от внезапно нахлынувшего на нее пространства. Ущелья, заросли, скалы -- все вдруг осталось позади, а перед ней, прямо из под ее ног уходил вниз широкий пологий склон, почти сплошь зеленый, кое-где лишь отмеченный осенними рыжими кронами, а впереди было необъятное, высокое небо, опрокинутое над бескрайней живой ширью, волнующейся и сверкающей под солнцем. Море! Это было море!

Она повернулась к Дариану. Он смотрел на нее с удовольствием, с которым, наверное, святой Хелеверст раскладывает подарки под окнами в Долгую ночь.

– - Ну, конечно же, мы туда подойдем, -- прочитал он ее немой вопрос.
– - Вот эта тропка выведет нас вниз, на берег, вон туда, -- он показал рукой на еле заметные вдалеке крыши домов. Это Кайра. Мы там передохнем и перекусим, а перед тем как двинуться дальше, пройдемся по берегу.

В Астиане во всю еще царило лето, и Лиска скинула с себя куртку. Немного подумала, вытащила со дна заплечного мешка захваченную на какой-то "всякий случай" юбку и надела ее прямо поверх штанов. Все-таки они в город идут, и она все же девушка, а за пределами Драконовых гор хотя бы даже и мятая юбка на девушке смотрелась приличнее штанов.

Кайра оказалась совсем крошечным городком, который от деревни отличался только тем, что там была ратуша и по главной улице (одной из четырех) не бродили когда пожелают козы. Лиска с Дарианом неожиданно для самих себя угодили на праздник. У трактира, к которому они подошли, в это время как раз справляли свадьбу. Дариан бывал здесь уже не раз. Его тут же узнали и вместе с Лиской усадили за один из длинных столов, коих стоял здесь длинный ряд. Друзья и родственники новобрачных, не единожды уже угостившиеся, от души веселились. Не смолкала музыка. Кланялись поздравляющим новобрачные. Дариан, конечно же, произнес красивую праздничную речь, выпил бокал за счастье молодых и завел старинную, хорошо известную даже в Изнорье астианскую песню. Ее подхватили и довели до конца все собравшиеся. А потом снова звучали поздравления, а потом снова были песни. И подошло время для свадебного танца. Все бывшие здесь парни и девушки встали в большой хоровод. И под старинный распев ходила вокруг хоровода невеста, то выходя за круг за спиной каждого парня, то проходя внутри круга перед каждой девушкой. А за ней точно так же, змейкой, двигался жених и все никак не мог догнать ее. А круг то расходился пошире, то сходился вновь, и вдруг сошелся так, что оба оказались внутри хоровода. Тут он и обнял свою избранницу...

И вот наступила, видимо, какая-то очень важная для этого дня минута, и смолк свадебный гомон, а в наступившей торжественной тишине поднялся один из гостей, и к нему повернулись все, кто был на празднике. Он обвел взглядом весь двор, и накрытые столы, и хоровод, и новобрачных, и кивнул музыкантам.

Тихо-тихо, будто издалека, зазвучала виолина. Через несколько тактов к ней осторожно присоединился нежный голос флейты. Потом их негромко поддержал томный и низкий звук струн хонтреола. И тут к мелодии присоединился голос, также постепенно появляясь откуда-то издалека и издавна. Будто издалека и издавна все приближались звуки этой песни, будто подходил длинной дорогой к городу путник. И вилась над дорогой теплая золотистая пыль, уносились над нею ввысь сияющие небеса, нежились под солнцем пышные травы, рвались к солнцу молодые ветви деревьев. И солнце, солнце пронизывало своим сиянием все вокруг. Голос все набирал силу и ликовал, как ликуют на рассвете птицы, самозабвенно, до сердечной истомы, и любил, и звал к счастью. Золото солнечного света, льющееся вместе с музыкой на крыши домов, на пыль на дороге, на кроны деревьев, на каждый камешек, рассыпалось, дробилось и рассеивалось на каждой пылинке, и сияло, сияло, согревая радостью каждое сердце...

Потом, когда они, разувшись, брели вдоль самой кромки берега моря, у Лиски в душе все звучала и звучала эта дивная песня. Соленые пенные гребешки набегали на ее босые ноги. Рядом молча шел Дариан, думая о чем-то своем. Иногда он хмурился, а то просто смотрел вдаль на скалы впереди, на трусившего вдоль берега Снежка. В конце концов, он нарушил затянувшееся было молчание, свистнул Снежка и сказал, с сожалением глядя на море:

– - Однако нам пора уже возвращаться. Завтра к вечеру будем дома. А до этого нам еще нужно побывать у доброй дюжины разных драконов, а некоторые среди них очень любят поговорить, и пока услышишь ответ, времени утечет... Впрочем, у молчаливых, бывает, еще дольше прогостишь.