Она вдруг поняла, увидела и почувствовала все сразу и позволила себе двинуться туда, куда тянули ее сейчас за собою горы.

Раскинувшееся перед ней плато едва заметно дрогнуло, и лежащий на нем снег начал приподниматься. Миллионы снежинок разом двинулись вверх и вперед, слепляясь, выстраиваясь, воплощаясь... облекая чувство в движение и образ. Прямо перед ней над землей обозначилась и поднималась спина громадного снежного лебедя, раскинувшего крылья на всю ширину плато. Плавным сильным движением лебедь вытянул шею, подался вперед и медленно взлетел, оставляя за маховыми перьями вихри снежной пыли. Не было при этом никакого звука. Пространство будто оглохло или чего-то ждало.

Лиска стояла, завороженная фантастическим зрелищем. Она почти физически ощущала упругость воздуха, дающего опору крыльям, и все ее существо вдруг охватил восторг свободы и полета. Все пространство принадлежало сейчас ей. Лебедь летел, слегка оглаживая воздух снежными крыльями. И улетал, оставляя за собой землю, горы и ее саму, стоящую на склоне в полной тишине. И следом за восторгом так же безраздельно и полно явилось томящее душу одиночество, от которого некуда было деться на пустом заледенелом склоне.

Воздух вокруг пришел в движение, порыв ветра по-прежнему беззвучно дернул снежную пыль вперед и в стороны. Пошел снег, и, завершая круг, вернулся снежный лебедь, пролетел над самой ее головой и, зависнув над склонами, начал медленно осыпаться вниз, теряя волшебные свои очертания. И тогда вслед за одиночеством явилась отчаянная, рвущая сердце тоска, вечная, неизбывная, неутолимая. Она поднялась до самого горла непереносимой болью, и в пространстве родился, наконец, звук. Откуда-то из земной глубины вырвался и прокатился над горами трубный лебединый крик, печальный, долгий. Он отозвался многократным эхом между горными склонами и улетел, затихая, в серую даль.

Перед Лиской было по-прежнему гладко застеленное снегом плато. Вокруг седые горные хребты, а над ними -- серое, спокойное до безмятежности небо. Она стояла и смотрела в бесконечную сизую даль безо всякого чувства. На душе царила отрешенная тишина, и было ровно и пусто. Такой опустошенности она еще не переживала никогда. Хотя "переживала" -- не то слово. Сейчас ровно нечего было переживать, совсем.

Она огляделась. Всего в двух шагах у нее за спиной стоял Дариан и смотрел на нее с настороженным вниманием. Наверное, подстраховывал на всякий случай. Уж он-то хорошо знал, чего стоит магия, и чем и как расплачиваются за волшебство. Не мог не знать.

Он кивнул, то ли отвечая на незаданный ее вопрос, то ли просто удостоверившись, что все в порядке.

Они обошли плато, двинулись по едва приметной тропинке у подножия того склона, что был у них слева, и некоторое время шли молча. Постепенно к Лиссе начали возвращаться привычные ощущения, звуки, запахи и более или менее привычное душевное состояние. А Дариан начал рассказывать ей об особенностях взаимного расположения в этих местах порталов и "щелей", время от времени подтверждая свои слова примерами их окружающей серо-скальной действительности. Она слушала, запоминала, находила входы-выходы, открывала, закрывала, снова находила... Пустота и отчужденность постепенно рассеивалась, и когда они возвращались и были уже недалеко от дома, она была уже очень похожа на прежнюю любопытную, жизнерадостную Лиску.

Они вышли в конце концов на скальный гребень над рекой прямо напротив дома и, глянув вниз, Лиска всплеснула руками:

– - Ну и ну!

Внизу на реке юные маги и магички практиковались в сооружении переправ. Карилен с Тантиной стояли на небольшом ледяном острове посреди реки, и Тантина пыталась уже протянуть ледяную дорожку до другого берега, а Карилен по своему обыкновению непременно доводить каждое начатое дело до конца выращивала на острове снежные кусты и деревья. А рядом с ними над рекой высокой хрустальной дугой выгнулся ледяной мост. Трое из парней стояли на берегу и терпеливо наблюдали, как по мосту упорно взбирается четвертый.

В это время Лероника, стоявшая немного поодаль, не торопясь, методично продвигала от ближнего к дому берега ледяную запруду. Она замораживала всю воду сразу до самого дна и постепенно удлиняла и повышала ледяной барьер. Ледяная стена запруды продвинулась уже на четверть ширины реки, а навстречу ей с противоположного берега начал расти другой такой же ледяной вал. Любительница героических свершений явно задумала перегородить всю реку.

Воплощением грандиозного замысла любовался Сезам. Он лежал, расположившись вдоль берега, отчего ровное доселе место стало гористым, и, как всегда, подбирал подходящие к случаю стихи. Он не все перебирал их вслух, а часть проговаривал про себя, пробуя, любуясь рифмами. Янтарные глаза его мерцали, переливались вспыхивающими вдруг золотыми искрами, а вокруг, по земле, по воде, по скалам под ногами мощными содроганиями прокатывались сменяющие друг друга ритмы.

Дариан посмотрел сверху на эту полную деятельности картину, прикинул что-то в уме, весело хмыкнул, оглядел стоявшую рядом Лиску и неожиданно предложил:

– - Давай прокатимся.

И, не дожидаясь ответа, обхватил ее сзади за талию и пронзительно, по-мальчишески свистнул. Небольшой лоскуток от совсем недавно павшего на горы снежного покрова у них под ногами внезапно поехал вниз, стремительно набирая скорость и собирая снег со всего склона. И они полетели вниз, к реке, ускоряясь до звона в ушах, а прямо перед ними шла, закручиваясь крутым гребнем, снежная волна. От скорости у Лиски перехватило дыхание. Она, замирая от ужаса, смотрела на стремительно приближающуюся реку, на оскаливающиеся из-под воды навстречу им камни. И вдруг вместо воды и камней перед ними развернулась широкая ледяная дорога. Пролетев по ней за единый миг, они вымахнули на противоположный берег мимо самого носа Сезама и встали как вкопанные в вихре снежной пыли прямо перед черт знает откуда вдруг взявшейся вечно недовольной Кордис. Кордис, вся в ошметках снега, посмотрела на них сквозь свое непомерное, предназначающееся исключительно для недоумков терпение.