– Вы уж подскажите, в каких пределах жечь, – сказала Свирская.

– Необычная скромность для наших дней, – заметил Распашный.

– А потому что новенькая. Только взяла ее на работу.

– Вообще я… – Аля хотела сказать, что она вообще-то актриса, но оробела, вдруг почувствовав, что никому это не интересно. Знаменитый режиссер вел себя совсем не так, как в ее фантазиях. И, не произнеся ни слова о своем истинном призвании, она заказала себе то же, что Катерина.

Затем заговорили о мелких поправках в сценарий, о которых, похоже, Азарского прежде просила Жукова. Эдуард Варленович, кривя рот, сообщил продюсерше, что две страницы прекрасного диалога подруг пошли в утиль и были полностью переписаны, потому что теперь – двадцать первый век, конечно! – девушке достаточно зайти на «Фейсбук» и узнать все, что нужно, о любопытном ей человеке – за пару минут.

– Пожалуйста, сударыня, – Эдуард Варленович протянул Катерине тонкую стопку листков. – Вот ваш «Фейсбук», вот ваш «Гугл», вот ваши эсэмэс-эсэмэс.

Жукова подчеркнуто бережно приняла в руки страницы со старомодным и как-то неровно блеклым шрифтом.

– Спасибо. Уже предвкушаю… Как же замечательно вы пишете! Вас отдельно публиковать надо… Неужели на машинке? Не может быть!

– Сорок лет печатал на машинке и изменять ей не собираюсь, – ответил Азарский.

Удивленная Аля невольно хмыкнула, и сценарист повернулся к ней клювом.

– Представьте себе, «Тургенев апдейт»! В творчестве есть тонкости. Для вас печатная машинка – бесполезная рухлядь, а для меня – особая культура мысли. За один раз создать законченную фразу – думаете, легко? Нет!

– Вот оно, мастерство! – сказала в воздух Жукова.

– Да уж не то, что эти компьютерные «copy-paste», – проворчал сценарист.

Принесли закуски, тонкие штучки на белом фарфоре. Воздух наполнился звяканьем вилок и ножей. Алю кольнула тоска: значит, так и пройдет обед? Без единого шанса для Али-актрисы? Мэтры смотрели на нее как на аксессуар Жуковой. Азарский на нее хоть какое-то внимание обращал, а вот Распашный… Этот огромный седой медведь казался Альбине еще более чужим и далеким, чем в телеэкране. Незаметно косясь, она наблюдала за тем, как он поглощает ломти оранжевой дыни в обертке из ветчины, один за другим отправляет в рот крохотные бутербродики с чем-то красным и розовым, причмокивает, разрезая колобок белого сыра. Держа лапищей нож, он отставлял в сторону мизинец, и это почему-то раздражало Альбину.

– Знаете, кого я недавно видела? – произнесла Жукова. – Руманова. Я ему сказала, что начинаю фильм с вами…

Продюсерша сделала паузу, многозначительно посмотрела на режиссера.

– Он обзавидовался! Он слюнями изошел, честное слово! Говорит: я уже двадцать лет мечтаю поработать с Распашным.

Самсон Сергеевич позабыл о закусках, его карие глаза сверкнули, но он тут же пригасил блеск. Аля, замершая при имени объекта своих мечтаний, пристально наблюдала за всеми.

– Неужели? Пьяный, что ли, был? – хохотнул Распашный.

– Трезв как стеклышко! – заверила Катерина.

Она доложила, что Руманов превозносил такие-то его фильмы, и особенно «Двое под дождем», который, по мнению звезды, достоен был всех главных кинопризов сразу. «Его бы устами!..» – усмехался Распашный, но видно было, что ему очень приятно и что похвалы эти вызвали у него энергичную беготню каких-то мыслей.

– Вот охренительно жаль, что у нас для него нет роли! – вздохнула Катерина.

– Ну, так уж и нет, что-нибудь подыщем!.. – протянул Распашный.

«Да! Да-да-да!» – вскрикнула про себя Аля. Она забыла, что работа у нее временная и к началу съемок ее в «Веспере» уже не будет. Казалось, если режиссер с Катериной сейчас сговорятся, то завтра же в офис у Тверской-Ямской заявится Роман собственной персоной.

– Э-э, не выйдет! Он в эпизодах сейчас не снимается, только главные роли, – покачала головой Жукова. – Лучше мы его – на будущее! Следующий фильм. Как, Эдуард Варленович, нет ли у вас в запасе идеи? Чтоб как наши «Поцелуи», так же гениально, только герою – не двадцать, а сорок?

Азарский отчего-то занервничал и начал корябать ножом скатерть.

– Идей в запасе – сколько угодно, а готовый сценарий – это, уж извините, другое дело, это…

– Согласна! – остановила его рукой Жукова. – Но дайте мне хоть помечтать! Я-то знаю, что впереди, я на «Поцелуях» буду пахать без всяких скидок, но дайте помечтать! Вот представьте, Самсон Сергеевич, что мы на следующий фильм получаем Руманова… А? Песня, фейерверк! Сейчас у нас в главных ролях – какие-нибудь второкурсники ВГИКа, второ-второкурсники… Предчувствую, как мы намаемся с кастингом! Вроде смотришь: играет нормально. Но будет ли магия, обаяние на экране? Намучаемся-а! Зато если свезет, если выплывем с этим фильмом, то уж представьте, как шоколадно потом с Румановым будет… Он-то актер от Бога!

Катерина увлеклась, было очевидно, как захватила ее эта идея, но самое интересное, что ее увлеченность стала жаром в печи, который разогревал не только ее лицо и глаза, давал голосу силу, но и распространялся дальше, и охватывал своим теплым дрожанием тех, кто рядом. Даже Азарский стал задумчиво покусывать костяшки пальцев, а Распашный только что не облизывался. Об Але и говорить было нечего – как бы она хотела, чтоб это заманчивое будущее началось уже завтра! Под золотистые арфовые аккорды Катерина пела: