…Астенический синдром проявляется не только в повышенной утомляемости, но и в крайней неустойчивости настроения…

…как считал видный русский психофизиолог В. М. Бехтерев, после смерти человека его нервно-психическая энергия не исчезает, а в течение жизни человек находится в постоянном энергообмене с миром…

…Изначально латинское слово «larva» означало «маска, личина», затем добавилось значение «привидение». Первый смысл перешел в итальянский: в Венеции так называли белую маску, повторяющую очертания лица. Что касается второго, то Овидий описывает лярв как мстительных и ненасытных духов предков. Другие римские источники изображают их как души злых людей, которые преследуют живых и насылают безумие своим ядовитым дыханием…

Почти каждая страница была отмечена все тем же размашистым красным знаком. В чем же Варя сомневалась? Вряд ли в том, что астенический синдром проявляется так-то и так, а ругательное слово «лярва» пошло от венецианских масок… Или все это вместе собиралось для нее в один большой вопрос? Аля вспомнила Варвару, какой увидела ее в тот единственный раз на «Мосфильме». Помощница Жуковой выглядела болезненно и бледно, уж не было ли у нее самой астении? Но при чем тут лярвы? И вообще, телефон-то зачем отключать? В первые дни Аля позвонила раз своей предшественнице, спросить совета по одному вопросу, но услышала только электронное пиликанье и «этот номер больше не обслуживается…»

Надо с Варей как-то связаться, чтоб она зашла и забрала вещи. Аля переложила все хозяйство Нижегородцевой в картонную коробку, и тогда на самом дне ящика обнаружился желтый листочек с когда-то клейкой полосой. На листочке было написано одно слово: «rosebud» (розовый бутон, насколько помнила Аля). К чему этот «роузбад»? Записка на память? Но о чем? Это могло быть что угодно: цвет помады, название музыкального альбома, пароль на каком-нибудь сайте… Аля бросила листочек в ту же коробку.

– Роузбад, роузбад, светлого мая приве-ет… – напевала она на мотив «Ландышей», неся коробку к конторскому шкафу, когда ей позвонили.

Номер определился незнакомый, городской.

– Альбина Свирская? – выпалил торопливый женский голос.

Аля согласилась.

– Это Эльвира Евгеньевна! Вы у меня были на кастинге два месяца назад. Роль поющей стюардессы.

– Да-да, помню! – взволновавшись, Аля вскочила со стула. – Мне дали роль?

– Нет! Там мы нашли давно. У меня для вас другое…

Дама – Аля припомнила ее: стремительная кубышка с каре винного цвета – звала ее на пробы. Роль не в кино, а в рекламе, но и это неплохо! Главное, что роль! Первая ее роль в Москве. Аля вспомнила вечную полночь и луны софитов в гигантском павильоне, складные черные стулья, кисловатый растворимый кофе в прозрачном пластиковом стаканчике и другое, что заполняло пестрым узором дни съемок (пусть она там была лишь помощницей, но была же!), и ее с головы до ног захватила пронзительная ностальгия по этим лунам, и стульям, и медленному повороту крана с оператором, и громкому: «Камера… Начали!» – и предвкушение счастья оттого, что скоро это может повториться, и даже лучше.

Конец ознакомительного фрагмента.