В любом случае поиски духов закончились с охрененным результатом. Теперь работать мне могильщиком на кладбище домашних животных. Прочь нерешительность, пришло время действовать.

Углы помещения терялись во мгле подвала, и три фигуры продолжали молча меня разглядывать. Я аккуратно сделал шаг вниз по лестнице. Твари не отреагировали. Замечательно. Все же полной уверенности не было. Рисунок был незнаком, и всех тонкостей его начертания и работы я знать не мог. Поэтому был готов в любой момент сбежать наверх, захлопнуть дверь, вставить в петли фомку и мчаться к выходу.

Вблизи зрелище оказалось еще более неприглядно. На теле животных было множество глубоких разрезов и рисунков, выполненных их же кровью. И запах. Тошнотворный запах разлагающейся плоти буквально заполонил все пространство подвала. Мерзко, кто бы ни был неизвестный художник, с головой он не дружил — маньяк и ублюдок.

С каждой секундой зрелище высасывало волю, и я все больше хотел покинуть это неприятное место. Вдох-выдох. Собраться.

Я начал бой. Au Sem Mao: высокий прыжок с закручиванием колеса без рук со ступенек — и я приземляюсь в стороне. Мертвые биороботы, иначе их не назовешь из-за синхронности, с которой они начали разгон в мою сторону. Самая мелкая тварь с разбегу решила попробовать прокусить мне горло, но рефлексы сработали раньше мозгов.

Chapa: прямой удар кроссовка в морду — и мерзкая псина летит в противоположную сторону, а я ухожу в новый au, чтобы «теленок» не снес меня своим телом. Черт, какого хрена они такие резвые? Те же уроды были дергаными, а эти псы носятся как угорелые.

Нсамби покойный, спасибо тебе, Серпенто, за тренировки и отбитые ребра. Ноги при приземлении отбрасывают добермана.

Как же я люблю свободные пространства, где ничто не мешает двигаться как угодно. Странно одно: те мертвяки были явно опаснее изначально, но при этом словно подвисали. Это же просто ожившие псины, только вот удары, которые заставили бы обычную собаку истечь кровью, им совершенно побоку. Похоже, что всё как фильмах. Надо отрубать головы тварей.

Джинга превратилась в танец со смертью. Смещение в бок, снова пропуская теленка, высоким прыжком ухожу от очередной и перекатом разрывая дистанцию. Радует, что места для движения в этом подвале хватает. В такой обстановке я могу на полную использовать свою скорость и гибкость.

На теленке уже с пяток разрубов от моих ударов, вот только его скорость стала лишь чуть меньше. Доберман лишился уха и половины мяса на морде, правда, это не мешало ему пытаться позавтракать моей левой ногой. Единственная, кто не получила ни царапины, это мерзкая дворняга.

Творюга оказалась на диво проворной и постоянно стремилась зайти с тыла. Только резкий уход сохранил мои штаны и задницу от клыков этой мерзости. Это ж как должны въесться рефлексы, что даже в посмертии она ведет себя как живая. Все как в песне:

Oi Caimao, Caimao

Onde vai Caimao?

Vai pra Ilha de Mare

Onde vai Caimao?

Vou jogar capoeira

Onde vai Caimao?

Lagoa do Abaete

Onde vai Caimao?

Только вместо каймана у меня тут трупы псины, которые жаждут полакомиться мной. Хрен вам, а не комиссарского тела. Первый страх прошел, и мои движения стали увереннее. Я слишком осторожен. Нанесенные мной удары и травмы опасны для живых, но не для мертвых.

Доберман решил сбить меня ударом грудь в грудь. Ну, давайте, мои двадцать тысяч рублей не подведите меня. Уход — и сверху в ответном прыжке кукри летит прямо навстречу черепу собаки.

В старом споре стали и костей побеждает суровая сталь. Вместо целого пса получилось две половинки. Часть черепа улетела в одну сторону, а туша с остатками башки — в другую. Теперь-то мы потанцуем, девочки. Jogo capoeira, joga. Играем.

Шаг — удар, шаг — уход, я играю капоэйра, капоэйра — это я… Удар кукри, и передняя лапа у здоровой твари висит на остатках кожи. Пинок, и мелочь снова летит в сторону. Ashe — просветление настигает меня, как всегда, неожиданно. Мне больше не нужен свет, мне больше не нужно видеть их. Я все это знаю, знаю, что они будут делать.

Сегодня я воплощение всех лоа Геде. Сегодня их нежизнь оборвется. Baron La Croix, забери их себе, мертвые должны быть мертвыми, мой клинок возвращает заблудших домой.

Поворот вокруг себя — и кукри разрубает мелкое тельце пополам. Это нож определенно стоит своих денег. Ну что, псина, теперь мы одни, как там говорил барон? Лоа Геде буду лучше слушаться тебя. А вот сейчас мы это и проверим.

Ibarokou mollumba eshu ibaco moyumba ibaco moyumba…

Слова вызова произнесены. Крестный вот теперь попробуй только отмазаться от моего зова.

— Не гневи старших. Неплохая работа, крестник, — глубокий голос негра уже привычно звучал в голове.
– Добивай эту нелепость, и буду учить тебя, как ловить лоа. Запомни, это работает только с теми, кого ты победил.

— Поэтому ты говорил, что вуду — это религия сильных и храбрых?

— А ты догадливый. Похоже, из тебя выйдет толк. — Я прямо ощущал, как Самеди ухмыляется, попыхивая сигарой.

Шаг — и тяжелый клинок перерубает заднюю лапу пса, пора заканчивать этот фарс. Размашистый удар — и голова отделяется от тела. Вдох — и вдохновение поединка покидает меня.