Сергей, вышел из купе в тёмный коридор, и прошёл в туалет в начало вагона. Комната проводника была заперта, поэтому просить выключить отопление было не у кого. Сергей умылся, но вода из крана текла на удивление тёплая, и свежести не добавила. Поразмышляв несколько секунд, Сергей дернул ручку вниз и открыл окно. Воздушный удар был такой силы, что холод даже не почувствовался – ветер как будто оцарапал лицо, а на зубах заскрипел то ли песок, то ли снежная крошка. Сергей испуганно закрыл окно, быстро вернулся в купе и начал пристально всматриваться в темноту.

Поезд шел совсем медленно. Буря стихала, и видимость постепенно улучшалась, хотя и не давала увидеть картину звездного неба. Поднявшаяся неполная Луна, позволила лучше рассмотреть бескрайнюю пустыню. Барханы постепенно отодвинулись вдаль, и на передний план вернулась желто-бурая тундра с отдельными растениями. Но это были не скрюченные карликовые березы и арктическая ива, а заросли относительно высоких, будто иссохших кустов, и изредка отдельно стоящие огромные деревья.

Между этими растениями в темноте периодически угадывались фигуры каких-то крупных животных – высокие, с длинными шеями, они стояли по две-три особи. Где-то на границе видимости, растворяясь в черной перспективе, неспешно двигались большие стада то ли лошадей, то ли коров. Рядом с одним из больших деревьев Сергей вдруг увидел контуры двух огромных зверей, неспешно передвигавших свои ноги-столбы. А в какой-то момент свет от окон поезда как будто выхватил из темноты огромную кошку, но это длилось долю секунды, так что нельзя было сказать наверняка не показалось ли это.

Сергей уже не замечал жары, он сосредоточил всё свое внимание на том, чтобы не пропустить долгожданный момент, о котором он так давно мечтал. Невидимая линия была где-то совсем рядом, он чувствовал это. Он знал, что стоит ее пересечь – и всё поменяется, и он сам станет другим. Он вглядывался в темноту за окном, выискивая там признаки преображения, а поезд, тем временем, пересёк Экватор и, набирая ход, помчался к Воркуте.

Николай проснулся чуть позже обычного, и это было хорошо, потому что из-за укоротившегося почти до минимума светового дня ему по утрам было сложно смотреть программы. Но в этот раз за окном уже было достаточно светло. Поэтому он сначала сделал короткую зарядку, принял душ, и только заварив себе крепкий чёрный чай, отправился узнавать новости.

Рождественские морозы за ночь сделали свое дело, так что стекла всех окон замёрзли полностью. Всего дом Николая имел три окна по фасаду на первом этаже и два на мансарде. Ещё два окна выходили назад – из туалетной комнаты и кладовки. Но там Николай никогда ничего не смотрел. В кладовке окно было матовым – а от новостей CNN без перевода Николай быстро утомлялся – английским он владел недостаточно хорошо. Туалетная же комната показывала исключительно НТВ – окно обледеневало толстыми грязноватыми натёками, а Николай принципиально не смотрел чернуху. Летняя терраса была остеклена вообще вся – мелкими оконцами как витражами, но спутниковые каналы он не любил: качество большинства программ оставляло желать лучшего.

Как обычно, Николай начал с Первого канала и подошел к самому большому окну – оно было в зале. Здесь лёд на стеклах всегда был грубоватым и прямолинейным – никакого украшательства, только скупая информация. Тут не надо было сильно напрягаться и вглядываться в разводы – все было очевидно, достаточно бросить быстрый взгляд на окно. При желании можно было, конечно, рассмотреть какие-то зачатки красоты в трудно угадываемых узорах, но зачем? Потратив пять минут, и узнав официальную позицию правительства по основным вопросам, Николай перешел в спальню смотреть, что скажет «Россия».

Окно в спальне уступало размером зальному ненамного, и информация была примерно такой же. В целом окно, особенно по краям, тоже было покрыто достаточно толстыми ледяными разводами с оплывшими краями. Отличия заключались исключительно в небольших завитках узоров ближе к центру, что придавало новостям иллюзию некой душевности. Но по своей сути «Россия» мало отличалась от «Первого», так что почти ничего нового Николай не узнал, если не считать малоинтересных региональных событий. И Николай перешел в кабинет.

Окно кабинета по своему усмотрению показывало то «Вести», то РБК. Как правило, «Вести» транслировались, когда Николай накануне долго работал в кабинете и включал радиатор неподалеку от окна. Но вот уже три дня Николай не садился за компьютер, а потому снова шел РБК. Длинные узкие иглы намерзшего льда пересекались друг с другом под разными углами, а кое-где кончики этих игл распускались узорными веерами. Где-то веера отрастали и от основного тела некоторых игл, и именно это представляло наибольший интерес. Николай внимательно посмотрел курсы и котировки, узнал экспертные оценки и прогнозы, и, успокоенный, вышел.

На второй этаж Николай подниматься не стал. Там была детская комната и игровая. В игровой комнате окно транслировало только «Культуру», а во второй – на выбор – детские каналы: то мультики, то сказки, то какие-то развивающие программы. Сейчас туда идти было незачем – в это время ничего интересного там ещё не показывалось. Да и дети ещё спали. А вот вечерами Николай часто поднимался на мансарду – и всегда с радостью.

Эти окна были всегда покрыты удивительными узорами! Правда, узоры детских каналов были более простыми и привычными – различные геометрические формы, снежинки, замерзшие «ветки», но зато всегда очень четкими и ясными, без потеков или оттаявших мутных пятен. Смотреть эти передачи было сплошное удовольствие. И Николай иногда оставался посмотреть какую-нибудь сказку со своими младшими.