А вот что покажет «Культура» никогда нельзя было предсказать заранее. Картинки представляли собой тончайшую вязь, взаимопереходящую саму в себя. Эта вязь иногда кружевом покрывала все стекло, а иногда меняло форму от одного края окна к другому. Рисунок всегда был изумительно резок, даже в мельчайших деталях. Если Николаю удавалось приходить домой пораньше и посмотреть какую-нибудь программу в лучах опускающегося солнца – то картинки были цветными и невероятно яркими, а часто ещё и искрились. Иногда, на стекле даже вырастали снежные кристаллы, образованные гигантскими снежинками, которые придавали картинке объем. Такие 3D-программы бывали редко, и Николай старался их не пропускать. Даже если тема передачи была ему не вполне близка, он всё равно смотрел их с большим интересом. К сожалению, это происходило не так часто, как ему самому бы хотелось. Но сегодня день был ясный и солнечный, и Николай решил вечером обязательно что-нибудь здесь посмотреть всей семьёй.

Удовлетворённо подумав об этом, Николай допил чай и пошёл собираться на работу.

Грунтовая дорога, наконец, уперлась в трассу, и автомобиль, качнувшись на уже последней присыпанной снегом яме, выбрался на ровное и широкое дорожное полотно. На трассе не было ни единой машины – что было неудивительно для половины двенадцатого новогодней ночи. Вокруг была разлита темнота, и лишь очень далеко в стороне виднелись огоньки какого-то поселка.

Автомобиль прибавил ходу, и крупный снег, шедший с середины дня, в свете фар дальнего света вдруг превратился в белый туннель, уходящий вперёд и вверх. Снежинки неслись прямо в лицо водителю, и в последний момент разлетались в стороны, соскальзывая с лобового стекла и мгновенно исчезая в черноте.

Водитель смотрел, заворожённый. Раньше он никогда не видел такого эффекта. Он чуть прибавил скорость – и туннель стал немного ближе. Он ещё немного придавил педаль газа – и туннель ещё приблизился, затягивая внутрь. Это был уже не туннель, а неожиданно открывшийся портал в неизвестный мир. Он приглашал войти, и для этого нужно было только хорошенько разогнаться и взлететь. И чем больше росла скорость, тем больше усиливалось притяжение этой световой воронки, тем более важным казалось то, что находилось по другую сторону этого туннеля.

Водитель все сильнее давил на акселератор и, наконец, в какой-то момент превратился в ракету, или в китайский фонарик, или в пушинку – он сам не знал во что именно. Он оторвался от земли, невесомо взмыл вверх и поплыл по этому светлому туннелю навстречу свету, ощущая невероятную легкость. Всё вокруг стянулось в одну точку, все проблемы исчезли, всё непонятное стало ясным, а сложное – до невозможности простым. Радость переполняла его, и последним ещё не нерешённым вопросом было: а что же там, в конце туннеля?

Ах, если б каждый квасил в бане…

Да колесил под Новый Год…

Ведь можно до Тмутаракани

вдруг долететь, как идиот.

Где нет не то чтобы таксистов,

не то чтоб улиц-близнецов,

а будто – лист бумаги чистый.

И жизни – никаких концов!

Никто по-братски не похмелит,

никто не впустит на ночлег…

Ключом царапать сосны, ели?

«Ау!!!» И – падать носом в снег?

Очнётся от гульбы фанатик…

Во рту – беда, и «жбан» болит…

В каком сугробе спрятал Надю

ревнивый снежный Ипполит?

А мне, признаться, не до бани

в последний день календаря…

Вот кто-то в двери барабанит:

мол… Ипполита выгнал зря!