Меня зацепила татуировка. У Карен она появилась после ночевки у клиента. Белла сказала, что сделала ее с подругой. Рисунок один и тот же. Это не могло быть простым совпадением. Никто не станет идти в тату-салон и делать с кем-то одинаковый рисунок, если не испытывает к человеку сильное влечение.

И если Белла была секс-партнером Карен, может она быть замешана в убийстве? Влюбленные часто убивают друг друга, но я не мог найти причину, по которой Белла захотела бы убить Карен. В конце концов, ее почку она уже получила. А если бы Карен вернулась и начала оспаривать законность операции, или попыталась шантажировать с целью получить еще денег, то очевидно, что такой возможности у нее просто не было. В полицию она бы не пошла, Карен не тот человек. По-прежнему оставалось море всякой хрени, в которой я еще не разобрался.

Я многого еще не знал, но были две детали, которые указывали, что убийцей мог оказаться Пауэлл. У него есть сперма, и по какой-то причине он ненавидит любовников Беллы. Так что семя, найденное в трупе Карен, может быть его, мотив тоже имеется.

Конечно, они могли участвовать и вдвоем – отец и дочь проводили операцию, и зашли слишком далеко. Но то, как они вели себя друг с другом сводило эту версию на нет. Слишком много противоборства, слишком много соперничества. Не похоже, что они часто произносили слово «сотрудничать».

Я целый час прокручивал в голове различные версии, пытаясь разобраться, но я еще слишком много не знал, чтобы быть уверенным наверняка. В итоге меня напугала одна жуткая мысль: если Белла окажется убийцей, то все может пойти совсем по-другому, прежде чем я успею воспользоваться сотрудничеством с нею.

Глава двадцатая

Меня разбудил утренний свет. В открытые окна дул легкий ветерок, он принес собой запах океана. Белла стояла возле кровати, она уже оделась и выглядела очень бодрой. Было не похоже, что она всю ночь работала.

– Я надеялась, что ты проснешься до того, как я уйду.

– А сейчас ты куда?

– Я владею клиникой в Брентвуде.

– Меня Пауэлл туда отвозил?

– Нет. Это обычная клиника.

– Ты весь день там работаешь?

– День там, день там. Помогает держаться в форме.

– Даже когда у тебя нет в этом необходимости?

– Это дает свои преимущества, - Белла хитро улыбнулась. – Ты подождешь здесь, пока я не вернусь?

– Конечно. Можно в бассейне искупаться?

– Конечно. И позвони Уэлксу.

Белла дала мне визитку.

– Когда ты лег спать?

– Поздно.

Я провалялся еще чуть более часа. Но, в конце концов, вытащил свою задницу из постели, принял душ и отправился бродить по первому этажу. Я нашел комнату с открытой балконной дверью, там стоял стол с накрытым завтраком. Каша, фрукты, выпечка и кофе, все для меня одного. Богатая обстановка вокруг меня смущала, я чувствовал себя недостойным этого, грязью, что оказалась среди князей.

Я выпил кофе, съел выпечку и выкурил парочку сигарет. Телевизора в комнате не было, я вскоре заскучал. Я открыл стеклянную дверь и вышел осмотреть окрестности. С этой стороны дома сад представлял собой пятьдесят ярдов невысокой травы, окруженной живой изгородью. Прямо перед лесом раскачивались густые заросли папоротника. Я пошел прямо сквозь них. Интересно, особняк Шварценеггера тоже представляет собой нечто подобное? Я видел фото Арнольда, сделанные Лейбовицем, там актер гарцевал на белой лошади. Я всегда представлял себе, что его вилла окружена привезенным в Америку баварским лесом.

Солнце уже высушило росу на верхушках папоротников, но низы все еще оставались в тени, поэтому мои туфли сразу же намокли. Это было немного по-детски, примерно, как бегать по осенним листьям, но кто мог меня увидеть? Я до сих пор не повстречал ни одного слуги, а Пауэлл наверняка делает себе утренний коктейль. Кроме того, мне нравился звук шелеста папоротника.

И тут моя правая нога увязла в гнилом трупе собаки.

Я вытащил ее на открытое место и стряхнул мокрую массу сгнившей плоти и костей, которая когда-то была грудной клеткой. Как-то раз, будучи еще мальчишкой, я нашел в устье реки труп утонувшего пса. Кто-то уже поработал с ним до меня, мертвой собаке воткнули в задницу деревяшку, с нее местами содрали шкуру, которая колыхалась на воде, словно тонкая обертка. Мертвый пес возбудил меня, я понимал, тот кто это сделал, тоже был на взводе. Но этот труп другое дело. Казалось, пес умер в адских мучениях. Кожа на морде у него высохла, глаза съели. Похоже, он давно уже лежал в подлеске.

Собачий труп внушал тревогу. По Лос-Анджелесу бродило немало диких собак, одна из них могла отправиться сюда в надежде найти собачий рай. Но мне казалось, что все было совсем по-другому. Пес был домашним, выбора у него не было. Кто-то вспорол ему брюхо от промежности до груди и выпустил кишки наружу.

Я отбросил останки пса ногой в кусты и обошел дом с другой стороны. На другом конце бассейна сидел Пауэлл и пялился на плывущие по небу облака, он был одет в темный старомодный костюм. Я пожелал ему доброго утра, но он не ответил, только посмотрел на меня безучастным взглядом и снова уставился на небо. Мне совершенно не хотелось заниматься с утра подобной хренью. Бассейн окружали колонны, я сел на стул, стоявший возле одной из них, обратил взор к солнцу и закрыл глаза.

Через пару минут меня накрыла тень. Конечно же, это был Пауэлл, и, судя по выражению лица, он мысленно уже пронзал меня чем-то острым.

– Идем, хочу показать тебе кое-чего.

И вот мы уже сидим в одной из комнат на первом этаже, между нами невысокий столик, а на нем фотоальбом.

Пауэлл коснулся его с таким видом, словно это сокровище, владеть которым большая честь. У старика были длинные тонкие пальцы.

– Думаешь, твои отношения с Беллой будут долгими?

– А почему нет?