Парень поодаль пристально и довольно долго смотрел на девушку, иногда нелепо отворачиваясь. Да, в чертах её лица было что-то завораживающее, магнетическое, даже таинственное – и, может быть, где-то в глубине души Павел и ждал, что сейчас она повернётся, и они встретятся взглядами, будут так же долго смотреть друг на друга, а потом взаимно улыбнутся – и это будет начало нового пути, их совместного пути. Но она так и не повернулась, всё продолжая смотреть вдаль, на едва заметные очертания пригорода, расположившегося там, далеко за окружной дорогой. Тот парень тоже отвернулся к окну, а вскоре и вовсе торопливо вышел из автобуса, вероятно, и так уже проехав несколько лишних остановок в надежде на какое-то чудо, которое, конечно же, так и не случилось само собой.

«Говорят, что смотреть в одну сторону гораздо важнее, чем смотреть друг на друга. Ну и что же из всего этого выходит? Кажется, что ничего. Мы и так-то не видим друг друга в упор, а уж не смотря друг на друга – точно никак не заметим», – думал про себя Павел, откровенно не радуясь подобным умозаключениям.

Октябрь начался прохладно и сыро. Максим сидел дома и слушал музыку, а по отливам окон звонко барабанил осенний дождь. Идти никуда не хотелось. Сквозь мелодию в наушниках парню послышалось, что кто-то покрикивает в соседней комнате. Да, точно, мать с отцом что-то обсуждают. Максим уже неоднократно задумывался о том, чтобы съехать от родителей, но возможность жить в большом частном доме не отпускала его, а слоняться по тесным бетонным коробкам в многоэтажках ему не хотелось. Окраина северного района города, где жили Ламанские, была практически полностью застроена элитным жильём; здесь обитали различного уровня бизнесмены, экономисты, политики, а также некоторые медийные личности провинциального уровня.

– И что теперь делать, зачем ты в это влез? – громко спрашивала у мужа Наталья Андреевна Ламанская.

– Ой, Наташ, прекрати. Что делать… Ничего не делать, всё нормально будет, разберёмся.

– И что, много ты потеряешь? Сколько?

– Пока что я ещё ничего не потерял, успокойся.

– Как же мы будем жить, как будем жить… – бормотала себе под нос мать Максима и ходила по кабинету, держась за лицо руками.

– Так же, как и сейчас. Ну хватит, в конце концов!

– А если тебя посадят? Что тогда? Как же мы? – зарыдала Наталья Андреевна.

– Господи… Сказал тебе на свою голову, – вздохнул Владимир Борисович.

Максим всё это время уже стоял за слегка приоткрытой дверью отцовского кабинета и внимательно слушал. У отца на работе какие-то сложности? Ему грозит тюрьма? О чём они вообще? Неожиданно в кармане джинсов завибрировал телефон – слава богу, что стоял беззвучный режим. Павел ушёл в соседнюю комнату и тихо закрыл за собой дверь.

– Да, алло.

– Привет, – раздался на другом конце линии голос Кати.

– Привет, Катюш.

– Не хочешь съездить в книжный клуб? В «Звёздном». Знаешь?

– Эм, нет.

– Короче, там сейчас будет знаменитая поэтесса, Елена Анисимова. Я бы сходила, послушала. У меня девочка знакомая в клубе работает, билетов уже нет, но нас проведут.

– Книжный клуб… Елена Анисимова… – повторил в трубку Максим. – Ничего не ясно, никого не знаю. Ну ладно, поехали, я не против. Сейчас заеду за тобой.

– Давай, жду.

Через час ребята оказались на месте. Помещение клуба напоминало небольшой лабиринт с множеством комнат – здесь было некое подобие библиотеки, рядом варили кофе и продавали выпечку, тут же неподалёку стояла сцена и что-то вроде конференц-зала со стульями для гостей. Сплошной перфоманс. В общем, идеальная ламповая атмосфера для всех, кто в этом городе считает себя хоть немного интеллектуалом и не упускает возможность показать это всем, посещая вот такие места.

Сегодня, однако, здесь было очень много людей – любителей поэзии, либо – в это верилось гораздо охотнее – просто тех, кому дома этим дождливым вечером делать было нечего. Ещё до начала чтения стихов Максим успел несколько раз зевнуть – в помещении было очень душно и достаточно тускло, так что всё способствовало тому, чтобы сладко задремать.

Анисимова выглядела как типичная поэтесса бальзаковского возраста: ей было около тридцати пяти или сорока лет, бледный макияж, длинная юбка, длинная кофта, через плечо перекинут небольшой шарфик. Она была достаточно высокой и худой, а её длинные руки и пальцы напоминали героиню какого-нибудь фильма про ведьм. Когда же раздался её томный и тихий голос, Максим тут же подумал о том, что ничего другого он услышать и не ожидал. Мрачные феминистские стихи о жизни, любви и боли, а также о том, что без мужчины рядом тоже можно всё пережить. В зале было много школьниц и студенток – это Ламанский понял наверняка. Да уж, отличное место, чтобы поучиться и послушать «о жизни». Выступление длилось около часа, в небольших перерывах между чтением стихов Елена рассказывала о себе, своей жизни и делилась разного рода советами. В самом конце мероприятия она провозгласила, что сейчас на сцену могут выйти юные дарования и прочитать что-нибудь из своих произведений. Сначала многие смущались, но несколько девушек и даже ребят в итоге всё же вышли на сцену и прочитали свои творения.

Максим слушал их и всё время пытался вспомнить и собственные стихи. Да, когда-то он писал, но никогда и никуда не выкладывал свои строки, никому не показывал – считать себя поэтом или лириком ему было противно и даже стыдно перед классиками. Но сейчас, спустя полгода или год, он вспомнил кое-что и даже решил выйти на сцену. Зачем, почему – он и сам этого не знал. Быть может, ему вовсе не понравились прочитанные здесь стихи. Или просто хотел проверить себя на прочность. Парень поднял руку.

– Да, молодой человек, выходите, – сказала ему Елена, в ответ на что Катя очень удивлённо посмотрела на своего парня, но одобрительно покивала головой.

Максим поднялся на маленькую сцену и окинул взглядом аудиторию. Ему стало немного страшно, но не настолько, чтобы уйти и услышать потом за своей спиной глупые смешки. Парень дождался, пока в помещении воцарится полная тишина, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и начал.

– Мне всё равно.

Посмейся, если хочешь.