Голос Филиппа окреп, стал твёрже.

– Я не говорю, что не справлюсь, заметьте. Я всего лишь допускаю, что кто-то другой может увлечь Ирис Рыжекудрую; и если этот другой окажется человеком порядочным и её достойным, то я…

– Я же говорю – блажь! – сердито рявкнул Его Величество. – Ну, ответь мне, болван, ты-то чем хуже или недостойнее? Хорош, умён, богат, а главное – образован! Уж тебе-то с ней есть о чём поговорить, не в пример прочим вертопрахом, которые кроме пустых комплиментов да цветастых стишков ничего выдать не могут! Она – женщина умная, это я уже понял, и на пустышку не поведётся. У вас с ней куда больше общего, чем с сотнями обедневших баронов и виконтов, что рыскают по Лютеции в поисках золотой невесты. Она же теперь принцесса! Признанная!

– Но почему, государь? Прошу извинить, я хотел спросить: отчего её титул стал известен только сейчас? Ведь её могли с куда большей выгодой выдать замуж на родине?

– Хм. Не уводи в сторону. Почему, почему… Хромец сообщил мне тайно, что сам лишь недавно узнал о её происхождении, и, хоть она дочь свергнутого султана, но всё же Баязед его племянник, родная кровь, так сказать… Её возвращения в Османию он не желает, по вполне понятным причинам. А вот брак с франком, особенно, в чьей собственности будет… Чёрт. Ну, напряги мозги, ты же дипломат, в конце концов, не мне объяснять тебе политические мотивы!

– Пока не понимаю, сир.

Генрих шумно выдохнул.

– Слушай же. Ты не хуже меня знаешь, что Хромец расширил свои владения в Европе и на Балканах. Но ему этого мало. Однако, помня о судьбе Александра Македонского, после смерти которого собранная им из кусков империя рухнула в считанные месяцы, он желает временно остановиться на достигнутом и укрепить то, что есть. Но его страстная натура жаждет большего!

– Чего? – угрюмо спросил Филипп. – Да, в Европе ему уже тесно, однако есть покорённые Египет и Сирия. Он развернёт корабли в Индию? Или… рискнёт пойти на Тартарию через Крым? С царём Иоанном связываться опасно.

– Не Индия, не Азия, дружище, его пока не интересуют. Ну же, подумай!

Молчание.

– Дьявол… Неужели Хромец хочет прорваться в Новый Свет?

– Угадал.

Послышался скрип шагов по песку: кто-то из собеседников расхаживал по дорожке.

– Право, он всё больше заставляет себя уважать, – вновь заговорил король. – Каков размах, каков масштаб, а? Дай ему волю… И в то же время – он осторожен и обладает превосходным чувством меры, умея вовремя остановиться, дабы не распылять силы. Ты посмотри, из посредственного… Ладно, будем откровенны, из незаурядного вождя стать императором, и за десять лет раздвинуть свои границы чуть ли не вдвое! Мало ему проникнуть в Африку: он желает перемахнуть через Атлантику, на новый континент! Что замолчал? Или вспомнил, что ты не один в семье учёный, и твой дядя заложил Порт Рояль, а затем и Квебек, а сейчас – губернатор Новой Франкии? К счастью – заметь, к нашему обоюдному! – он женат, а иначе, не знаю, как бы мне пришлось выкручиваться, изъяви Тамерлан желание отправить признанную им родственницу сразу в Новый Свет…

– Проклятье, – только и прошептал Филипп.

– А, теперь ты понимаешь? Так-то, дружище. А вот к худу или к добру то, что у де Шамплена нет наследников, и часть богатейших земель и плантаций перейдёт после его кончины тебе… А часть, возможно, и прижизненно. Видимо, Хромец считает, что к добру. И уже сейчас намекает на возможную доверенность, выданную твоей супруге на управление.

Граф помолчал.

– На что ещё он рассчитывает? Сир, вы же понимаете, что я не могу знать подробности конфиденциальной переписки!

– На лояльное отношение со стороны родственницы-соотечественницы, на торговые связи и кое-какие новые мануфактуры. Не даром, заметь! Османский флот у берегов Акадии и Ньюфаунленда поможет нам вытеснить засевших там бриттов: эти каторжане в колониях довольно своенравны, и не особо-то подчиняются своей королеве.

«Ему надоело воевать…» – чуть слышно шепнул за спиной оцепеневшей Аннет Старый Герцог. «Хм-м-м…»

– Хромцу надоело воевать? – эхом откликнулся Филипп. – И теперь он хочет проникнуть на новый континент… бескровно? Вот как.

– Значит, так.

– А для этого ему нужны родственные связи, и я – в качестве посредника…

Аннет в гневе сжала кулачки, но поверх её руки легла тёплая мужская ладонь. Старый Герцог укоризненно покачал головой. «Надо дослушать». Лицо его, в свете луны, отливающее серебром – кажется, кое-где на скулах даже чешуйки проступили – выражало живейшую заинтересованность.

– И всё же, государь, я хочу оставить ей свободу выбора, – упрямо сказал Филипп. – Она слишком долго была несвободна. Жила в вечном страхе разоблачения. Её унижали и муштровали в гареме, затем навязали старого мужа… К счастью, он оказался прекрасным человеком, больше отцом и наставником, нежели супругом, как я понял. Но сейчас, государь, вы собираетесь сломать её своей волей! А ведь она, – добавил вкрадчиво, – даже не ваша подданная!

Король раздражённо рыкнул:

– Так сделай, чтобы она захотела стать нашей подданной! Дипломат ты или кто?

– Уже нет. У вас на столе, государь, моё прошение об отставке.

Похоже, Генрих даже растерялся.

– Да это… бунт!

– Называйте, как хотите. Арестуйте меня. Я готов.

– Готов он…

Вслед за энергичным крепким выражением что-то лязгнуло, просвистело, вспороло кусты… Это Его Величество, усмиряя гнев, рубанул кинжалом гибкие ветви живой изгороди, загущенные и без того частым подрезанием. Отдышавшись, повернулся к смирно ожидавшему своей участи графу.