А ведь рано или поздно Филиппу тоже придётся жениться.

И… лучше, если его женой согласится стать чистая и непорочная Ирис. Неважно, знала она мужа как мужчину, или всё же нет – для него она всегда останется чистой и непорочной, ибо такова её светлая душа. Он же их браком оградит её от участи заполучить распутного мужа из числа светских ветреников, который наверняка поторопится ознакомить её с прелестями «свободного брака», распространённого в обществе. И ведь половина знатных девиц, выходящих замуж, знает о таком будущем, но оно их вполне устраивает. Оставшаяся половина либо смиряется с печальной действительностью, либо… охотно перенимает новые правила.

Чистая душа Ирис Рыжекудрой не должна страдать от подобной лжи.

– Гос-спода…

Изрядно накаченный добрым анжуйским, встал со своего места барон Лотрек. Пирушка проходила в излюбленном кабачке маркиза – «У галльского петуха», славящегося прекрасной кухней для благородных господ и чистенькими улыбающимися девушками-подавальщицами, строгих, впрочем, нравов. Вин, и превосходных, здесь хватало, в отличие от развлечений.

– А не поехать ли нам к красотке Сью, а? Питюи, старина, рвать с прошлым – так рвать, для этого надо с ним безза… безжалостно расправиться, а? Правильно я говорю? Гульнём напоследок! По крайней мере, напоследок с тобой-неженатым, а?

– Тем более, Сью уже три дня как выставляет сюрприз, – хмыкнул один из гостей, чьё имя для Филиппа так и оставалось неизвестным. – Кто-нибудь слышал о её находке, рыжей Шлюхе в никабе?

Рука графа де Камилле дрогнула, едва не расплескав вино. Надвинулось ощущение чего-то грозного и… безнадёжного.

– Шлюха в никабе! Как же! – подхватил с другого конца стола приглашённый за компанию поэт-весельчак. – Прелестное создание, господа! Рыжекудрая, как апельсин…

Филипп болезненно поморщился.

– …Жаркая, как пороховая бочка! А уж какая затейница! Но дорогая, сучка… Не мне к ней ходить. – Фыркнув, вечно нищий виршеплёт махнул рукой. – Зато настоящая муза для стишков особого толка, вы меня понимаете, господа?

– О, да, говорят, искусница! – подхватил ещё кто-то.

– Да что вы заладили: говорят, говорят…

Барон Лотрек, покачнувшись, рухнул на стул, крякнувший под его тяжестью.

– Я с ней был дважды, господа! Да, признаюсь, после двух часов удовольствия я почти разорён: но оно того стоило! Эти жаркие восточные штучки уморят даже Приапа, будь он неладен. А эти игрища, сводящие с ума! И похабные приёмчики, и чёрт знает что…

– Расскажите, расскажите, барон! – послышалось со всех сторон.

Де Камилле в раздражении пристукнул фужером по столешнице, едва не расколотив хрупкое стекло.

– Господа, я понимаю, что у нас, так сказать, почти холостяцкая вечеринка. Но место ли на ней всяким непристойностям?

– А почему нет?

Де Питюи вытаращил глаза.

– Дружище, а когда же ещё смаковать подобные вещи, как не перед свадьбой? А-а… – Он понимающе откинулся на спинку стула. – Тебя задело за живое… Господа, я же совсем забыл, что у нашего де Камилле есть особое поручение: он опекает некую восточную птичку, залетевшую в столицу, и, разумеется, невольные аналогии, так сказать… Аллюзии…

Неожиданно по столу грохнул тяжёлый кулак.

– Какие, к чёрту, аллюзии, Франц! – абсолютно трезво рявкнул граф де Келюс. – Неужели вам, идиотам, не ясно, что это чистейшей воды попытка бросить тень на известную всем нам даму? Возвести поклёп, опорочить! А вы, как верные служители плоти, уже схватили кость и грызёте!

Раздались недружные смешки. Однако несколько мужчин, оставшись серьёзными, закивали.

Пьяненький поэт захохотал.

– Граф, а вы метите на моё место! Эк вы выразились однако, прямо как служители муз, насчёт кости-то… Но не хватает у вас воображенья, хоть тресни. А я вам говорю, что это она самая и есть, прелестная Рыжекудрая И…

И захлебнулся вином, щедро выплеснутым в лицо.

– Заткни свою лживую пасть, ублюдок, – отчётливо сказал де Келюс. – И имей в виду: шпагу об тебя марать не стану, ты не дворянин. Просто пристрелю.

Конец ознакомительного фрагмента.