— Ты меня поцеловал! И на плече вынес! — возмущённо вскинулась Милка, чудом не приложив бедолагу затылком по подбородку.

— Ты мне фингал поставила и любимую футболку порвала, — парень ткнул пальцем в грудь Селяхиной. — Так что радуйся, что я тебя на плече вынес, а не охране сдал! И что поцеловал, а не под ледяную воду сунул!

— Гад ты, — обиженно засопела подруга, отсев от него подальше. И всё равно украдкой вздыхала так, что я могла точно сказать, мысли «Какой мужчина!» её даже после такой перепалки не покидали.

— Сама напала, сама виновата, — иронично отозвался «гад» и махнул рукой, подзывая официантку. — Хоть поем нормально, раз поработать не дали… Не, я, конечно, подозревал, что нормальные девушки на меня не клюют, но чтоб настолько…

— Эй, я нормальная! — от маленького кулачка «гад» легко уклонился, перехватив руку девушки за запястье и осторожно уложив её на стол.

Чтобы тут же ехидно добавить, посмеиваясь над надувшейся, как мышь на крупу Милкой:

— Местами. Очень местами. И то не факт!

— Да ты… Ты… Гад! — Селяхина всплеснула руками, впервые столкнувшись с тем, что словарный запас (богатый в силу специальности и семейных педагогических ценностей) ей категорически отказывал. Во всяком случае, подобрать достойное определение своему почти что кавалеру, она так и не смогла. И отвернулась, снова утыкаясь носом в чашку. Изредка бросая на парня уничтожающие и одновременно влюблённые взгляды.

«Гад» старательно делал вид, что не замечает оные. Но сидел так, чтобы ни у кого не осталось даже тени сомнения в том, на кого так смотрят. Покраснел слегка под моим понимающим взглядом, шикнул недовольно, но…

Менять позу не стал. С вызовом поглядывая на всех, кто нет-нет, да косился на Милку с интересом. А я не знала, то ли плакать, то ли смеяться, глядя на эту пантомиму. И предпочла воздержаться от комментариев, в который раз размешивая уже успевший остыть кофе.

Вообще, если быть откровенной, «гад» действительно подходил под категорию «Какой мужчина!». Высокий, гибкий, жилистый, с шикарным разворотом плеч и такой улыбкой-ухмылкой, что все киношные соблазнители определённо нервно курили в сторонке. Взъерошенный, с растрёпанной чёлкой, в джинсах и футболке, не скрывающей забитые по самые локти руки, он притягивал женское внимание, как магнит и прекрасно об этом знал. А то, что ко всей это красоте, с тонкими, длинными пальцами музыканта прилагался откровенно хреновый характер, никого особо не интересовало.

Как и то, что работа в тату-салоне была скорее подработкой, чем настоящим увлечением. Денежной, да, но всё же подработкой. А вот увлекался этот красавец игрой на виолончели. Виртуозной игрой, дерзкой и обжигающей. Такой, что народ после его импровизированных концертов не то, что уйти, ноги собрать вместе не мог. И да, я таки вспомнила, где ж видела господина Мирослава Шихова.

Ответ был до банального прост. Видела я этого «гада» на работе. А конкретно — в «Мяте», где иногда выступала в качестве ди-джея Виолетта Спасская. Ви была шикарна во всех смыслах: начиная от музыкального вкуса, заканчивая классическим музыкальным же образованиям и дипломом филармонии по классу виолончели. Она тогда носила дреды, пиджаки на почти голове тело и возвела татуировки в ранг искусства.

И однажды пригласила меня на встречу с такими же музыкантами не от классики, продемонстрировав, что виолончель в опытных руках (или ногах?) может представлять собой очень… Своеобразное зрелище. Исключительно категории восемнадцать плюс, если что. Выступала она тогда в дуэте с Миром, сыграв самое настоящее дьявольское танго на низко, призывно вибрировавших струнах. Даже спустя время от одних воспоминаний мурашки по телу!

Так что, Мир был… Шикарен. Во многих смыслах. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, как действует на окружающих. Вот только, чем больше я смотрела на эту шипящую друг на друга парочку, тем больше понимала, что для меня Мир был красивым, но… И всё. С ним было забавно обмениваться колкостями, двусмысленными шуточками, болтать ни о чём и обо всём, это да.

Но вестись на него не хотелось, как и влюбляться. Он был… Не таким. Не таким высоким, не таким притягательным, не таким колким и едким. Он не мог одной своей улыбкой выводить из себя, с ним не хотелось вступать в противоборство и разрываться от желания то ли треснуть чем-то тяжёлым, то ли поцеловать.

Его просто не хотелось. Это я вдруг осознала с небывалой чёткостью и удивлением. Потому что хотелось другого. Очень хорошо известного «другого». Того самого, что сегодня всю пару кидал на меня странные взгляды, едва заметно морщась, когда очередная колкость оставалась без ответа.

Того самого, которого я точно, вот совершенно определённо, вот клянусь своим мопедом, терпеть не могу от слова совсем. Ведь не могу же?

Или?…

— Нат, ты чего? — прохладные пальцы постучали по моему лбу, привлекая внимание. И я моргнула, подняв растерянный взгляд на новоиспечённую парочку.

Оба глядели на меня встревоженно. Оба наклонились вперёд, проявив чудеса синхронности и единомыслия. И при этом не заметили, что свободными руками уцепились за ладони друг друга, переплетая пальцы. Ну, или делали вид, что не замечают, продолжая по особенному остро реагировать на каждое движение друг друга.