– Не придется.

– Документ подписывается кровью?

– За души сейчас почти ничего не дают.

– Последний вопрос. Можешь ли ты предложить это счастье кому-нибудь другому?

– И снова нет. Это был, пожалуй, единственный вопрос по существу.

– Тогда я тебе верю. Раскрывай портфель и рассказывай, зачем я тебе нужен.

Баграт раскрыл, откинул замок и выложил пару черно-белых копий.

– Это списки акционеров одного не слишком известного ООО.

– Допустим.

– Фамилия Бальшаков – третья на первом листе.

– Вижу.

– Инициалы тоже совпадают.

– Баграт, я это знаю. Я переоформлял эти акции на свое имя после смерти отца.

– А твой отец получил их в процессе первичной приватизации сотрудниками.

– И ни он, ни я никогда не получали по ним дивидендов.

– Так самое время восстановить справедливость.

– Не представляю тебя борцом за справедливость.

– Вообрази меня борцом за законные права миноритарного акционера.

– Методы борьбы?

– Оставь подробности специалистам.

– Что ты думаешь, Никодимыч? – Вопрос Алексея адресован Чистякову.

– То же, что и раньше. Никаких дел с этим человеком не иметь.

– Но тут же все законно.

– На первый взгляд – да.

– Алексей, не будь чудаком, от тебя требуется лишь подпись. Ты доверяешь мне представлять тебя как акционера и взамен получаешь свой миллиард.

– Доверенность готова?

– Почти, мне нужны твои паспортные данные. Документ с собой?

– Да, вот.

– Алексей, не спеши.

– Какого хрена?

Никодимыч схватил паспорт сухонькой ручкой и засунул во внутренний карман.

– Отдай документ, чудила! – Баграт потянулся волосатыми руками к Чистякову.

– Желаешь второй раунд? Диплом юриста не добавил тебе хороших манер.

Официанты заинтересовались оживленной дискуссией за столом. Как будто случайно в дверях зала образовался охранник. Не то чтобы верзила, но связываться не стоило. Баграт положил руки на стол и затянул волосатые пальцы вокруг графинчика с водкой.

– Не травмируй посуду фантазиями о моем горле. – Никодимыч наблюдателен. – Давай договоримся по-хорошему. На сегодня торг прекращаем. Завтра я отдаю Алексею паспорт, все равно он ночует у меня. И далее он волен поступать, как сочтет нужным.

– Договорились?

– Да мне пофиг. Пусть копается в своем навозе, если ему так нравится.

– Значит, договорились, – резюмировал Чистяков. – За это поднимаем по крайней. Так о чем вы там беседовали до моего прибытия?

– Обиды потерянного поколения.

– Чушь! Мы поколение оппортунистов. И ныть здесь нечего, – заявил Никодимыч категорично. – У нас была возможность стать кем угодно. Все почему-то решили стать начальниками и бизнесменами. А когда гоблины прибрали к рукам самые жирные куски, выяснилось, что мы делать ничего и не умеем. Чему учили в институтах – давно забыли. В начальники новые хозяева ставят своих. На экспертов мы не тянем. В обслугу не хотим. На кого тут обижаться?

– Ну, за это и выпьем, – завершил вечер Алексей.

Расходились долго. К Чистякову приехали за полночь, но в семь утра Алексей уже пробирался к Рижскому шоссе. Спешил успеть к пробуждению Ольги.

Ольга просыпалась поздно – любила работать по ночам.

Алексей обычно вставал часов в семь, успевал до пробуждения Ольги запустить нехитрый механизм деревенской жизни: растопить камин, вскипятить воду, полить огород или расчистить дорожку от крыльца до калитки. Часам к девяти Алексей, весь упругий, налившийся энергией, возвращался в спальню, чтобы первая улыбка этого дня досталась ему.

Спала Ольга обычно на спине, закинув голову на низкой подушке, обнажив два крупных передних зуба. Просыпались у Ольги сначала веки – они вздрагивали, оживали морщинками в уголках, трепетали ресницы. Ольга улыбалась, потягивалась: выкинув локти вверх, заломив кисти к затылку, вытянув невесомые свои щиколотки из ставшего вдруг коротким одеяла. Не открывая глаз и с сонной улыбкой, Ольга перекатывалась на правый бок, выбрасывала левую руку вверх, перехлестывала ею через весь диван и тянула к себе, как невод из глубины морской. Если Алексей успевал улечься после утренних трудов обратно, то невод Ольгиных тонких пальцев приходил полным, она прижималась к Алексею грудью, животом, бедрами, пропитанными еще горячей, сонной негой.

Алексей подносил ладонь к виску Ольги, освобождал от паутины волос щеку, продавленную узором подушки, пробирался пальцами по шее к тонкому совсем, под шлемом волос, затылку. Удерживая голову Ольги в своей ладони, Алексей приникал к ее лицу губами и сначала дыханием, а после внимательным перебором губ совершал ритуал пробуждения теплых век, изломанных бровей, высокого лба. Перемалывал губами нежно морщинки в уголках глаз. Запрокинув голову Ольги, проходил дыханием по ее шее, прикусывая по-щенячьи зубами хрупкую линию от пульсирующих выступов скул до упрямо выпяченного вперед подбородка.