Свин подтянул штаны и скрылся за деревянной дверью. Анна уже пошла туда за ним, но в последний момент обернулась. Её взгляд невольно прошёл сквозь Яна и Таситурна и упал на Сонни. Лис взглянул на неё своими больными впавшими глазами но, как она ни ждала, ничего не сказал и молча развернулся, скрывшись во тьме.

Ольмо сидел в большом кресле за рабочим столом, смотря в потолок и громко сопя. Возле стены стоял старый продавленный диван, на котором сидела Анна, сложив руки и не отрывая взгляда от часов на стене. Они ритмично тикали, успокаивая раздражённый разум. Девушка ёрзала на месте, и ей очень хотелось завести разговор, ведь до полуночи оставалось ещё долго. Тем более, ей нужно было задать кучу вопросов новому знакомому.

— Слушай, Ольмо.

— М-м?

Он забавно прихрюкнул и поднял брови с ушами. Териантроп намного больше походил на животное, нежели на человека, но от этого он только выигрывал.

— А вы давно знакомы с Сонни?

— Очень давно. Я его с самого малочку знаю.

— Правда?

— Да. Но… — свин нахмурился и вздохнул. — Лучше бы это было не так.

— Почему же?

Ольмо замолчал и уставился в пол, задумавшись о чём-то. Наконец, свин развернулся к Анне и опёрся на подлокотник кресла с печальным виноватым лицом.

— Это я посоветовал ему пойти в Гильдию. Точнее нет, я его туда отправил, можно сказать, насильно.

Девушка слегка повернула голову на бок, сдвинув брови. Ольмо откашлялся и нехотя продолжил, то и дело останавливаясь:

— Я не знаю, сколько ему тогда было. Лет шесть, может. Пацан был смышлёный очень, не по годам совсем. Только вот родителей у него не было…

Свин шмыгнул носом и отвернулся от Анны, пробурчав что-то и со вздохом уставившись в стену.

— Ну я его отвёл в Гильдейский дом. Сам-то я его как прокормлю? Самому хоть бы чего пожрать было! А так я бы и рад… Ну так там его и научили воровать, — с досадой буркнул он. — А потом убивать… Ну и в итоге всё пошло по накатанной, как там у них бывает. Стал он обычным преступником, какими кишит Санта-Диона. Только для меня он навсегда остался другом, а не бандитом.

Ольмо замялся, потёр свой нос и уже собрался продолжить. Анна приоткрыла рот, не решаясь вклинить своё слово, но всё же робко спросила, будто до последнего не веря в услышанное:

— Так Сонни был убийцей?

— А? Да, да… — Ольмо резко поднял на неё глаза, словно испугавшись. — Он был карателем. Убивал неугодных, так сказать, Оливеру ребят. Но это только в очень крайних случаях, обычно он резал близкую родню, чтобы надавить. Парень отправил на тот свет стольких, что подумать страшно. Его ценили за то, что убивал он хладнокровно и не жалел своих жертв. Я, верно, один знал, что за тем стояло. Сонни каждый день приходил ко мне и рассказывал о тех, кого убил. Он их имена вспоминал. Помнил. Все-все. Он никогда не забывал ни одну свою жертву. Раньше он плакал по ночам много, мог вообще не спать день, два, неделю. Не знаю, как сейчас. Если бы он верил в бога, он бы молился за них.

— Да… — Анна смотрела куда-то в стену, подперев подбородок рукой. Её широко открытые глаза не двигались, будто стеклянные. Девушка задумалась о чём-то, но свин понадеялся, что она всё ещё слушает.

— Но в один прекрасный день его терпение лопнуло. Не знаю, почему именно тогда, но в тот день он не пришёл ко мне вечером. В первый раз. Потом я узнал, что он сбежал. Просто отказался выполнять приказы Оливера. Ушёл и всё, — дрогнувшим голосом сказал свин и сжал кулак. — Лис пропал с концами, никто его больше и не видел. И я тоже.

Ольмо всё это время говорил в стену, время от времени взмахивая рукой в сердцах. Он просто не мог смотреть на Анну, рассказывая это, потому что чувствовал, что для неё это тоже очень важно. Наконец, закончив, он всё же повернулся к девушке, бросив на неё расстроенный взгляд. Она сидела на диване, подмяв под себя ноги и отвернувшись в другую сторону. Ольмо с минуту не отрывал от неё взгляд, а потом вскочил, обошёл диван и слегка нагнулся. Анна сидела, закрыв рот рукой, и на её лице виднелись две влажные полоски. Её огромные мокрые серые глаза смотрели непонятно куда с какой-то странной тупой болью.

Свин ничего не сказал, вразвалку подошёл к креслу и с тяжёлым вздохом приземлился в него, как воздушный шар. Его уши сложились уголком и прижались к лысой голове.

— Не надо было тебе это рассказывать, — с досадой проговорил он и ударил кулаком по столу.

— Нет… То есть, да! Стоило. Спасибо. Я просто…

Анна замолчала и закрыла лицо рукой. В кабинете воцарилась полная тишина. А время будто почувствовало это и начало разгонятся и плыть всё быстрее, быстрее, быстрее…

Анну вырвал из внутреннего мира оглушительный звон часов на стене. Он вскочила с дивана и закричала в ужасе:

— Ольмо!

Но свин лежал неподвижно в своём кресле, запрокинув голову. Девушка подскочила к нему, схватила за плечи и начала трясти изо всех сил. Вдруг Ольмо широко открыл глаза и заорал, как резаный.

— А-а-а-а!

— Ты живой! Живой!

— Чего ты меня трясёшь? У меня чуть сердце не разорвалось! Главное трясёт и орёт! Ну!

— Двенадцать часов! Часы пробили двенадцать!

Свин встал с кресла, вышел из-за стола и взглянул на часы, щурясь спросонья. Стрелки показывали ровно двенадцать ночи. Ольмо кинулся к двери и схватился за ручку, но не успел он её открыть, как она распахнулась с огромной силой, и в комнату ворвались Таситурн и Ян с испуганными глазами.