Шрифт:
Ада
Едва часы. Каин
Так, значит, дух наш время измеряет Тем, что он видит: радость или скорбь, Величье иль ничтожество; я видел Деяния бессмертных, созерцал Угасшие светила и, взирая На вечное, участвовал, казалось, И сам в его величии; теперь Я снова — прах и снова понимаю, Что я — ничто: дух истину сказал мне. Ада
Нет, дух сказал неправду. Сам Иег'oва Не говорил нам этого. Каин
Но создал Ничтожеством; он поманил нас раем, Бессмертием, но сотворил из праха И в прах вернет — скажи, за что? Ада
Ты знаешь, За грех отца. Каин
А мы — в чем мы виновны? Он согрешил, пусть он и умирает. Ада
Нехорошо сказал ты; это мысли Того, кто был с тобой, а не твои. Я умереть готова — лишь бы жили Отец и мать. Каин
Да, — если б можно было Насытить этой жертвой Ненасытность И если б этот мирно спящий крошка И те, что от него произойдут, Не испытали смерти и страданий. Ада
Как знать, не будет ли когда-нибудь Такою искупительною жертвой Спасен весь род Адама? Каин
Искупленье! Но в чем мы виноваты? Почему Я должен пасть за грех, не мной свершенный, Иль от другого жертвы ждать за этот Таинственный и безыменный грех, Весь состоявший только в жажде знанья? Ада
Увы! Ты говоришь, что ты не грешен, А сам грешишь: твои слова — кощунство. Каин
Тогда оставь меня. Ада
О, никогда, Хотя бы сам творец тебя оставил! Каин
А это что такое? Ада
Алтари. Воздвигнутые Авелем. Он хочет Свершить с тобою жертву. Каин
Алтари! А кто ему сказал, что я согласен Делить его корыстные молитвы, В которых вовсе нет благоговенья, А есть лишь страх? Мне алтаря не нужно, Мне нечего сжигать на нем. Ада
Но богу Всяк дар угоден, если этот дар Приносится с душевным сокрушеньем И кротостью: сожги цветы, плоды… Каин
Я сеял, рыл, я был в поту, согласно Проклятию; но что еще мне делать? Смиренным быть — среди борьбы с стихией За мой насущный хлеб? Быть благодарным За то, что я во прахе пресмыкаюсь, Зане я прах и возвращусь во прах? Что я? Ничто. И я за это должен Ханжою быть и делать вид, что очень Доволен мукой? Каяться — но в чем? В грехе отца? Но этот грех давно уж Искуплен тем, что претерпели мы, И выше всякой меры искупится Веками мук, предсказанных в проклятье. Он сладко спит, мой мальчик, и не знает, Что в нем одном — зачатки вечной скорби Для мириад сынов его! О, лучше б Схватить его и раздробить о камни, Чем дать ему… Ада
Мой бог! Не тронь дитя — Мое дитя! Твое дитя! О Каин! Каин
Не бойся! За небесные светила, За власть над ними я не потревожу Ничем малютку, кроме поцелуя. Ада
Но речь твоя ужасна! Каин
Я сказал, Что лучше умереть, чем жить в мученьях И завещать их детям! Если ж это Тебя пугает, скажем мягче: лучше б Ему совсем на свет не появляться. Ада
О нет, не говори так! А блаженство Быть матерью — кормить, любить, лелеять? Но чу! Он просыпается. Мой милый! (Подходит к ребенку.)
О, посмотри, как полон жизни он, Сил, красоты, здоровья! Как похож Он на меня — и на тебя, но только Когда ты кроток: мы ведь все тогда Похожи друг на друга; правда, Каин? Люби же нас — и самого себя, Хоть ради нас, — ты нам обоим дорог! Смотри, он засмеялся, протянул К тебе ручонки, смотрит ясным взором В твои глаза… Не говори о муках! Тебе могли бы сами херувимы Завидовать, — они детей не знают. Благослови его.