Во дворец я поехала неохотно. Желания работать нет, и я вполне могла бы, сославшись вновь на плохое самочувствие, вообще не приезжать, но не хотелось беспокоить папу. И сеять подозрения.

Прежде я радовалась, что отец наконец-то прекратил прятать меня ото всех, разрешил помогать ему. Я не называла его «папой» ни при ком, кроме Кадиима, мы скрывали нашу родственную связь, и я знала прекрасно, что меня считают его любовницей, но всё же такое положение лучше запретов и постоянных игр в прятки, бесконечного сна и жизни на несколько суток. Быть может, мне больше не придётся растворяться за гранью, превращаться в тень самой себя.

Быть может, я наконец-то стану обычной девушкой, имеющей право на нормальную жизнь, на счастье.

До полудня я разбирала отчёты, регулярно присылаемые другими членами братства. Отчитывались еженедельно, и по большей части на заполненных от руки листках бумаги не было ничего интересного, что требовало бы передачи отчёта моему папе для дальнейшего детального рассмотрения. Порой я даже не понимала, зачем отписываться так часто, если партии ордена рассчитаны на длительный срок и редко когда что-то может произойти или измениться за одну неделю. И формулировки повторялись от отчёта к отчёту, написанные явно под копирку.

– Госпожа Ритт?

Я подняла глаза от разложенных на столе бумаг, привычно вежливо улыбнулась вошедшему в приёмную Дрэйку.

– Милорд.

– Рейнхарт у себя? – мужчина указал взглядом на закрытую дверь папиного кабинета.

– Нет, он завтракает с Её императорским величеством в её личных покоях, – я посмотрела на напольные часы в углу приёмной.

– Действительно, как я мог забыть о втором завтраке, – Дрэйк, будто только что вспомнив о времени и неизменном почти расписании отца, тоже посмотрел на часы, затем скупо, извиняюще улыбнулся мне. – Заработался, должно быть, и не заметил, который час.

– Милорд Рейнхарт вот-вот вернётся, – завтрак в одиннадцать и занимал около часа вместе с путём в обе стороны практически через весь дворец.

– К сожалению, я не могу ожидать его возвращения. Передайте, пожалуйста, Рейнхарту, что меня не будет до завтра. Семейные дела.

– Да, разумеется.

– Благодарю. Доброго дня, госпожа Ритт.

– Доброго, милорд, – я стиснула карандаш в руке и решилась вдруг: – Милорд Дрэйк?

Мужчина остановился на пороге, обернулся ко мне.

– Могу я… спросить вас кое о чём?

– Конечно.

– Я… видела вчера на балу вас и вашего собрата… бывшего. Бевана.

Выражение лица Дрэйка, вежливо-вопросительное, доброжелательное, не изменилось, но карие глаза потемнели настороженно.

– Признаться, я не поверил своим глазам, когда увидел его, – произнёс мужчина подчёркнуто ровно. – И подошёл, дабы убедиться, что этот предатель и впрямь жив и не растерял былой наглости, раз заявился прямо на императорский бал.

– Я тоже не поверила, – пробормотала я.

– Вы были знакомы?

– Мы? – от меня не укрылся огонёк удивления в глазах Дрэйка. – Мы виделись… пару раз. Мельком. Несколько лет назад, – добавила я поспешно.

– Вот как? Не знал.

– Беван… немного пофлиртовал со мной тогда. Ничего серьёзного. И… как вы думаете, он действительно… мог умереть и вернуться к жизни?

– Похоже на то. Мне неизвестные иные способы покинуть братство, кроме как умереть.

– И Беван теперь смертен?

– Скорее всего. К его несчастью.

– Почему? – мне неожиданно послышалась угроза в последней фразе собеседника.

– Беван предал нас. Более того, он нанёс по нам удар, осмелившись выйти из круга. Наказание за предательство только одно – смерть. До свидания, госпожа Ритт, – Дрэйк вышел, прикрыл за собой дверь.

Они убьют Бевана?!

Я устремила невидящий взгляд на отчёты на столешнице. Убьют, в этом можно даже не сомневаться. И смерть будет страшна и мучительна, потому что братство не откажет себе в удовольствии продлить страдания предателя, хотя бы через боль отомстить за потерянные силу, власть, за саму мысль о возможности покинуть орден. Я не могу, не должна вмешиваться и всё же меня охватывал ужас, дикий страх, что Беван снова умрёт, а прежде подвергнется пыткам.

Какая мне разница, что с ним будет? Мы фактически незнакомы, он помнит только мой запах и не преминул привести с собой на бал сразу двух своих подружек. Наверное, и спит сразу с обеими, кобель блохастый…

– Веледа?

Я вздрогнула, услышав обеспокоенный папин голос. Сколько времени я так просидела, погружённая в свои невесёлые, давящие размышления?

– Прости, я задумалась.

– Где Дрэйк? – папа открыл дверь своего кабинета. – Я заходил к нему, но его уже нет.

– Дрэйк уехал, – я отложила верхний отчёт в сторону, не помня ни его содержания, ни того, читала ли его вообще. – Семейные дела.