В сентябре 1942 г. гауляйтер Вены Одило Глобочник, который ранее основал лагерь смерти Белжец, отвечал за Собибор. Его посетило высшее руководство программы Т4, и, вероятно, он инициировал маскировку газовых камер под душевые, предложив истреблять евреев по методу конвейера. В газовых камерах, установленных им в Белжеце, использовали угарный газ, как и в программе Т4, и были спроектированы ее ветеранами, переведенными в подчинение Глобочника. Экспериментальные убийства начали проводиться с апреля 1942 г.

А.А. Печерский резюмирует, как немцы вели себя в лагере: «Они топтали малышей сапогами, били по головам, натравливали мастифов на людей – звери отрывали большие куски мяса от человеческих тел. Если кто-то из нас заболевал, его немедленно приканчивали» [92] . Согласно его воспоминаниям, однажды газ не пошёл в переполненную газовую камеру и отчаявшиеся жертвы, осознав, что их ждёт, выбили дверь в попытке сбежать. Но тех, кому удалось выбраться, пристрелили эсэсовцы.

Мужчины из Украины, проходившие подготовку в качестве охранников в лагерях в близлежащем Травнике, помогали эсэсовцам [93] . Этих нееврейских военнопленных заставляли выбирать между жизнью и смертью; жизнь означала подготовку в жестокости и помощь в охране и убийстве евреев и других, присланных в Собибор [94] . Участники подполья сомневались, можно ли вовлечь их в планируемый побег. Иногда случались близкие контакты, потому что многие травниковцы тоже ненавидели немцев. Как и многие отчаявшиеся люди, они были напуганы и старались проявить себя в глазах нацистского руководства. Это значило прибегать к ужасному насилию в попытке получить столько привилегий, сколько возможно и улучшить свою жизнь. В этом мире насилие было средством защиты, а смерть – на расстоянии вытянутой руки. Степень насилия и фабрика массовой смерти была шоком для русских солдат. Каждый день прибывали поезда с тысячами смертников, и те узники, кто разгружал поезда, должны были оградить себя от чужих страданий, зная, что любое промедление приведёт к их собственной смерти.

Не только евреи, но в большинстве еврейские жертвы: мифы

Возможно, в Собиборе убивали не только евреев, есть несколько оснований это предполагать. После войны евреи хотели, чтобы их признали жертвами расистской политики. Они не сделали ничего дурного, а их забирали из домов, чтобы депортировать и убить. В бывшем коммунистическом мире особые страдания евреев в войне были темой-табу, так что ни они не могли высказаться, ни мир не мог услышать их. Всё подавалось в обёртке рассказа о Великой Отечественной войне, в котором весь советский народ героически поднялся на борьбу против варварства. В этом свете все судьбы однородные, и жертвы среди евреев стали представляться простыми гражданами, которых преследовали, как и остальных. Так было в России и Польше.

В интервью 2009 г. бывший узник Томас Блатт сказал мне, что многие поляки до сих пор не приняли, что их страна воровала товары у евреев и помогала их убивать, не приняли историю. Он говорит: «Поляки не хотели евреев. Евреи были конкурентами в бизнесе и во многих сферах. Так что <…> скажу просто: «Они были счастливы, что [их] мечта о Польше без евреев наконец-то сбывалась. И они до сих пор говорят, многие поляки, что одну хорошую вещь Гитлер всё-таки сделал – очистил Польшу от евреев». Блатт рассказывал, как посетил Собибор в 1970-е гг., когда на памятных табличках не упоминалось уничтожение евреев. Вместо этого, отмечал он: «они рассказывали о чехах – столько-то чехов было убито, столько-то поляков было убито. Было трудно найти табличку, описывающую убийство евреев» [95] .

Ответная реакция заключалась в том, что выжившие, а также те, кто разделяли новый тип мемориальной культуры, близкой этой группе, подчеркивали уничтожение евреев. Ирония заключается в том, что убийства не-евреев померкли. В архивах Минска, где несколько историков исследовали депортационные поезда в Собибор, утверждалось, что и не-евреи тоже были в них. Самюэль Лерер в 1945 г. заявил, что в Собиборе убивали «цыган» [96] . Во время слушаний в Киеве по процессу 1962 г. А.А. Печерский давал показания как очевидец: «Нужно отметить, что не только евреи прибывали в Собибор. Несколько русских находились <…> в нашем вагоне, и они тоже были уничтожены в газовых камерах. Это верно и для других военных составов, потому что в трудовом лагере под Минском мы находились вместе с русскими» [97] . С. Лерер упоминает, что некоторые поляки прибыли с повязками на глазах, из чего мы можем заключить, что это были партизаны, орудовавшие в окрестностях [98] . Были три гипотетических причины упоминать наличие не-евреев: во-первых, это легко могло так и быть; во-вторых, рассказчик включал их по политическим соображениям, не желая слишком подчёркивать еврейский опыт; и в-третьих, люди смешанного русско-еврейского происхождения часто в документах проходили как русские. Я уверена, там были не-евреи, но мы никогда не узнаем их количество.

Психологическое выживание и русские солдаты

Поскольку я пишу о А.А. Печерском и о том, как ему удалось спастись, я хочу отметить ту стойкость, с которой он психологически выдерживал эти условия. Не только А.А. Печерский, но и все, задействованные в восстании, противостояли психологическому террору, нацеленному на то, чтобы лишить узников их самосознания. Не все узники жаждали присоединиться к восстанию, несколько человек отказались бежать, они чувствовали себя в большей безопасности оставаясь позади, так как жили в убеждении, что те, кто убежит, будут пойманы. Но многие испытывали оптимизм от чувства товарищеского плеча, что усиливалось знанием о приближении Красной Армии. Прибытие русских военнопленных изменило психологический настрой узников, многим из которых чудом удалось прожить в лагере больше года. Веврык, который написал о первых днях после прибытия русских военнопленных, отметил эффект, вызванный их появлением. Он восхищался А.А. Печерским и говорил, что без этого героя не выжил бы: «Немцам удалось лишить нас самосознания как людей и сопутствующего достоинства. Вот почему восстание <…> [которое] случилось позднее, было таким важным. Выживем мы или умрём, но мы хотя бы вновь обретём чувство собственного достоинства.

Часто большие составы с евреями прибывали из России. Эти евреи были непохожи на своих голландских или немецких братьев тем, что знали, куда ехали. У них не было иллюзий, поэтому они сопротивлялись. Они бросались на немцев, когда их снимали с поезда, и они сопротивлялись при поимке. Поэтому некоторое время спустя немцы ввели «поправку»: евреи в русских составах ехали в Собибор абсолютно голыми. Они раздевали их, чтобы затруднить им побег; будучи обнажёнными, эти евреи не могли спрятать оружие под одеждой. Некоторые пытались рвануться с разгрузочного трапа и бороться с эсэсовцами, но без оружия их попытки были всегда обречены.