Боргес был садистом и психопатом, и Йеннер боялась его. Но он не был ей чужим. Она для него тоже.

— Спасибо, что уделили мне время, Нулевой. Надеюсь, вы правы.

— Не спешите отключаться. Я и сам планировал вам звонить в ближайшее время.

Йеннер села ровнее. У Боргеса могла быть только одна причина для звонка. Ему нужен был человек, чтобы решить проблему за пределами Ламии.

— Что-то случилось?

— Фелиз Манн. Помните такую?

— Помню.

Фелиз Манн — она же каратель четыре-десять, во время войны возглавляла мобильный юнит Йеннер и, так же, как Боргес, очень любила свою работу. После подписания перемирия ее, как и Йеннер, как и большую часть Карательного, Федерация приговорила к смерти. Йеннер и Боргес были приняты в Королевскую Семью и получили дипломатическую неприкосновенность. Фелиз — нет. Ее должны были казнить за преступления перед человечеством, но она бежала в другой федеральный сектор и затерялась там.

— Она вернулась?

— Ходят слухи, что да, — Боргес мечтательно улыбнулся. — Красавица Фелиз, я соскучился.

— Сомневаюсь, что вы увидитесь, доктор, — сухо заметила Йеннер. — Скорее всего, она приехала встретиться не с вами.

Фелиз не получила дипломатическую неприкосновенность из-за нее. Йеннер лично обращалась к новой Королевской Семье, чтобы Фелиз отправили на эшафот.

— А я говорил вам, что лучше решить все по-семейному. Прикопали бы ее за кулисами, и не нужно было бы никому ничего объяснять. Это вы, девочка моя, захотели громкого процесса с судом, — он досадливо поцокал языком. — Вот и доверяй после этого федеральским. Не могут избавиться от одного единственного симбиотика.

— Значит, — Йеннер сцепила пальцы точно таким же жестом, как Боргес, — этот мусор мы уберем сами.

***

Йеннер с самого начала знала, что Фелиз придет за ней. Просто не ожидала, что та появится так скоро — планировала еще как минимум пару спокойных лет.

Фелиз Манн была не из тех, кто прощает, а Йеннер отправила ее на эшафот.

Никогда о том не жалела.

Объективно говоря, Фелиз была не хуже, чем Боргес, не намного хуже, чем сама Йеннер. Фелиз была ровно настолько же садисткой и убийцей, как и все они в Карательном. Может быть, работа доставляла ей больше удовольствия, чем многим. Может быть, процесс ей нравился больше, чем результат.

«Это наша жизнь, сестренка. А жизнью нужно наслаждаться. Находить утешение в мелочах».

Во время войны, когда на улицах было столько трупов, что их не успевали убирать, когда мирное население — немногое оставшееся мирным население Ламии солдаты Федерации живым щитом гнали в атаку и давили армейскими бронированными модулями, когда бригады вирус-контроля не успевали справляться с вирусными бомбами, и эпидемии заставляли людей гнить заживо, Йеннер закрывала глаза и на большее.

Она не мешала Фелиз наслаждаться жизнью. Скорее всего, они и дальше продолжали бы существовать в юните параллельно, если бы не Инцидент Мелна.

Томас Мелн был смотрителем ретрита-17 — самого крупного убежища для мирного населения на тот момент. Как считалось, наиболее защищенного на планете. В основном, в семнадцатый отправляли детей и женщин без симбионтов. Когда Война Режимов только началась, почти все способные воевать прошли операцию по вживлению. Ламии нужны были солдаты, и Ламия их создавала. Мирных симбионтов апгрейдили до боевых, боевых — вживляли всем, кто был на это согласен.

Боевые симбионты делали женщин бесплодными. Мало было просто выиграть войну, нужно было еще и сохранить достаточную часть населения, чтобы потом восстановить численность колонии. Это понимали и в Федерации, и на Ламии. За первые два года войны из семнадцати ретритов уцелело семь.

Все они располагались в тылу, глубоко под поверхностью планеты, на подконтрольной ламианской территории.

Карательный Корпус не имел к ним никакого отношения. Карательный занимался отловом и зачисткой тех вражеских подразделений, которые в ходе войны оказывались на ламианской территории, поимкой диверсионных групп и допросами военнопленных. Четвертый юнит, в котором Йеннер служила вместе с Фелиз, был универсальным мобильным отрядом. У них не было ведущей специализации, и они занимались всем, что Боргес считал нужным им поручить.

Когда на ретрит Мелна напали, четвертый карательный был неподалеку. Они преследовали выбраковку — оставленную федеральными войсками группу берлинских наемников. Берлинцы использовали боевые имплантаты и бронекостюмы, которые при перегрузке превращали носителей в слюнтявых идиотов — во время войны такое происходило достаточно регулярно. Таких федеральские бросали при отступлении. Выбраковку зачищали каратели, да и то больше на всякий случай: не было ресурсов содержать калек-берлинцев в плену и пытаться вести обмен. Выбракованные не подлежали восстановлению и не были пригодны для того, чтобы воевать дальше, в общем-то, они просто брели вперед. И если бы не бронекостюмы, с выбраковкой могли бы справиться даже гражданские.

Фелиз обожала такую зачистку. Искалеченный разум берлинцев во время пыток принимался путать сигналы, смешивал боль и удовольствие, ужас и кайф, и создавал коктейль эмоций, который обожали боевые симбионты.

Фелиз могла наслаждаться им сутки напролет, купаться в нем, как в наркотической эйфории. Йеннер это не нравилось, но она и не видела особого вреда. Она не испытывала ни сочувствия, ни жалости к захватчикам, которые пришли убивать ее близких и покалечились о собственное оружие.

Когда пришел запрос о помощи от Мелна, когда на ретрит-17 напали, четвертый карательный оказался ближайшим мобильным отрядом. Всего пятнадцать минут на военном грузовом скайлере. Всего семь федеральных беспилотников с вирусными зарядами. Смешное число против десяти боевых симбиотиков из четвертого. Нужно было только бросить выбраковку и прийти на помощь.